Наступила ночь. Потянул свежий бриз, поднялась волна, которая посадила «Утрехт» на плотный песок. Все ждали наступления утра и, как только рассвело, принялись откачивать появившуюся в трюме воду, но вскоре пошел песок. Это указывало на пробоину в корпусе, работа на помпах становилась бесполезной. Люди пали духом, но Филипп снова растолковал им, что можно легко спастись, построив плот, на котором займут места те, кто не разместится в шлюпках.
Когда были сняты топовые паруса и реи, с подветренной стороны, где волнение было меньше, началось строительство плота. Филипп, вспоминая прежний горький опыт, был теперь предельно внимателен и позаботился о том, чтобы на плоту были запасы воды и продовольствия, а памятуя, что такую тяжелую массу буксировать будет трудно, велел изготовить его из двух частей, которые, в случае необходимости, можно было бы легко отделить друг от друга.
Наступление ночи приостановило работы, и матросы отправились отдыхать. Дул легкий ветерок, погода оставалась прекрасной.
На следующий день к полудню строительство плота было закончено. На него погрузили воду, продовольствие, паруса, балки, канаты и другие необходимые вещи. В центре одной из частей плота было оборудовано прочное сухое местечко для Амины.
Неожиданно после обеда на корме появилась группа вооруженных ружьями матросов, которые объявили капитану, что не намерены оставлять на судне деньги и желают забрать с собой столько, сколько смогут унести. Поскольку это требование было высказано с намеком, что отказа они не потерпят, то Вандердекен уступил, решив, однако, вернуть себе авторитет, а Компании деньги, как только они доберутся до места, где он сможет снова проявить свою власть. Матросы спустились в трюм, а Филипп продолжил вместе с Аминой готовить свое место на плоту. Матросы вытащили на палубу бочки с талерами, разделили монеты между собой и унесли на плот и шлюпки, где попрятали их среди багажа.
Теперь все было готово к отплытию. Шлюпки взяли двойной плот на буксир и поспешно отошли от корабля, стремясь при этом, чтобы течение не снесло их к выступавшей из воды отмели. В ней заключалась самая большая опасность, но им удалось, хотя и с трудом, избежать ее.
Всего с корабля сошло шестьдесят восемь человек, из них тридцать два заняли места в шлюпках, а остальные на плоту, который держался высоко над водою. Море было спокойно.
Филипп должен был остаться на плоту, а Крантц в первой шлюпке, но оба оказались на плоту, когда отходили от корабля, поскольку совещались, какой выбрать курс. Определяя направление течения, они выяснили, что после отмели оно идет на юг, то есть в сторону Новой Гвинеи. Высаживаться там они побоялись, исходя из того, что туземцы хоть и трусливы, но очень коварны. Их совещание затянулось. Так ничего и не придумав, они решили подождать, не случится ли еще что-нибудь, и лишь потом точнее определить курс. Шлюпки направлялись на запад, но течение сносило их резко к югу.
Наступила ночь. Были брошены плавучие якоря, которыми были снабжены шлюпки. Филипп с удовлетворением отметил, что течение замедлилось и якоря удерживают шлюпки и плот на месте.
— Не лучше ли будет, если я перейду все-таки в одну из шлюпок? — спросил Крантц капитана.— На случай, если там попытаются бросить плот на произвол судьбы.
— Я предусмотрел это,— отвечал Филипп,— и не позволил загрузить шлюпки ни водой, ни провизией. Поэтому они не посмеют отделиться от нас.
— Хм, хм! — произнес Крантц.— Я бы до этого не додумался! Крантц остался на плоту и первым заступил на вахту — Филиппу требовался отдых. Амина с нежностью приняла его.
— Я не испытываю страха, Филипп,— сказала она.— Мне даже нравится это приключение. Мы пристанем к берегу, соорудим под кокосовой пальмой хижину и будем терпеливо дожидаться, пока не появится какой-нибудь корабль и не заберет нас. Что мне еще нужно, если ты рядом?
— Мы в руках Всевышнего и следуем его воле. Воздадим хвалу ему, чтобы с нами не приключилось худшего,— отвечал Филипп.— Но сейчас мне пора отдыхать: скоро заступать на вахту.
Над спокойной поверхностью моря занималось безоблачное утро. Шлюпки и плот несло мимо необитаемых островов, но надежды пристать к ним не было. На западе виднелись кокосовые пальмы, и было решено направиться к ним.
Когда после завтрака матросы занимали места на веслах, сзади было замечено маленькое суденышко, вынырнувшее с наветренной стороны из-за одного из островков. То, что это были пираты, сомнения не вызывало. Филипп и Крантц верили в свою команду и, будучи убеждены, что она справится с пиратами, решили защищаться. Свое решение они довели до всех. Матросам и солдатам выдали оружие, а чтобы люди немного отдохнули, была дана команда не грести и дождаться, когда пираты подойдут ближе.
