— АХ, ДА.— Но алкоголь истощает тело и отравляет душу.— ЗВУЧИТ НЕПЛОХО, НА МОЙ ВЗГЛЯД.— Учитель?Святой человек в раздражении обернулся. Последователи прибыли.— Минутку, ладно? Я беседую с…Незнакомец исчез.— Но, Учитель, мы преодолели многие мили через… — сказал последователь.— Заткнись на секунду, хорошо?Святой человек поднял руку и провел ею несколько раз в воздухе. Что-то пробормотал про себя.Последователи обменялись взглядами. Такого они не ожидали. Наконец их предводитель потерял терпение.— Учитель…Святой человек обернулся и хватил его по уху. Звук определенно напоминал хлопок.— А! Я понял! — воскликнул святой человек, — Итак, что я могу сделать для…Тут он замер, поскольку его уши догнал мозг.— А что он, собственно, имел в виду, когда говорил — люди?В задумчивости Смерть шагал через холм туда, где его огромная белая лошадь безмятежно любовалась видами.Он сказал ей:— УБИРАЙСЯ.Лошадь осторожно осмотрела его. Она была гораздо умнее большинства лошадей, хотя это и не такое уж значительное достижение. Она, казалось, сознавала, что с хозяином что-то не то.— МОЖЕТ, Я ЕЩЕ ВЕРНУСЬ, — сказал Смерть.И исчез.В Анк-Морпорке не было дождя. И это весьма удивило Импа. Кроме этого его удивила скорость, с которой у него кончились деньги. Он уже потерял три доллара и двадцать семь пенсов. Потерял он их, положив в свою чашу, которую ставил перед собой, когда играл — из тех же соображений, из каких охотник использует подсадку чтобы приманить уток. В следующий раз, когда он заглянул в чашу, она была пуста. Люди приходят в Анк-Морпорк в поисках удачи. К несчастью, другие люди приходят сюда за тем же.И людям, казалось, не нужен был бард, даже выигравший омелу и столетнюю арфу на Большом Эйстеддфоде в Лламедосе.Он выбрал место на одной из главных площадей, настроился и заиграл. Никто не обратил на него ни малейшего внимания, разве что иногда толкали, проходя мимо, чтобы освободить дорогу и, по всей видимости, подрезать его чашу.Наконец, когда он уже засомневался в правильности своего решения вообще сюда являться, рядом с ним остановились стражники.— Это он на арфе играет, Шнобби, — заметил один, оглядев Импа.— На лире.— Нет, клянусь тебе, что… — толстый стражник нахмурился и посмотрел вниз.— А, ты ждал всю жизнь, когда можно будет это сказать, так, Шнобби? — спросил он, — Держу пари, ты родился с надеждой, что в один прекрасный день кто-нибудь скажет «Это арфа» и тогда ты сможешь сказать — «Лира», в расчете на то, что получится каламбур или игра слов. Ну-ну. Ха-ха!Имп перестал играть. В этих обстоятельствах продолжать было невозможно.— Это в самом делле арфа, — сказал он. — Я выигралл ее на…— А, так ты из Лламедоса, верно? — спросил толстый стражник. — Я догадался по твоему акценту. Очень музыкальные люди, эти лламедосцы.— А по мне звучит, как будто горло полощут гравием, — заявил второй, которого назвали Шнобби. — Лицензия у тебя есть, приятель?— Ллицензия? — переспросил Имп?— Очень они строгие насчет лицензий, в Гильдии Музыкантов, — сказал Шнобби. — Если они поймают тебя играющим без лицензии, они отберут у тебя инструмент и засунут…— Ну-ка, ну-ка, — сказал караульный, — хватит пугать парня.— Скажем так: если ты играешь на флейте, тебя ждет не слишком много удовольствия, — сказал Шнобби.— Но истинно говорю вам — музыка свободна, как воздух и небо, размыслите, — сказал Имп.— Нет, только не здесь. Послушай совет, дружище, — сказал Шнобби.— Я никогда не слышал о Гилльдии Музыкантов, — сказал Имп.