Возможно, она полагала, что я собираюсь взывать к Духу в молчаливой медитации. Это я тоже намеревался сделать — но позже.Вместе с Мурри я отправился к развалинам. Внутри они выглядели лучше, чем снаружи. Возможно, когда-то это была главная резиденция какого-то младшего Дома. Я сгреб мусор из центра зала и подвесил на панель, которую наполовину оторвал от стены.Проделав это, я начал гортанно напевать себе под нос, и через мгновение услышал ответное урчание моего товарища. Хотя мое пение на кошачьем языке казалось довольно жалким, я хорошо помнил некоторые ритмы, под которые их племя танцевало на острове. Мурри начал танец. Он обладал способностью своего народа заглатывать воздух, распушать мех и планировать в воздухе так же долго и высоко, как песчаные корабли Твайихика. Этого я не умел, но я мог прыгать и кувыркаться и обнаружил, что с практикой мое умение растет. Мы плели узор — он изящно, как свойственно его народу, а я неуклюже, куда хуже его. Но я упорствовал и продолжал петь, поскольку эти звуки задавали ритм, который побуждал меня прыгать и кувыркаться.Когда я устал, то уселся на пол, скрестив ноги, и постарался освободить свой разум, думая только о котах, какими я видел их на празднике, и пытаясь выделить суть этих воспоминаний и сделать ее неотъемлемо своей.Второй день я тоже провел в том же зале, изо всех сил стараясь овладеть кошачьим танцем, насколько это возможно. Поможет мне это или нет, я не знал, но ничего больше я не мог призвать в свою поддержку.Той ночью у дверей звякнул мобиль, и Алитта впустила офицера собственной гвардии канцлера. Он бесстрастно посмотрел на меня и сказал:— Завтра после второго звона перед полуднем тех, кто избран, ждет испытание.В этом прямом заявлении не было ничего ободряющего. Я даже подумал, что он был возмущен необходимостью доставить мне это сообщение. Однако это был призыв, и дороги назад не было.Когда он ушел, я сперва заговорил с Мурри. Его защищало только то, что я был претендентом на корону, — очень хрупкое перемирие, которое рухнет, как только я потерплю неудачу.— Уходи к безопасности, брат. Вскоре я уже не смогу заступиться за тебя. — Я посмотрел на Равингy. — Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы Мурри точно не пострадал?Она ответила мне ледяным взглядом:— Ты настолько сомневаешься в себе, Хинккель? Сейчас ты не должен держать в голове таких мыслей.— Случай действительно не благоволит человеку, — ответил я. — И если случай предаст меня, я хочу, чтобы Мурри был в безопасности.Она поджала губы.— Есть узы, к которым можно воззвать.Я глубоко вздохнул. Протянул руку и зарылся пальцами в мех на голове Мурри.— Да будет так. Большего от тебя я не прошу. 29 Как и во время отбора соискателей короны, площадь перед дворцом была забита толпой, хотя стража удерживала ее на некотором расстоянии от мобиля. На ступенях за ним находился императорский трон, чуть ниже стояла верховный канцлер, держа свой жезл, а у ее ног лежал Голубой Леопард.Мобиль опустили почти до самой земли, и те, кто должен был удерживать его в движении, уже раскачивали пластины, звеневшие при столкновениях, и солнце зажигало яркие краски на их поверхностях. А в центре пылала огнем усыпанная алмазами корона, с кошачьими головами, украшенными рубинами, топазами, изумрудами и сапфирами, символизировавшими Внешние земли.Корона висела на цепи. Тот, кто доберется до нее, должен будет суметь снять ее, а затем невредимым вернуться наружу. Чтобы пройти среди постоянно раскачивающихся и вращающихся пластин, одного звона которых было достаточно, чтобы оглушить человека, от тела требовалась такая ловкость, что даже подумать об этом было страшно,Но все же мы стояли каждый со своей стороны мобиля, готовые попытаться совершить и этот подвиг. Шанк-джи вытянул жребий, посылавший его первым в эту смертоносную круговерть.Он был раздет до набедренной повязки. Прекрасно сложен. Такой, какого ожидающим победителя хотелось бы видеть восседающим на престоле. Я знал, что он годами закалял свое тело воинскими упражнениями с мечом и копьем и стал известным бойцом. И сейчас он выглядел полностью уверенным в себе, И те, кто сопровождал его сюда и теперь стоял у него за спиной, были уверены в нем не меньше. Сыновья и главы великих Домов, дочери прославленных кланов, они по обычаю стояли позади того, кого избрали своим претендентом. В этой толпе я заметил и своего брата, и в тот же момент он посмотрел на меня, и в его взгляде и издевательском изгибе губ не было ничего похожего на поддержку.