— А еслли мы будем играть, не явлляясь члленами Гилльдии, что тогда? — спросил Имп. — Вы конфискуете наши инструменты?— Для начала, — ответил президент, — а затем мы некоторым образом вернем их вам. (Хат. Хат. Хат) Между прочим… Вы, случайно, не эльф?— Семьдесят пять долларов — это грабеж, — заявил Имп, когда они брели по вечерним улицам.— Больше, чем грабеж, — сказал Глод. — Я слышал, что Гильдия Воров берет только проценты.— И ты получаешь членство в Гильдии и что угодно, — пророкотал Лайас. — Даже пенсию. И каждый год поездка в Квирм на пикник.— Музыка доллжна быть свободной! — сказал Имп.— Что будем делать сейчас? — спросил Лайас.— У кого сколько? — спросил Глод.— У меня доллар, — сказал Лайас.— У меня несколько пенсов, — сказал Имп.— Значит, сейчас мы отправимся перекусить, — сказал Глод. — Вот сюда.Он показал на вывеску.— Кормовая Нора Гимлета? — спросил Лайас. — Гномье имя. Сквермишель с помоями?— Теперь он готовит и для троллей, — ответил Глод. — Решил отбросить этнические предрассудки, чтобы побольше зарабатывать. Пять видов угля, семь видов кокса с пеплом и осадочные породы, от которых у тебя слюнки потекут. Ну что, нравится?— А гномий хллеб? — спросил Имп.— Тебе нравится гномий хлеб? — спросил Глод.— Я очень ллюбллю его, — сказал Имп.— Что, настоящий гномий хлеб? — уточнил Глод. — Ты уверен?— Да. Он хрустящий и очень вкусный, воистину!Глод пожал плечами:— Это доказывает, что ты не врал, — сказал он. — Тот, кто любит гномий хлеб, не может быть эльфом.В забегаловке было почти пусто. Гном, до подмышек скрытый фартуком, смотрел на них поверх стойки.— У вас подают хрустящую крысу? — спросил Глод.— Лучшая клятая крыса-фри в городе, — ответил Гимлет.— Тогда мне четыре хрустящих крысы.— И гномий хлеб, — сказал Имп.— И кокс, — добавил Лайас.— Крысиные головы или крысиные ноги?— Нет. Четыре хрустящих крысы.— И кокс.— Крыс подать с кетчупом?— Нет.— Ты уверен?— Никакого кетчупа.— И кокс.— Два крутых яйца, — сказал Имп.Окружающие одарили его странными взглядами.— А что такое? Я просто ллюбллю яйца вкрутую, — добавил он.— И кокс.— И два яйца вкрутую.— И кокс.— Семьдесят пять долларов, — сказал Глод, когда они уселись. — Сколько будет семьдесят пять долларов умножить на три?— Много долларов, — сказал Лайас.— Больше двух сотен долларов, — уточнил Имп.— Думаю, мне не приходилось видеть две сотни долларов за раз, — сказал Глод. — Во всяком случае, наяву.— Мы добудем деньги? — спросил Лайас.— Мы не можем добывать деньги, играя музыку, — сказал Имп. — Это Закон Гилльдии. Еслли они поймают тебя, они отберут твой инструмент и засунут… — он запнулся. — В общем, еслли ты фллейтист, то это будет то еще удоволльствие, — припомнил он.— Не думаю, что тромбонисту придется легче, — заметил Глод, посыпая крысу перцем.— Я не могу вернуться домой, — сказал Имп. — Я сказалл им… В общем, я не могу. Да даже если бы я мог, мне бы пришллось вытесывать моноллиты, как мои братья. Все, что их интересует, это их каменные круги.— А если я сейчас вернусь домой, — сообщил Лайас, — я буду дубасить друидов.Оба украдкой чуть отодвинулись друг от друга.— Тогда нам надо играть там, где Гильдия нас не найдет, — сказал Глод весело. — Надо найти какую-нибудь заточку…— Заточка у меня есть, — заявил Лайас с гордостью. — Из напильника.— Я имею в виду ночной клуб, — пояснил Глод.— Ночью им некуда деться.— Я уверен, — сказал Глод, оставляя эту тему, — что в городе полно заведений, которым не нравится платить по ценам Гильдии. Мы могли бы дать несколько разовых концертов и без труда заработать.