— Это на Тин Лид Элли, — сказал Шнобби, — Если хочешь быть музыкантом — вступай в Гильдию.Имп был вскормлен в повиновении законам. Лламедосцы исключительно законопослушны.— Мне доллжно направится прямо туда, — заявил он.Стражники смотрели, как он удаляется.— Одет в ночную рубашку, — заметил капрал Шноббс.— Одеяние барда, Шнобби, — сказал сержант Колон. Стражники побрели дальше. — Очень бардические, эти лламедосцы.— Как много ты дашь ему, сержант?Колон рассек воздух резким размашистым жестом, как будто делая рискованную ставку.— Два — три дня, — сказал он.Они обогнули корпус Незримого Университета и двинулись легкой походкой по Задам, пыльной тихой улочке с небольшим движением и торговлей, которая ценилась у Стражи как место, где можно затаится, выкурить сигарету и воспарить в сферы чистого разума.— Ты знаешь, что такое лосось, сержант? — спросил Шнобби.— Да, я осведомлен об этой рыбе, да.— Знаешь, ее еще продают ломтиками в банках.— Что ж, исходные данные я понял.— Ну-у-у, так. Вот каким образом все ломтики оказываются одного размера? Лосось-то делается тоньше с обоих концов!— Небезынтересное наблюдение, Шнобби. Я полагаю…Сержант остановился и уставился через улицу. Капрал Шноббс проследил направление его пристального взгляда.— Эта лавка… — сказал Колон, — эта лавка вон там… Была она там вчера?Шнобби посмотрел на облупленную вывеску, маленькое, инкрустированное грязью оконце, хлипкую дверь.— Всяко, — сказал он, — она всегда тут была. Многие годы уже.Колон пересек улицу и поскреб грязь на окне. Темные формы смутно вырисовывались во мраке.— Да, верно, — пробормотал он. — Я имел в виду… Ээ… Была ли она тут вчера многие годы назад?— Ты в порядке, сержант?— Пошли, Шнобби, — сказал сержант, удаляясь так быстро, как только мог.— Куда, сержант?— Куда угодно, только прочь отсюда.Нечто из темных глубин магазинчика наблюдало, как они уходят.Имп уже успел повосхищаться зданиями Гильдий: величественным фронтоном Гильдии Убийц, роскошной колоннадой Гильдии Воров и дымящейся, но по-прежнему впечатляющей ямой там, где до вчерашнего дня стояла Гильдия Алхимиков. И потому весьма огорчительно было узнать, что Гильдия Музыкантов, когда он наконец нашел ее, не имела никакого здания.Она была просто кучкой халуп на задах парикмахерской.Имп уселся в комнатке с коричневыми стенами и стал ждать. На стене перед ним обнаружилось предупреждение: «Для собственного же комфорта ВЫ НЕ БУДЕТЕ КУРИТЬ!». Имп не курил никогда в жизни. Повсюду в Лламедосе было слишком сыро для этого.Однако сейчас он неожиданно ощутил настоятельное желание попробовать.Кроме него в комнате находились тролль и гном, и он не ощущал непринужденности в их компании.Они пристально разглядывали его. Наконец, гном спросил:— А ты не эльф?— Я? Нет!— Ты выглядишь здорово по эльфийски из-за этих твоих волос.— И все же я никакой не элльф! Честное сллово!— Ты откудова? — спросил тролль.— Лламедос, — ответил Имп.Он закрыл глаза. Он знал, что тролли и гномы традиционно делают с людьми, заподозренными в том, что они эльфы. Такое, что даже Гильдии Музыкантов было бы чему поучиться.— Чо ты тут забыл? — спросил тролль. Глаза его были закрыты двумя большими квадратами темного стекла, скрепленными проволочной рамкой, которая цеплялась за уши.— Это арфа. Догадайся.— А! Играешь на ней, значит?— Да.— Друид, что ли?— Нет!Некоторое время царила тишина, пока мысли у тролля в голове выстраивались в новом порядке.— А в этой своей ночнушке выглядишь точно как друид, — громыхнул наконец он.