За мной — да, за мной стояли люди с символикой некоторых кланов Внешних земель и ближе всех Мурри. Люди эти пришли не потому, что я был их избранником. Но Мурри был там по своей воле. Люди расступились, дав ему место, и он сел, выпрямившись, с подрагивающим от возбуждения хвостом, не сводя взгляда со звенящих на ветру пластин, как мог бы следить за поспешным бегством песчаных ящериц.Дальше в толпе, должно быть, стояли Равинга с Алиттой, хотя они ничем не обнаруживали своего присутствия. Но я думал, что кукольница, как и Мурри, желает мне добра, хотя в хорошем отношении со стороны Алитты я весьма сомневался.Верховный жрец вапаланского храма чуть повернулся. Один из его служителей держал гонг, а у самого жреца в руке был наготове его церемониальный жезл. Он размахнулся. Звон гонга был слышен даже сквозь лязг мобиля. Я увидел, как Шанк-джи весь подобрался.Жрец второй раз подал сигнал. Воин прыгнул вперед. Он изгибался и кувыркался, один раз чуть не попав под неожиданный поворот пластины, которая снесла бы ему голову, не пригнись он вовремя. Он достиг внутреннего круга, протянул руки к короне. И тут…Звон мобиля перебил более громкий звук. Одна из пластин повернулась так, словно по ней ударили жезлом вроде того, что держал жрец. Послышался вопль. Шанк-джи покатился по земле в брызгах хлынувшей крови, сжимая левой рукой запястье правой, с которой только что срезало кисть так чисто, словно удар действительно был нанесен для того, чтобы не позволить ему коснуться короны.Послышались крики, его воины бросились было вперед. Но канцлер уже дала знак, и мобиль подняли вверх настолько, чтобы двое ее собственных гвардейцев смогли заползти под пластины и вытащить раненого.Его понесли сквозь быстро расступающуюся толпу его сторонников, и, судя по тому, как обмякло его тело, он потерял сознание. На каменных плитах там, где он упал, растеклась лужа крови и лежала отсеченная кисть руки. Глядя на это, я с трудом боролся с подступающей к горлу тошнотой, Лучше умереть, чем остаться калекой.Трое в драгоценных одеждах аристократии высшего ранга пробились к подножию ступеней, на которых стояла канцлер. Тот, кто казался главным из них, начал что-то горячо говорить, хотя шум толпы и звон мобиля мешали расслышать его речь с расстояния, на котором мы стояли. Он повернулся и указал на залитые кровью плиты.Около руки лежало что-то еще, чего тут не должно было быть. Это была стрела, без каких бы то ни было особых отметин. И без сомнения, ее там не было прежде, поскольку эти плиты тщательно обследовали, прежде чем опустить мобиль.Стрела, наполовину погруженная в лужу крови, пластина, рванувшаяся вдруг наперерез Шанк-джи, когда тот потянулся к короне. Сложить одно с другим…Стороннее вмешательство, грязная игра! Но я тут был ни при чем, и друзей, даже среди соотечественников, способных на такое, у меня не было. Кто бы ни пустил эту стрелу, он должен был быть опытным лучником.Мобиль рывками поднимали вверх, и, когда он оказался уже достаточно высоко, аристократы, излагавшие свой протест, и канцлер подошли к этому месту. По знаку канцлера один из ее гвардейцев поднял стрелу и медленно стал вертеть ее в пальцах под ее пристальным взглядом.Один из аристократов с искаженным злобой лицом указал на меня. Я скорее почувствовал, чем увидел движение толпы за своей спиной. Там, без сомнения, были те, кто был бы рад уничтожить меня как недостойного, замаравшего честь народа Внешних земель.Канцлер отдала приказ, и ее гвардейцы встали у меня за спиной, образовав стену между мной и толпой. Или они готовились взять меня под стражу как нарушителя традиции и возможного убийцу? Мурри! Они же повернутся и против моего брата, ведь только тонкая черта обещания удерживала их от того, чтобы уже сейчас вонзить копье в его шкуру.Однако теперь канцлер указывала на пластину, которая раскачивалась у нее над головой к центру и наружу, к толпе на противоположной стороне площади, откуда вышел сам Шанк-джи. Поначалу аристократы не склонны были с ней соглашаться. Они по-прежнему бросали яростные взгляды в моем направлении. Тогда она властно взмахнула своим собственным жезлом, и я увидел, как несколько ее гвардейцев начали прокладывать себе путь через толпу к другой стороне площади. Но как они собирались обнаружить там преступника — я понять не мог.Интриги великих Домов были хорошо известны, и можно было предположить, что Шанк-джи пал жертвой зависти или злобы. Несомненно, как и у всех, у него были враги, желавшие ему вреда. Высшему Духу известно, что сегодня здесь собралось достаточно тех, кто отнюдь не был на моей стороне. Может, кто-то боялся того, что Шанк-джи получит верховную власть, и того, что это будет означать для него самого или для его Дома. Другого ответа я не находил.