Вот почему Вивиан, выдающийся законовед, утвердительно отвечал
на вопрос, считать ли здоровым раба, который, находясь среди
исступленных фанатиков, вдруг заговорил бы и, тряся головой,
стал бы прорицать.
И еще: мы знаем, что в наше время наставники и педагоги,
дергая и деря своих учеников за уши, трясут их головы, словно
горшок за ручки, - ведь, согласно учению египетских мудрецов,
уши есть орган памяти, - с целью вновь вперить их разум,
который случайно был отвлечен посторонними мыслями и как бы
ошеломлен не идущими к делу треволнениями, в благую науку -
философию, чему пример мы находим еще у Вергилия, сообщающего о
том, что Аполлон Кинфий ущипнул его за ухо.
ГЛАВА XLVI
О том, как Пантагрюэль и Панург по-разному толкуют слова
Трибуле
- Трибуле говорит, что вы дурак. Hо какой дурак? Дурак
помешанный, который на старости лет хочет связать и поработить
себя брачными узами. Он говорит вам: "Берегись монашка!" Честью
клянусь, что вам приделает рога именно кто-нибудь из монахов.
Вы видите: я ставлю на карту свою честь, а я не больше бы
дорожил ею, будь я единодержавным и миролюбивым владыкой Азии,
Африки и Европы.
Hаш морософ Трибуле внушает мне глубокое уважение, уверяю
вас. Все прочие оракулы и советчики вполне примирились с тем,
что вам суждено быть рогоносцем, однако ж ни один из них точно
не указал, кто соблазнит вашу жену и наставит вам рога.
Доблестный же Трибуле это вам открыл. Позорные то будут рога,
постыдные в высшей степени! Вам нужно, чтобы какой-нибудь
клобук осквернил и опоганил ваше брачное ложе?
Еще он сказал, что вы станете похожи на бюзансейскую
волынку с рожками, а это значит, что из вас выйдет славный
рогач, роговид, рогобраз. И, подобно тому как он сам,
намереваясь выпросить у короля Людовика Двенадцатого соляные
откупа в Бюзансе для своего брата, выпросил волынку, вы,
собираясь жениться на женщине порядочной и честной, непременно
женитесь на распутной, сварливой и крикливой бабе, докучной,
как звук волынки.
Вспомните также, что он хлопнул вас пузырем по носу и
хватил кулаком по загорбку. Это знак того, что жена будет вас
бить, водить за нос и обирать так же точно, как вы ограбили
вобретонскую детвору, отняв у нее свиной пузырь.
- Как раз наоборот, - возразил Панург. - У меня не
хватит совести отрицать, что я веду свое происхождение от
глупцов, - я признаю, что я и сам дурак и родом так. Все люди
глупцы, и все на свете глупо. Соломон сказал, что число глупцов
бесконечно, а от бесконечности, как то доказал Аристотель,
ничего не отбавишь и ничего к ней не прибавишь, помешанным же
дураком я был бы как раз в том случае, если бы, будучи дураком,
я бы себя за такового не признавал. Число маньяков и помешанных
в самом деле бесконечно. Авиценна утверждает, что виды мании
бесконечно разнообразны. Что же касается всех прочих изречений
и телодвижений Трибуле, то все они имеют смысл, для меня
благоприятный.
Он сказал не "берегись монашка", а "береги малышку", и это
он имел в виду мою жену: пусть, мол, она лелеет свое дитя.
Далее он сказал, что я женюсь на поселянке, такой же
прелестной, как звук сольейской или бюзансейской волынки.
Правдивый Трибуле знает мою натуру и тайные мои склонности.
Смею вас уверить, что мне больше нравятся веселые простоволосые
пастушки, от которых пахнет богородицыной травой, нежели
разряженные придворные дамы, от которых воняет этим несносным,
то бишь росным ладаном, звуки же деревенской волынки доставляют
мне больше удовольствия, нежели музыка, принятая во дворцах, -
все эти лютни, ребеки и придворные скрипки.
Он хватил меня кулаком по бедному моему хребту. Это только
показывает, что он человек богобоязненный: этим он уменьшил
муки, которые мне предстоят в чистилище. Право, это он не со
зла, - он принял меня за пажа. Hет, он добрый дурак,
простодушный, можете мне поверить, - грех думать о нем дурно.
Я прощаю ему от всего сердца.
Он шлепнул меня по носу, но это же прообраз тех милых
шуток, которые мы с моей женой будем себе позволять после
свадьбы, - таков обычай у всех молодоженов.
ГЛАВА XLVII
О том, как Пантагрюэль и Панург задумали посетить
оракул Божественной Бутылки
- Есть еще одно обстоятельство, на которое вы не
обратили внимания, а в нем-то все и дело. Трибуле сунул мне в
руку бутылку. Что бы это значило? Что он хотел этим сказать?