Гном, сидящий по другую сторону от Импа, захихикал.Друидов тролли тоже не любят. Всякий разумный вид, проводящий много времени в неподвижных, камнеподобных позах, становится объектом добычи других разумных видов, которые катят его представителей на катках за шестьдесят миль, чтобы там закопать по колени в землю в своих кругах. Все это служит серьезным поводом для обид.— В Лламедосе так одеваются все подряд, понимаешь? — сказал Имп, — И я не друид! Я — бард! Я вообще не выношу буллыжников!— Опс! — сказал гном тихонькоТролль смерил Импа взглядом, медленно, не торопясь. Потом он сказал, и в голосе его не было специфического оттенка угрозы:— Недавно в городе, а?— Толлько-толлько прибылл, — ответил Имп. Да я еще и дверь не открыл, подумал он, а меня сейчас разотрут в кашу.— Небольшой совет. То, что тебе надо знать. Я даю его тебе просто так, ни за что. В этом городе «булыжник» обозначает тролля. Скверное слово, его используют глупцы. Если ты называешь тролля булыжником, значит, ты собираешься провести какое-то время в поисках собственной головы. Особенно если твои патлы выглядят по эльфийски. Это чисто совет, потому как ты бард и лабаешь музыку, как и я.— Точно! Бллагодарю! О да! — воскликнул Имп, качающийся на волнах облегчения.Он схватил арфу и извлек несколько нот. Это слегка разрядило атмосферу в комнате. Всем известно, что эльфы совершенно неспособны к музыке.— Лайас Блюстоун, — сказал тролль, выдвигая из себя нечто массивное, с пальцами.— Имп-и-Селлайн, — ответил Имп. — В общем, никогда не имелл ничего общего с работами по камню, вот что я хотелл сказать.Маленькая, узловатая рука, которая оказалась собственностью гнома, ткнула Импа с другой стороны. Он обернулся. Гном был маловат даже для гнома. На коленях у него лежала большая бронзовая труба.— Глод сын Глода, — представился он. — А ты, значит, играешь на арфе.— На чем угодно, на что натянуты струны, — ответил Имп, — но арфа — короллева среди инструментов, воистину!— А я могу что дуть во что угодно, — сообщил Глод.— Правда? — Имп заколебался в поисках уместного ответа. — Ты, доллжно быть, весьма популлярен.Тролль опрокинул здоровую кожаную сумку.— Это на чем я играю, — пояснил он.Несколько больших круглых камней раскатились по полу. Лайас подхватил один и щелкнул по нему ногтем. Раздался бам.— Музыка, исполлняемая на камнях? — спросил Имп. — Как вы называете ее?— Мы называем ее Грухауга. — ответил Лайас. — Что значит: Музыка, исполняемая на камнях.Все камни были разного размера и покрыты насечками.— Можно мне? — спросил Имп.— Сделай одолжение.Имп выбрал маленький камень и щелкнул по нему — бом. Второй, поменьше — бинг.— Как ты играешь на них? — спросил Имп.— Колочу по ним по всем.— А потом?— Что ты имеешь в виду — а потом?— После того, как ты ударишь по всем камням, что ты делаешь?— Колочу по ним по всем опять, — ответил Лайас, ударник до мозга костей.Дверь во внутреннюю комнату открылась и остроносый мужчина уставился на них.— Вы вместе? — протрещал он.Между тем упомянутая в легенде река, капля воды из которой отнимает у человека память, существует на самом деле.Многие люди полагают, что это река Анк, воду из которой можно пить, а можно вырезать ножом и жевать. Эта вода, возможно, лишит человека памяти; и уж наверняка из-за нее с человеком произойдет много всего такого, что он потом не сочтет возможным вспоминать.