Максимус сажал их по правую руку в качестве почетных гостей, так продолжалось больше недели, а когда ему это надоедало, он их убивал.— А есть ли какое-нибудь противоядие? — спросил я.— Нет, — со вздохом ответил Искандер.— Значит, надежды нет, — тихо вымолвил я.— Нет, — опустил глаза Искандер. — Практически никакой.— Может быть, это совсем и не яд, — предположил я.— Может быть.— Турнок, — позвал я, — дай врачу двойной золотой тарн.— Нет, — отказался Искандер. — Я не возьму денег.— А почему? — спросил я его.— Я был с тобой, — ответил он, — двадцать пятого се'кара.— Желаю тебе удачи, врач.— И тебе тоже, капитан, — сказал Искандер и ушел.Я размышлял о том, верны ли предположения Искандера из Тарии. Можно ли остановить действие яда, если дело и правда в нем?Противоядия не существует, сказал он мне.В голове у меня снова возникла фраза: «Не спрашивай, как нужно жить, — просто продолжай это делать».Я горько рассмеялся.— Капитан! — раздался крик. — Капитан! — Это был голос Турнока.Я услышал топот ног бегущих домочадцев.— Что случилось? — спросила Лума.— Капитан! — кричал Турнок.— Я должен видеть его немедленно! — отвечал другой голос.Я удивился: ко мне пожаловал Самос, самый крупный работорговец Порт-Кара.Они вошли с факелами в руках.— Воткните факелы в кольца, — приказал Самос.Теперь зал был ярко освещен. Домочадцы подошли поближе. Перед моим столом возник Самос. Рядом с ним стоял Турнок, который все еще держал в руках факел. И Лума тоже была здесь. А еще я увидел Тэба, капитана «Венны». Кроме того, ко мне пожаловали Клинтус и молодой Генриус.— Что случилось? — осведомился я.Вперед выступил Хо-Хак, житель топей. Его лицо было бледным. С его шеи уже сняли ошейник галерного раба с короткой свисающей цепочкой. Он являлся выращенным рабом, весьма экзотического вида, с огромными ушами — мечта любого коллекционера. Однако он убил хозяина, сломав ему шею, а потом сбежал. Его поймали и приговорили к галерам, но он снова сбежал, прикончив по дороге шесть человек. В конце концов ему удалось добраться до болот в дельте Воска, где его приняли рэнсоводы, живущие на островах, сплетенных из рэнсового тростника. Он стал вождем одной из таких групп. Его уважали в дельте. Именно Хо-Хак научил рэнсоводов пользоваться большим луком, и они тут же выступили против жителей Порт-Кара, которые с легкостью победили болотных жителей, и теперь их вовсю используют — некоторые капитаны берут рэнсоводов с собой в качестве воинов резерва.Хо-Хак не произнес ни слова, только бросил на стол золотой браслет.Он был в крови.Я прекрасно знал этот браслет. Он принадлежал Телиме, которая сбежала в болота, когда я принял решение отправиться в северные леса на поиски Талены.— Телима, — сказал Хо-Хак.— Когда это произошло? — спросил я.— Четыре ана назад, — ответил Хо-Хак, а затем по вернулся к рэнсоводу, стоявшему у него за спиной. — Говори, — приказал Хо-Хак.— Я мало что видел, — ответил тот. — Там были тарн и зверь. Потом я услышал женский крик и, держа наготове лук, направил свой плот туда, откуда донесся крик. И тут услышал еще один. Совсем низко над тростником пролетел тарн, на спине которого, скорчившись, сидел зверь. Я нашел ее плот, а рядом плавал шест. И все вокруг было в крови. Там же валялся браслет.— А тело? — спросил я.— О нем позаботились тарларионы, — ответил рэнсовод.Я кивнул.Меня интересовало, сделал ли это зверь, побуждаемый голодом. Существа из дома Кернуса питались человеческим мясом. Вне всякого сомнения, для них это то же самое, что для нас оленина.Может быть, даже и лучше, что тело не найдено. Оно наверняка изуродовано до неузнаваемости и наполовину съедено, хорошо, что останки достались тарларионам.— А почему ты не убил зверя или тарна? — поинтересовался я.Это возможно, если у тебя в руках большой лук.— Мне не представилось такой возможности, — ответил рэнсовод.— В какую сторону направился тарн? — спросил я.— На северо-запад, — сказал рэнсовод.Я был уверен, что тарн полетит вдоль берега. Невероятно трудно, может быть, даже невозможно заставить тарна лететь в сторону, противоположную суше. Это противоречит их инстинктам. Во время событий двадцать пятого се'кара мы использовали тарнов на море, но держали их в трюмах грузовых кораблей до тех пор, пока земля не исчезала из виду. Интересно, что когда, мы их выпустили, они не доставили нам никаких хлопот. И вели себя просто идеально.— Что тебе известно об этом деле? — спросил я Самоса.— Только то, что мне рассказали, — отозвался Самос.— Опиши зверя, — попросил я рэнсовода.— Я не очень хорошо его рассмотрел, — ответил тот.— Это не может быть никто, кроме курии, — заметил Самос.— Курии? — спросил я.