— Что, втроем? — спросил Имп.— Конечно.— Но мы играем гномью музыку, челловеческую музыку и троллью музыку. Вряд лли они совместимы. Я имею в виду, что гномы сллушают гномью музыку, ллюди сллушают челловеческую музыку и тролли сллушают троллью музыку. Что поллучится, еслли мы смешаем их? Нечто чудовищное.— А что такое? Мы неплохо уживаемся, сказал Лайас, привстав чтобы добыть со стойки соль.— Мы же музыканты, — сказал Глод. — А это совсем другое дело.— А, да. Верно, — согласился Лайас.Он сел.Раздался треск.Лайас встал.— Ох, — произнес он.Имп медленно и с величайшей осторожность взял с лавки то, что осталось от его арфы.— Ох, — повторил Лайас.Струны скрутились с печальным звуком.Смотреть на это было все равно как на смерть котенка.— Я выигралл ее на Эйстеддфоде, — произнес Имп.— Ты сможешь склеить ее назад? — спросил Глод наконец.Имп покачал головой:— В Лламедосе не осталлось никого, кто знает, как это деллать.— Да, но на Улице Искусных Ремесленников…— Я действительно извиняюсь. Я имею в виду — действительно извиняюсь. Не могу понять, как она тут оказалась.— Это не твоя вина.Имп безуспешно пытался сложить обломки вместе. Музыкальный инструмент нельзя починить. Он помнил, как об этом говорили старые барды. У них есть душа. У всех инструментов есть душа. Когда их ломают, душа ускользает, улетает, как птица. Все, что можно собрать из обломков — это ничтожное соединение дерева и проволоки. Может быть, оно сможет звучать и даже ввести в заблуждение случайного слушателя, но… С тем же успехом можно сбросить кого-нибудь с обрыва а потом сшить обратно, ожидая, что этот кто-то оживет.— Ну, тогда, может быть, мы сможем раздобыть тебе новый? — спросил Глод. — На Задах… на Задах есть одна замечательная музыкальная лавка… — он запнулся. Конечно. Разумеется. На Задах есть музыкальная лавка. И всегда там была. — На Задах, — повторил он, просто чтобы быть уверенным. — Обязана быть там. На Задах. Да. Уже многие годы.— Такую не раздобудем, — сказал Имп. — Прежде чем просто коснуться дерева мастер проводит две неделли в пещере под водопадом, завернувшись в волловью шкуру.— Зачем?— Я не знаю. Это традиция. Он очищает свой разум от всего отвлекающего.— Должно быть, зачем-то еще, — сказал Глод. — Но мы купим тебе что-нибудь. Ты не можешь быть музыкантом без инструмента.— Но у меня и денег-то нет, напомнил Имп.Глод хлопнул его по спине.— Это неважно, — заявил он. — У тебя есть друзья! Мы поможем тебе, если сможем конечно.— Но мы потратилли все деньги на эту еду, — сказал Имп. — У нас болльше нет ни пенса.— Это негативный взгляд на вещи, — заметил Глод— Ну, да. Но у нас же ничего нет, сам посуди.— Я разбираюсь кое в чем, — заявил Глод. — Я гном, так? А мы понимаем в деньгах. Знание денег — это, в сущности, мое среднее имя.— Какое длинное.Уже почти стемнело, когда они добрались до магазина, который располагался по правую руку, напротив стен Незримого Университета. Он выглядел как музыкальный торговый центр, усиленный ломбардом, так как у каждого музыканта бывают в жизни периоды, когда ему приходится закладывать свой инструмент, если он хочет есть и спать под крышей.— Ты что-нибудь здесь покупал? — спросил Лайас.— Нет… Насколько я помню, — ответил Глод.— Он закрыт, — сказал Имп.Глод забарабанил в дверь. Через некоторое время дверь со скрипом приоткрылась ровно настолько, чтобы обнаружить ломтик лица, принадлежащего старухе.