На самом же деле совсем другая река способна на этот фокус с памятью. Но с ней есть небольшая загвоздка. Никто не может сказать, где она протекает, поскольку всякий, кому удалось отыскать ее, забывал об этом самым превосходным образом.Смерть занялся другими возможностями.— Семьдесят пять долларов? — воскликнул Имп, — просто за то, чтобы играть музыку?— Двадцать пять долларов — регистрационный взнос, двадцать — членские взносы и пятнадцать — добровольный обязательный ежегодный взнос в Пенсионный Фонд, — объяснил мистер Клит, секретарь Гильдии.— Но у нас нет столько денег!Секретарь пожал плечами, дав понять, что у мира много проблем и эта — одна из них, но это проблемы мира, а не секретаря.— Но мы, возможно, сможем запллатить, когда подзаработаем немного, — предложил Имп слабым голосом, — еслли бы вы, допустим, позволлилли бы нам неделлю илли две…— Я не могу позволить вам играть, пока вы не вступите в Гильдии, — ответил мистер Клит.— Но мы не сможем вступить в Гильдию, пока не поиграем, — сказал Глод.— Именно так, — ответил мистер Клит весело. — Хат. Хат. Хат.Это был странный смех — совершенно невеселый и неуловимо птичий. Он очень подходил своему владельцу, которого вы могли бы получить, выделив из чего-то в янтаре окаменевший генетический материал и нарядив его в костюм.Лорд Ветинари потворствовал росту Гильдий. Они были большими колесиками в прекрасно отлаженном часовом механизме города. Каплю масла сюда… немного песочку туда — и в целом все работает. И предоставляет возможность роста — в том смысле, в каком компостная куча предоставляет ее червям — для мистера Клита. Он не являлся, в стандартном понимании, плохим человеком; точно так же чумная крыса, с непредвзятой точки зрения, не является плохим животным. Мистер Клит тяжко трудился на пользу своего братства. Он жизнь положил на это. Есть масса вещей, которые должны быть сделаны и которые никто не хочет делать; и люди благодарны мистеру Клиту за то, что он их делает за них. Ведение протокола, к примеру. Или отслеживание членских списков. Заполнение бумаг. Организация.Ранее он в поте лица трудился на Гильдию Воров, сам не будучи вором — по крайней мере, в буквальном понимании. Затем открылась гораздо более высокая вакансия в Дурацкой Гильдии — и мистер Клит не свалял дурака. И наконец — должность секретаря Музыкантов.Согласно правилам, секретарем Гильдии может быть только музыкант, так что он приобрел расческу и папиросную бумагу. До сих пор Гильдия управлялась настоящими музыкантами, поэтому списки членов никто никогда не разворачивал, никто не платил взносы в срок, организация была должна несколько тысяч долларов под грабительские проценты троллю Хризопразу, а ведь у него даже слуха не было.Когда мистер Клит в первый раз раскрыл неопрятный гроссбух и увидел царящий в нем бардак, его охватило глубокое и прекрасное чувство. С этого момента он уже не оглядывался по сторонам. Он проводил массу времени, глядя вниз. Хотя у Гильдии были совет и президент, у нее так же был и мистер Клит, который вел протоколы, следил за тем, чтобы дела шли без сучка, без задоринки и тихо улыбался сам себе. Странный, но достоверный факт — стоит людям свергнуть тирана и начать править самостоятельно — тотчас же, как гриб после дождя, возникает мистер Клит.— Хат. Хат. Хат. — Возможность вызвать у мистера Клита смех стояла в обратной зависимости от реально содержащегося в ситуации юмора.— Но это же бессмысллица!— Добро пожаловать в таинственный мир гильдийской экономики, — сказал мистер Клит. — Хат. Хат. Хат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39