Приблизившись на расстояние выстрела, пиратское суденышко легло в дрейф, и пираты начали обстрел плота и шлюпок из маленькой носовой пушки. Хотя Филипп и приказал лечь всем, некоторые были все же ранены картечью. Пираты подошли ближе, и огонь их пушки стал еще сильней, а команда «Утрехта» не могла им ответить. Тут Крантц предложил напасть на пиратов со шлюпок. Это был лучший совет для подобных обстоятельств, и Филипп последовал ему. Он направил в шлюпки подкрепление, плот был отцеплен, и шлюпки ринулись в бой. Но едва шлюпки отдалились от плота, они разом, словно по команде, развернулись и пошли в противоположном от пиратов направлении. Филипп услышал голос Крантца и увидел, как в воздухе мелькнула его шпага, а мгновение спустя тот бросился в море и поплыл назад к плоту. Людей в шлюпках обуяла жадность, они желали сохранить доставшиеся им деньги и сговорились бежать, бросив плот на произвол судьбы. Чтобы осуществить задуманное, они и подали старшему рулевому мысль напасть на пиратов, а отделившись от плота, сразу же обратились в бегство. Крантц уговаривал, грозил, но все напрасно. Его просто убили бы, если бы он не прыгнул в море, поняв, что изменить ничего не может.
— Боюсь, что теперь мы погибли,— высказал вслух свои мысли Филипп, выслушав Крантца.— Нас мало, и мы не сможем долго продержаться. Как ваше мнение, Шрифтен? — решился он обратиться к лоцману.
— Погибли? Да! Но не от пиратов. Они нам ничего не сделают, хи-хи!
Шрифтен оказался прав. Решив, что все самое ценное находится в шлюпках, пираты прекратили обстрел плота и пустились вдогонку за шлюпками. Вскоре, так и не догнав их, они скрылись из виду.
Теперь плот стал добычей ветра и волн. Вооружившись плотницким инструментом, Крантц и Филипп принялись сооружать мачту из двух подходящих шестов, чтобы на следующий день поднять парус.
Наступил новый день, и первое, что предстало их взору, были шлюпки, которые возвращались назад. Пиратское суденышко все еще гналось за ними. Матросы гребли всю ночь и были измотаны вконец. Посовещавшись, они решили вернуться назад, с тем чтобы, если не удастся оторваться от пиратов, защищаться со всеми вместе, а также получить воду и пищу, которых, как нам известно, у них не было. Однако судьба распорядилась иначе. Несчастные один за другим бросали от усталости весла и падали в изнеможении на дно шлюпок. Пираты стали быстро приближаться и наконец догнали шлюпки.
Видимо, нет необходимости говорить, что никого из тех, кто находился в шлюпках, в живых не осталось. Все произошло не далее чем в трех милях от плота, и Филипп полагал, что теперь пираты повернут к ним. Но он ошибся и на этот раз. Довольные добычей и посчитав, что на плоту ничего ценного нет, пираты взяли курс на восток к группе островов, из-за которых появились. Таким образом, те, кто надеялся спастись, бросив своих товарищей в беде, погибли. В то же время их вероломство спасло остальных.
Теперь в живых оставалось сорок шесть человек: Вандердекен, Амина, Крантц, Шрифтен, два младших рулевых, шестнадцать матросов и двадцать четыре солдата. Провизии было недели на три-четыре, но воды было так мало, что ее хватило бы только дня на три. Вина же было в избытке.
Как только мачту установили, сразу же подняли парус, хотя не было даже легкого дуновения ветра. Филипп уведомил команду, что запас воды у них крайне скуден, и предложил сократить рацион, чтобы протянуть по крайней мере дней двенадцать. Все согласились, и каждый стал получать в день лишь полпинты воды.
Штиль продолжался три дня. Нещадно палило солнце, и нехватку воды ощущали особенно те, кто не мог воздержаться от употребления спиртного.
На четвертый день подул попутный бриз. Ветерок принес терпящим бедствие облегчение. Плот двигался теперь со скоростью около четырех миль в час, и все поверили в спасение. Кокосовые пальмы были уже хорошо различимы, и появилась надежда пристать к берегу на следующий день. На ночь парус был оставлен, однако ночью ветер стих, а утром обнаружилось, что плоту противостоит мощное течение, которое отнесло его назад. Ветер, свежевший утром, к вечеру обычно стихал, и поэтому в течение четырех дней плот то подносило к берегу и он преодолевал к полудню около десяти миль, то к утру течение относило его назад почти на то же расстояние. Изнемогавшая от палящих лучей солнца и жажды команда начала роптать и вскоре вообще перестала повиноваться. Люди настаивали на том, чтобы отцепить малый плот, что, по их мнению, позволило бы быстрее добраться до берега. Они требовали также облегчить плот, выбросив в море все лишнее, включая провизию, на которую никто уже не мог больше смотреть. Положение усугублялось еще и тем, что на плоту не оказалось плавучих якорей — все они остались в шлюпках. Филипп предложил собрать все деньги, уложить их в парус и использовать этот груз в качестве якоря, пообещав вернуть назад то, что каждый отдал, как только они доберутся до берега. Однако это мудрое решение натолкнулось на глухое сопротивление — люди не захотели рисковать своими деньгами. О, глупцы! Не желая расстаться на время со своим богатством, они обрекли себя на гибель! Они так и не вняли увещеваниям Филиппа и Крантца.