— Мы хотели бы приобрести инструмент, ма'ам, сказал Имп.Глаз и ломтик губ осмотрели его с ног до головы.— Ты человек?— Да, ма'ам.— Тогда входи.Лавка освещалась несколькими свечами. Старуха ретировалась в безопасное место, за стойку, откуда принялась высматривать признаки того, что он собирается убить ее в ее собственной постели.Трио осторожно проследовало через лавку. Создавалось впечатление, что здесь скопились не выкупленные заклады за несколько столетий. Музыканты частенько бывают на мели; это одна из характеристик музыкантов. Здесь были военные горны, здесь были лютни, здесь были барабаны.— Ну и хлам, — пробормотал Имп себе под нос.Глод сдул пыль с крумгорна, поднес его к губам и извлек звук — как будто привидение переело бобов.— Я думаю, в нем сдохла мышь, — заявил он, вглядываясь в глубину.— С ним было все в порядке до того, как ты принялся дуть в него, — отрезала старуха.На другом конце лавки с грохотом обрушились цимбалы.— Извиняюсь, — сказал Лайас.Глод поднял крышку инструмента, совершенно незнакомого Импу, обнаружив ряд клавиш. Гном пробежался по ним своими толстыми короткими пальцами, произведя последовательность печальных, тонких звуков.— Что это такое? — прошептал Имп.— Клавесин, — ответил Глод.— Годится на что-нибудь?— Не думаю.Имп выпрямился. У него возникло чувство, что за ним наблюдают. За ним наблюдала старуха, но был еще кто-то кроме нее…— Это бесполлезно. Тут ничего нет, — громко произнес он.— Эй, что это такое? — спросил гном.— Я сказалл — здесь ничего…— Я что-то слышал.— Что?— Вот, вот опять…Позади них раздался грохот и серия глухих ударов — Лайас освобождал двойной бас из под груды старых пюпитров, пытаясь при это избежать острых углов.— Был такой странный звук, пока ты говорил, — сказал Глод. — Ну-ка скажи что-нибудь.Имп заколебался, как это всегда происходит с людьми, всю жизнь чешущими языками, когда их просят «что-нибудь сказать».— Имп? — сказал он.УУММ, Уумм, уумм…— Это идет от…УААА, Уааа, уааа…Глод отвалил в сторону груду старых нот. Под ней обнаружилось музыкальное кладбище, включающее в себя освежеванный барабан, набор ланкрских волынок без труб и маракас, которым, возможно, пользовался танцор Дзен-фламенко. И что-то еще.Гном вытащил это наружу. Оно смутно напоминало гитару, обработанную тупым каменным зубилом.Несмотря на то что гномы, как правило, не играют на струнных инструментах, Глод узнавал гитару с первого взгляда. Они напоминали формой женщин — если вы считаете, что женщины лишены ног и у них очень длинная шея и множество ушей.— Имп? — сказал он.— Да?Уауауауауммм… Звук казался острым, как пила, и окаймленным бахромой. На инструмент были натянуты двенадцать струн, а корпус был цельнодеревянным, безо всяких пустот, так что, казалось, нужен был только для того, чтоб было на что их натянуть.— Оно отзывается на твой голос, — сказал гном.— Как это?Аамм эоу…Глод прижал струны рукой, а другой подал знак подойти поближе.— Это, верно, из-за соседства Университета, — прошептал он. — Он источает магию, это широко известный факт. Или какой-то волшебник заложил ее. Дареной крысе в зубы не смотрят. Ты умеешь играть на гитаре?Имп побледнел.— Ты имеешь в виду как… как фоллк-музыкант?Он взял инструмент.Фолк-музыка не приветствовалась в Лламедосе и исполнение ее сурово пресекалось; считалось, что если некто напоил коня и собирается приобнять жену, то он вправе рассчитывать, что его дальнейшие шаги не будут запротоколированы и впоследствии исполнены под музыку. Гитары же отвергались из-за их, ну… чрезмерной простоты.