И тут я вспомнил, что мне говорила Алитта о тех, кто видел в моей победе приближение несчастий. Может, за всем этим стоит кто-то, готовый их навлечь? В моей памяти вспыхнуло видение фигурки из мастерской Равинги — человека, который носил как знак рода голову отвратительной крысы. Но ведь он давно уже мертв. Нет, это должно быть результатом интриг Домов.Те, кто был под мобилем, вернулись на ступени, и канцлер снова взмахнула жезлом. И мобиль еще раз со скрипом стал опускаться. Я облизнул внезапно пересохшие губы. Значит, все продолжается и настала моя очередь проходить испытание. Мне будет трудно сосредоточиться на своих действиях.Я не слышал, просто не мог услышать в непрерывном звоне мобиля и реве толпы вокруг, но я ощутил пение, пришедшее из-за моей спины, пение Мурри. Оно заставило меня ответить, и этот гул отозвался во всем моем теле, захватил меня, и я бросился вперед.Сверкание пластин передо мной почти ослепляло. Моя рука бессознательно нашла подвеску на груди, и я сделал первый шаг. Для меня там не было прохода, не было пластин — скорее я видел кружащиеся, кувыркающиеся тела кошачьего народа, увлеченного восторгом собственного таинства, в которое они вовлекли и меня.Внутрь — наружу — налево — направо. Я прыгал и вертелся, кувыркался, нырял, снова прыгал. И я крепко удерживал в уме видение кошачьего танца, смутно осознавая, что теперь это моя единственная надежда.Сколько я кружился в этой пляске? Сейчас не могу вспомнить. Только перед глазами вспыхнуло сияние, и оно было тем, чем я должен был завладеть. Внезапно видение танцующих котов исчезло. Я уже достиг центра мобиля, и надо мной качалась корона, сверкая драгоценными камнями так, что, если смотреть прямо на нее, можно было ослепнуть.Я задержался на один вдох и прыгнул. Сокровище, которое я должен был добыть, было закреплено на цепи. Я схватился за нее левой рукой и повис, правой пытаясь отцепить мой трофей, лишь теперь заметив угрожающее вращение пластин вокруг меня. Пока еще они не задевали цепи, за которую я так отчаянно цеплялся, хотя одна раскачивалась в опасной близости.Корона была моя — по крайней мере, она была у меня в руках, снятая с удерживавшего ее крюка. Я спрыгнул на плиты, поскользнулся и упал ничком на камни. Рука, на которую я пытался опереться, тоже скользнула по липкой поверхности. Учуяв запах крови, я понял, что упал прямо туда, где закончилось испытание Шанк-джи.Над моей головой со свистом прошла пластина, и я нырнул вперед. Теперь я был уверен, что поднялся ветер, и мое положение стало почти безнадежным. Я не мог ползти на животе, поскольку по крайней мере две пластины всего на палец отстояли от каменных плит и раскачивались взад-вперед, угрожая располосовать любого, кто попробует протиснуться под ними.Я уже не мог вызвать в себе видение танцующих котов, которое привело меня сюда. Здесь были лишь заточенные раскачивающиеся пластины. Но на сгибе моей руки тяжело лежала корона, и я осмелился чуть приподнять голову, чтобы как можно лучше рассмотреть летающую вокруг меня смерть.Теперь я припал к земле, воспользовавшись тем, что две ближайшие пластины, несмотря на то, как широко они раскачивались, имели между собой зазор. Затем вскочил на ноги. Прямо передо мной сейчас была другая пластина, которая образовывала вместе с соседними крут, находившийся сразу за внутренним, тот, в котором я теперь оказался заключен. Чтобы прорваться, я одновременно должен был прыгнуть и изогнуться. Я собрался и бросился вперед.Ветер от прошедшей рядом пластины бросил меня плашмя на внешнюю и самую опасную линию. Моя голова дернулась от рывка за стянутые узлом волосы. Оставаться там, где в следующий момент меня рассекло бы, я не мог. Я снова прыгнул, имея лишь долю секунды на то, чтобы решить, куда перекатиться, чтобы вырваться наружу.Я лежал лицом вниз на плитах, почти оглушенный звоном мобиля. Или не только им? Тут был еще какой-то звук — рев голосов, перекрывавших металлический лязг. Неровно срезанные пряди волос хлестнули меня по лицу, когда я пополз вперед, при каждом движении боясь почувствовать, как острый край пластины рассекает мое тело. Затем, с трудом веря в это, я понял, что вырвался из этого чудовищного сооружения, и, шатаясь, поднялся на ноги. Затем нагнулся и поднял корону, которую принес с собой.Я ощутил, как ко мне прижалось пушистое тело, а шершавый язык прошелся по ребрам. Я схватил Мурри за густой мех на плече, словно одно это прикосновение вселяло в меня уверенность, что я действительно одержал победу.Наконец я обернулся, как раз чтобы увидеть, что мобиль снова поднимается. За ним меня ждали канцлер и жрец, рядом с ними Голубой Леопард власти. Но я не сразу двинулся к ним, а сперва провел рукой по голове Мурри и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35