— Это исковерканное на горианский манер имя, которым они называют сами себя, — пояснил Самос.— В Торвальдсленде, — вставил Тэб, — это слово означает «зверь».— Интересно, — проговорил я.Если Самос прав в том, что «курия» — исковерканное имя, которым эти животные называют себя, и что это слово используется в Торвальдсленде для обозначения понятия «зверь», тогда маловероятно, что их никогда не видели в Торвальдсленде, по крайней мере, в каких-нибудь отдаленных районах.Тарн полетел на северо-запад. Можно предположить, что он будет следовать вдоль северного побережья, может быть, над лесом, в сторону недоступного Торвальдсленда.— Так ты считаешь, Самос, — спросил я, — что зверь убил, чтобы утолить голод?— Говори, — приказал Самос рэнсоводу.— Зверя, — заговорил рэнсовод, — дважды видели на заброшенных, гниющих островах.— Он кормился там? — спросил я.— Только в тех топях, — ответил рэнсовод.— Значит, зверь напал только однажды? — уточнил я.— Да, — подтвердил рэнсовод.— Самос? — снова спросил я.— Складывается впечатление, что удар был нанесен совершенно сознательно, — ответил Самос. — Кто еще в топях носит на запястье золотой браслет?— Но почему? — резко выкрикнул я. — Почему?Самос пристально посмотрел на меня.— Значит, мирские дела, — хмуро заметил он, — все-таки еще тебя заботят.— Он же болен! — вскричала Лума. — Ты говоришь странно! Он же ничего не может сделать. Уходи!Я опустил голову.И почувствовал, как сжались мои кулаки. Меня вдруг охватило отчаянное возбуждение.— Принесите мне кубок, — приказал я. Мгновенно появился кубок из массивного золота. Я взял его левой рукой. И медленно раздавил. А потом отбросил в сторону. В страхе мои домочадцы отступили назад.— Я ухожу, — заявил Самос. — У меня есть кое-какие дела на Севере. Я позабочусь о том, чтобы отомстить.— Нет, Самос, — возразил я. — Я пойду сам!Послышались удивленные восклицания.— Вы не можете идти, — прошептала Лума.— Телима когда-то была моей женщиной, — твердо сказал я. — И отомстить за нее должен я.— Но вы же больны! Не можете ходить! — вскричала Лума.— Над моей постелью висят два меча, — сказал я Турноку. — Один обычный, с потертой рукоятью; другой — роскошный, инкрустированный самоцветами.— Я знаю, — прошептал Турнок.— Принеси клинок из Порт-Кара, тот, что инкрустирован самоцветами.Турнок выскочил из зала.— Я выпью паги, — потребовал я. — И принесите мне мяса боска.Генриус и Клинтус последовали за Турноком. Он принес мне меч. Великолепный клинок. Я сражался с ним в руках двадцать пятого се'кара. Вдоль клинка шла изящная гравировка, рукоять изукрашена драгоценными камнями.Я взял кубок, наполненный огненной пагой. Я не пил пагу с тех пор, как вернулся из северных лесов.— Та-Сардар-Гор, — сказал я, плеснув, как положено, на стол. А потом поднялся на ноги.— Он стоит! — вскричала Лума. — Он стоит!Я закинул голову назад и залпом выпил пагу. Принесли мясо, красное и горячее, я впился в него зубами, так что сок потек по подбородку.Горячая кровь и вино наполнили мое тело силой. Я почувствовал жар и вкус мяса.Отбросил в сторону золотой кубок. Доел обжигающее мясо.Надел на левое плечо ремень ножен.— Оседлай тарна, — приказал я Турноку.— Есть, капитан, — прошептал он.Я стоял перед капитанским креслом.— Еще паги, — спокойно сказал я, и мне принесли сосуд с напитком. — Я пью за кровь зверя.А затем я осушил кубок и отшвырнул его в сторону.С диким воплем я ударил по столу ребром ладони и расколотил одну из досок. Потом отбросил одеяла и само кресло.— Не ходи, — проговорил Самос. — Возможно, они специально хотят заманить тебя в ловушку.— Конечно, хотят, — улыбнулся я ему. — Для тех, с кем мы имеем дело, Телима не имеет никакого значения. — Я внимательно на него посмотрел. — Они хотят захватить меня. И получат возможность это сделать.— Не ходи, — настаивал на своем Самос.— У меня есть кое-какие дела на Севере, — повторил я его слова.— Позволь мне пойти туда, — попросил Самос.— Я должен отомстить сам.А потом я повернулся и направился к дверям. Лума шарахнулась в сторону, ее рука была прижата ко рту. Я вдруг заметил, какие у нее прекрасные глаза, словно два глубоких колодца. Она была напугана.— Следуй за мной в мою спальню, — спокойно приказал я.— Я свободна, — прошептала она.— Надень на нее ошейник, — приказал я Турноку, — а затем пусть отправляется в мою спальню.Рука Турнока сомкнулась на запястье худенькой, светловолосой девушки, работавшей у меня управляющей.— Клинтус, — продолжал я, — пришли в мою спальню еще и Сандру, танцовщицу.— Вы освободили ее, капитан, — улыбнулся Клинтус.— Надень на нее ошейник.— Есть, капитан, — сказал он.Я отлично помнил Сандру, ее черные глаза, смуглую кожу и высокие скулы. Я хотел ее.