Он взял аккорд. Возник звук, подобного которому он не слышал никогда в жизни: резонанс и необычные отголоски, которые будто бы уносились прочь, пропадали в руинах инструментов и возвращались, обогащенные новыми гармониками. От этого звука зазудел его спинной хребет. Но вы не сможете быть даже самым распоследним музыкантом на свете, если у вас нет инструмента.— Отлично, — сказал Глод. Он повернулся к старухе.— Вы же не назовете это музыкальным инструментом, не так ли? — вопросил он. — Взгляните на него — от него тут не больше половины.— Гллод, я не думаю… — начал Имп. Струны у него под рукой затрепетали.Старуха посмотрела на эту штуковину.— Десять долларов, — сказала она.— Десять долларов? Десять долларов? — воскликнул Глод. — Да это не стоит и двух!— Стоит, — сказала старуха. Она оживилась самым неприятным образом, как будто предвкушая схватку, в которой ничьим карманам пощады не будет.— К тому же она старая, — сказал Глод.— Антикварная.— Вы слышали этот звук? Совершенно гиблый.— Сочный. В наши дни уже не встретишь подобного мастерства.— Только потому, что сейчас научились этого избегать!Имп еще раз присмотрелся к штуковине. Струны резонировали сами по себе. Они слегка отблескивали синим и смазывались, как будто никогда не прекращали вибрировать.Он поднес ее к губам и прошептал:— Имп.Струны уммкнули.Теперь он разглядел пометку мелом. Мел почти стерся, так что единственное, что можно было понять — это пометка. Просто меловой штрих.Глода несло. Гномы считаются самыми энергичными дельцами, уступая в проницательности и наглости только маленьким пожилым леди.Имп попытался сосредоточиться на происходящем.— Итак, — говорил Глод. — Мы договорились?— Договорились, — отвечала маленькая пожилая леди. — И не пытайтесь плевать себе на руку, пока я не пожму ее. Подобное поведение негигиенично.Глод повернулся к Импу.— Думаю, я провернул дело просто замечательно, — сказал он.— Хорошо. Посллушай, это очень…— Есть двенадцать долларов?— Что?— Что-то вроде утешительного приза, я думаю.Глухой удар донесся сзади. Катя перед собой здоровенный барабан и удерживая локтем стопку тарелок, появился Лайас.— Я же говорилл, что у меня нет денег! — прошипел Имп.— Да, но… слушай, люди всегда говорят, что у них нет денег. Это разумно. Ты же не будешь ходить повсюду и говорить, что у тебя полно денег. Значит, ты имел в виду, что у тебя их на самом деле нет?— Нет!— Даже каких-то двенадцати долларов?— Нет!Лайас свалил барабан, тарелки и пачку нот на стойку.— Сколько за все? — спросил он.— Пятнадцать долларов, — ответила старуха.Лайас вздохнул и выпрямился. На секунду взгляд его приобрел отсутствующее выражение; затем он треснул себя по челюсти, залез пальцем в рот, пошарился там и извлек…Имп вытаращил глаза.— Так, дай-ка взглянуть, — сказал Глод. Он выхватил что-то из пальцев Лайаса и внимательно рассмотрел.— Эй! Здесь как минимум пятьдесят карат! — воскликнул он.— Я не возьму это, — заявила старуха. — Это побывало во рту у тролля.— Яйца же вы едите, — сказал Глод. — Так или иначе, всякий знает, что у троллей алмазные зубы.Старуха взяла алмаз и исследовала его в свете свечи.— Если я отнесу его к одному из ювелиров на Улицу Совершенства, — сказал гном, — он скажет, что этот камушек стоит две тысячи.— Ну а я скажу тебе прямо здесь, что он стоит пятнадцать, — ответила старуха.Алмаз магическим образом преобразил ее. Она одарила их лучезарной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39