Все это время Амина была в приподнятом настроении, она оказалась умной советчицей и душевной утешительницей.
— Будь спокоен, Филипп,— говорила она,— мы все же построим себе хижину под теми деревьями и проведем часть нашей жизни в мире, поскольку кто может потревожить нас на этих необитаемых островах?
Шрифтен вел себя спокойно и миролюбиво и частенько заводил разговоры с Аминой, но только с ней одной. Казалось, он стал к ней даже внимательней, чем ранее. Иногда, поднимая на него случайный взор, Амина замечала, что лоцман смотрит на нее как бы с сожалением и болью.
Прошел еще один день, но плоту так и не удалось приблизиться к берегу ни на один фут. Люди взбунтовались, повыбрасывали в море все бочки, ящики, доски и прочее, за исключением запаса воды, вина и денег, несмотря на протесты Филиппа и Крантца. Затем они собрались на совет на большом плоту, бросая вокруг себя мрачные, угрожающие взгляды.
Наступила ночь. Обстановка сильно беспокоила Филиппа. Он вновь попытался убедить людей использовать деньги в качестве якоря, чтобы течение не отнесло ночью плот в море, но напрасно! Его попросту прогнали прочь, и он возвратился на малый плот.
— О чем ты задумался, Филипп? — спросила его Амина.
— Меня возмущает и пугает глупость этих людей, предпочитающих умереть, но не расстаться со своими жалкими деньгами! Ох, уж эта проклятая любовь к золоту, превращающая людей в глупцов и злодеев! Воды у нас осталось только на два дня, хотя она и выдается по каплям. Взгляни на их исхудавшие тела! А они все продолжают держаться за свои деньги, которые сделают их еще хуже, когда они ступят на землю. О, мне жаль их!
— Как ты страдаешь, Филипп. Тебя ослабила жажда. Но я предполагала, что может наступить такой момент, и все предусмотрела. Посмотри! Я сэкономила воды и сухарей. Целых четыре бутыли воды! Утоли жажду, Филипп!
Филипп сделал несколько глотков. Вода освежила его: лихорадка дня совсем выбила его из колеи.
— Спасибо, Амина. Спасибо тебе, дорогая! Мне стало лучше. Боже праведный! Есть же на свете глупцы, которые ценят презренный металл выше капли воды при жажде, от которой мы здесь изнемогаем!
Ярко мерцали звезды, но луны не было. В полночь Филипп поднялся, чтобы сменить на вахте Крантца. Обычно команда спала, расположившись на обоих плотах, но на этот раз оказалась на большом. Филипп был погружен в горькие размышления, когда прозвучал голос Крантца, звавшего на помощь. Филипп поспешил на передний плот, выхватывая на бегу шпагу. Мятежники свалили Крантца и, навалившись, удерживали его. Филипп бросился на помощь, но его схватили и обезоружили.
— Обрубайте! Обрубайте задний плот! — закричали матросы, державшие капитана, и через мгновение несчастный Вандердекен увидел, как малый плот, на котором осталась его любимая супруга, его Амина, стал удаляться.
— Ради Бога! Моя жена, моя Амина! Будьте милосердны! Спасите ее!—закричал Филипп, стараясь освободиться.
Закричала и Амина, подбежавшая к краю плота и простиравшая к нему руки. Все тщетно!
Уже больше кабельтова разделяло плоты. Филипп еще раз попытался вырваться из рук бунтовщиков, а затем потерял сознание.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Лишь когда занялся день, Филипп открыл глаза и увидел склонившегося над ним Крантца. Мысли Филиппа путались, он чувствовал, что с ним произошло нечто ужасное, но что именно, он никак не мог вспомнить. Наконец сознание вернулось к нему, и он закрыл лицо руками.
— Успокойся, друг Вандердекен,— проговорил Крантц.— Будем надеяться, что уже сегодня мы достигнем берега и тогда сразу же займемся поисками пропавшей.
«Так вот она, та разлука, та ужасная смерть, которую пророчил Шрифтен! — подумал Филипп.— Нет ничего страшнее, чем остаться отданной на волю волн и ветра и превратиться в скелет под нещадными лучами солнца, без капли воды, чтобы смочить пересохшие губы! Остаться одной, совсем одной! Быть разлученной с мужем, мучиться от страшных мыслей о нем и его судьбе! Лоцман, ты прав! Для нежно любящей жены нет ничего ужаснее такой смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41