Я давно не был с женщиной.— Тэб, — повернулся я к одному из своих людей.— Слушаю, капитан.— Эти две особы недавно были свободными, — проговорил я. — Поэтому, как только на них наденут ошейники, не забудь напоить их невольничьим вином.— Есть, капитан. — Тэб радостно ухмылялся.Это вино совершенно намеренно сделано невыносимо горьким. Его действие продолжается больше месяца. Я не хотел, чтобы женщины забеременели. Рабыням перестают давать вино, когда их господин решает, что они должны родить ребенка.— Тарн, капитан? — спросил Турнок.— Оседлай его и жди меня, — приказал я. — Скоро я отправляюсь на Север.— Есть, капитан, — ответил он. Глава 2. ХРАМ В КАССАУ Запах фимиама щекотал мне ноздри.В храме было жарко, тесно и душно. Здесь толпилось множество народу. Трудно было что-то разглядеть из-за фимиама, неподвижно повисшего в воздухе.Глава Посвященных Кассау — города, расположенного на северной границе леса, неподвижно сидел в своем белом одеянии и высокой шляпе на троне, стоящем внутри белой ограды, разделявшей святилище, где находились те, кто удостоился чести быть помазанными жиром Царствующих Жрецов. Остальные не имели права входить за ограду.Справа от меня всхлипывала женщина, которую переполняло чувство благоговения. Она без умолку повторяла: «Да будут благословенны Царствующие Жрецы!» — и все время кивала.Рядом с ней, явно скучая, стояла стройная белокурая девушка. Ее волосы были собраны в сетку из алой шерсти, с вплетенными в нее золотыми нитями. На плечи девушка накинула плащ из белого меха северного морского слина. А поверх блузки с длинными рукавами из белой шерсти, привезенной из далекого Ара, была надета алая жилетка, вышитая золотом. И длинная шерстяная юбка, выкрашенная в красный цвет, с черным поясом, на котором красовалась дорогая золотая пряжка, явно сделанная в Косе. На ногах девушки были черные ботинки из блестящей кожи, доходившие до щиколоток.Заметив мой взгляд, она отвернулась.В северных деревнях и в лесных городах к северу от побережья, женщины не прикрывают лицо, как это принято на юге.Кассау — это город, который выбрал в качестве своей резиденции Глава Посвященных Севера, утверждавший, что он наделен духовной властью над Торвальдслендом. Это утверждение, как и большинство постулатов Посвященных, мало кем оспаривается, впрочем, и внимание на них особенно не обращают. Насколько мне было известно, жители Торвальдсленда уважают Царствующих Жрецов, но не оказывают им особого почтения. Они придерживаются древних традиций и верят в старых богов. Религия Царствующих Жрецов, введенная и поддерживаемая кастой Посвященных, не стала популярной среди примитивных жителей Севера. Посвященные часто пользовались своим влиянием и золотом, оказывая давление на купцов, с тем чтобы те способствовали распространению ритуалов и постулатов новой веры. Иногда какой-нибудь вождь, обращенный ими, вынуждал своих соплеменников отказаться от древних богов. По правде говоря, такое случалось довольно часто. Не редко за вождем добровольно шли те, кто был связан с ним кровными узами и чувством долга. Однако известны случаи, когда религия Царствующих Жрецов насаждалась при помощи огня и меча, а те, кто продолжал сохранять древние традиции, почитая знак кулака, подвергались мучительной смерти. Мне рассказывали, что одного из них сварили заживо в большом котле, в котором обычно готовят мясо для слуг. Воду в таких котлах надевают, опуская в нее раскаленные на огне камни. После того как камень немного полежит в воде, его достают вилами и снова нагревают. Другого насадили на вертел и зажарили на огромном костре. Говорят, он не издал ни звука. Еще одного прикончили, засунув ему в рот гадюку, которая вырвалась наружу через щеку.Я посмотрел в холодное, высокомерное бледное лицо Главы Посвященных, сидящего на троне.Его окружали бритоголовые жрецы в белых одеяниях.Посвященные не едят ни мяса, ни бобов. Они познают тайны математики. Изъясняются между собой на древнем горианском языке, на котором теперь не говорит никто из простых людей. Службы принято проводить на нем же. Впрочем, отдельные фрагменты переведены на современный язык. Когда я впервые оказался на Горе, меня заставили выучить несколько длинных молитв, обращенных к Царствующим Жрецам, но мне так и не удалось разобраться в них, а теперь я уже все забыл.Но всегда узнавал, когда слышал. Вот и сейчас один из Посвященных, стоящий на высокой платформе за белой оградой, читал прихожанам такую молитву.Я никогда не любил подобные сборища, службы и ритуалы Посвященных, но сегодня у меня имелся особый интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44