- Должно полагать, это значит, что жена ваша будет
пьяницей, - отвечал Пантагрюэль.
- Ан нет, - возразил Панург, - бутылка-то была пустая.
Клянусь спинным хребтом святого Фиакрия Брийского, наш морософ,
многодумный и ничуть не слабоумный Трибуле отсылает меня к
бутылке, и я еще раз повторяю давний мой обет и клянусь в вашем
присутствии Стиксом и Ахеронтом, что буду носить на шляпе очки,
а гульфика на штанах носить не буду, пока не получу ответа
касательно задуманного мною предприятия от Божественной
Бутылки.
Один почтенный человек, мой приятель, знает тот край,
область и местность, где находится ее храм и оракул. Он, вне
всякого сомнения, проведет нас туда. Отправимтесь вместе!
Умоляю вас, не отказывайтесь! Я буду вашим Ахатом, Дамидом,
неизменным вашим спутником. Мне давно известно, что вы
страстный путешественник, жаждущий все видеть и все знать. А мы
увидим много чудесного, - это уж вы мне поверьте.
- Добро, - молвил Пантагрюэль, - однако ж, прежде чем
пускаться в дальние странствия, полные всяких неожиданностей,
полные явных опасностей...
- Каких опасностей? - прервал его Панург. - Где бы я
ни был, опасности убегают от меня за семь миль, подобно тому
как с появлением государя кончаются полномочия судьи, при
появлении солнца исчезают тени, а прибытие в Канд мощей святого
Мартина разогнало болезни.
- Только вот что, - заметил Пантагрюэль, - трогаться в
путь еще рано, - у нас есть кое-какие дела. Во-первых, давайте
отправим Трибуле обратно в Блуа (что и было исполнено тотчас
же, причем Пантагрюэль подарил ему златотканую одежду).
Во-вторых, мы должны испросить дозволение и согласие у моего
отца-короля, а затем необходимо найти какую-нибудь сивиллу,
которая исполняла бы обязанности и проводника и толмача.
Панург на это возразил, что для таковой цели вполне
пригоден друг его Ксеноман, а кроме того, он-де намерен
посетить по дороге страну Фонарию и там обзавестись
каким-нибудь ученым и полезным фонарем, который во время
путешествия окажет им такие же услуги, какие Сивилла оказала
Энею, когда тот сошел в Елисейские поля.
- У меня такое предчувствие, что дорогой мы не
соскучимся, ручаюсь вам, - объявил Пантагрюэль. - Жаль
только, что я дурно изъясняюсь на фонарном языке.
- Я буду говорить за всех, - молвил Панург. - Для меня
этот язык - все равно что родной, я на нем болтаю свободно.
Бриезмарк д'альготбрик нубстзн зос
Исквебфз пруск; альборльз кринке закбак.
Мисб дильбарлькз морп нипп станкз бос.
Стромбтз Панрг вальмап квост груфз бак.
Hу-ка, Эпистемон, что я сказал?
- Это имена чертей бродячих, чертей ходячих и чертей
ползучих, - отвечал Эпистемон.
- Твоя правда, мой милый, - сказал Панург, - это
придворный фонарный язык. Дорогой я составлю для тебя словарик,
и он будет служить тебе до тех пор, пока ты не истреплешь новых
башмаков; пользоваться же им ты научишься, прежде чем успеет
взойти солнце. В переводе с фонарного на наш обиходный язык эти
стихи звучат так:
Мне чашу горестей испить
Пришлось, когда я был влюблен,
В том, что женатым лучше быть,
Панург глубоко убежден.
- Hу что ж, - молвил Пантагрюэль, - нам остается лишь
узнать волю моего отца-короля и отпроситься у него.
ГЛАВА XLVIII
О том, как Гаргантюа доказывал, что не должно детям
вступать в брак
без ведома и согласия родителей
Встретившись с добрым Гаргантюа при входе в главную
дворцовую залу, где только что происходило заседание совета,
Пантагрюэль в общих чертах рассказал об их похождениях, изложил
суть задуманного ими предприятия и попросил у отца соизволения
и разрешения его осуществите.
В руках у доброго Гаргантюа были два толстых пакета с
прошениями, на которые он уже ответил и на которые еще
предстояло ответить; пакеты эти он передал своему несменяемому
правителю канцелярии Ульриху Галле, затем отозвал Пантагрюэля в
сторону и с еще более веселым, чем обыкновенно, лицом сказал:
- Я благодарю Бога, дражайший сын мой, за то, что Он
столь благие внушает вам начинания. Я вас благословляю на это
путешествие, но мне бы хотелось также, чтобы у вас явилось
намерение и желание самому вступить в брак. Возраст у вас, по
моему разумению, вполне для этого подходящий. Панург довольно
потрудился, дабы устранить со своего пути все возможные
препятствия, - теперь настал ваш черед.
- Добрейший отец, - молвил Пантагрюэль, - я еще об
этом не думал. Я всецело отдаюсь на вашу волю и подчинюсь вашей
отцовской власти. Лучше мне огорчить вас невольно, отдав Богу
душу у ваших ног, чем против вашей воли вступить в брак.
Сколько мне известно, ни церковные, ни светские, ни варварские
законы не дозволяют детям жениться без воли, согласия и
одобрения их отцов, матерей и ближайших родственников.
Законодатели, все как один, лишают детей этого права и передают
это на усмотрение родителей.
- Дражайший сын мой, - снова заговорил Гаргантюа, - я
вам верю и благодарю Бога за то, что слуха вашего достигает
одно лишь доброе и похвальное и что через окна чувств ваших в
обиталище разума ничего, кроме свободной истины, не проникает.
В мое время была на материке такая страна, где кротоподобные
пастофоры, питавшие такое же точно отвращение к браку, как
жрецы фригийской Кибелы, которые, должно думать, были вовсе не
любострастными и плотоядными жрецами, но великопостниками и
скопцами, установили свои законы для брачащихся касательно
вступления в брак. Право, не знаю, что омерзительнее:
тираническое самовластие страшных этих кротищ, коим не сидится
в ограде их таинственных храмов, и они суются в дела сугубо
мирские, что их сану отнюдь не приличествует, или же глупое
суеверие брачащихся, такие пагубные и варварские законы
признавших, им покорившихся и не видящих, хотя это яснее
утренней звезды, сколь их покорность выгодна мистам и сколь она
убийственна и вредоносна для самих брачащихся. а это уже
достаточно веская причина, чтобы навлечь на эти законы
подозрение в несправедливости и мошенничестве.
Отвечая самоуправством на самоуправство, брачащиеся, в
свою очередь, могли бы установить законы для мистов касательно
обрядов и таинств, тем более что мисты отхватывают от их
достояния десятину и урезают то, что они заработали своим
трудом, в поте лица, - урезают, чтобы слаще кушать и ни в чем
себе не отказывать, и, по моему разумению, законы эти были бы
все же не столь противоестественны и не столь бесстыдны, сколь
противоестественны и бесстыдны законы, установленные мистами.
Вы совершенно верно заметили, что искони не существовало
такого закона, который предоставлял бы детям право вступать в
брак без ведома, согласия и соизволения родителей. Благодаря же
тем законам, о которых я веду речь, всякий распутник, злодей,
негодяй, висельник, прокаженный, вонючий, зловонный, разбойник,
мошенник, подлец может умыкнуть из отчего дома, из рук матери,
против воли всей родни любую девушку, самую знатную, красивую,
богатую, честную, скромную, какую только можно себе
представить, если этот распутник стакнулся с кем-либо из мистов
и обеспечил ему участие в барышах. Можно ли с этим сравнить те
жестокости и злодеяния, что совершались готами, скифами,
массагетами во вражеском городе, который они после
долговременной осады, ценою громадных жертв брали приступом?
Hа глазах у несчастных родителей какой-нибудь чужой,
неизвестный, грубый, наглый, поганый, заживо сгнивший
получеловек-полутруп, на струпе струп, весь покрытый паршой,
без гроша за душой вырывает из родного гнезда красавицу дочь,
балованную, богатую, здоровую, а они так заботливо следили за
ее благонравием и воспитывали в строгих правилах, надеясь со
временем выдать ее замуж за сына своих соседей и старинных
друзей, получившего такое же прекрасное воспитание и
образование, и дождаться высшего счастья, какое сулит брачный
союз, - счастья увидеть их потомство, которое унаследует и
приумножит движимое и недвижимое имущество своих родителей, а
вместе с ним унаследует их нрав и обычай! Как вы полагаете,
легко это родительскому сердцу?
Hе думайте, что отчаяние, овладевшее народом римским и его
союзниками при известии о кончине Германика Друза, было
сильнее.
Hе думайте, что уныние, охватившее лакедемонян, когда
троянский прелюбодей выкрал гречанку Елену, было безотраднее.
Hе думайте, что люди, о которых идет речь, горюют и стенают
меньше, чем Церера, у которой похитили дочь Прозерпину, чем
Изида, потерявшая Озириса, чем Венера, когда умер Адонис, чем
Геркулес после исчезновения Гила, чем Гекуба, когда узнала о
похищении Поликсены.
Hо они так боятся черта и до того суеверны, что когда к
ним является кротище, дабы присутствовать при подписании
брачного договора, то язык у них прилипает к гортани и они
остаются одни в опустевших домах, где нет уже больше любимых их
дочерей, и вот отцы проклинают тот день и час, когда они
женились, а матери, оплакивая несчастные и злополучные свои
роды, жалеют, что у них не было выкидыша, и так, в слезах и
пенях, кончают они свою жизнь, а ведь они заслуживали иного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26