И. Лопатина. Довольно скоро
был оборудован опорный пункт; он включал и район Куменен (Кумачево),
Вообще-то высотка ничего особенного из себя не представляла. Пожалуй, единственная примечатель ность — сверху круто спускались вниз заснеженные ступени каменной лестницы. На плоской низменности Зем-ланда этот бугор казался горой. Его так и называли в округе: гора Бисмарка.
Теперь эту гору обнесли двумя линиями траншей, прикрыли проволочными заграждениями и минными полями с плотностью до двух тысяч противопехотных и противотанковых мин на километр фронта: опорный пункт можно было считать неприступным.
Но вот случилось непредвиденное. Фашистский батальон просочился через фронт соседней слева дивизии, обошел высоту с тыла и мелкими группами стал продвигаться к НП гвардии подполковника Рубцова. Фактически наблюдательный пункт уже был отрезан от своего полка.
Об этом Михаил Михайлович успел доложить Тым-чику. Генерал приказал восстановить положение. Рубцов бросил на фашистов свой резерв — роту автоматчиков. Однако атака успеха.не имела.
«Неужто положение и в самом деле безвыходное? — размышляет вслух генерал.— С потерей высоты пошатнется репутация дивизии. Об этом непременно узнает командарм, а генерал Белобородое возлагает на нас надежды».
Зябко поеживаясь, Кирилл Яковлевич спрашивает у начштаба:
— Что слышно? Как там Рубцов?
— Молчит,— отзывается из-за перегородки гвардии полковник Прихно.
Тымчик тяжело вздыхает. «И надо же такому случиться именно ночью»,— смахивает с лица росинки пота и прикладывает ладонь ко лбу.
— У нас есть что-нибудь от головной боли?
Ему дают таблетку. Кирилл Яковлевич громко разминает ее зубами, запивает водой. Он слышит, как за дверью Скворцов и Филонов набирают добровольцев пойти на высоту. Пробиться туда непросто, да и что может сделать горстка смельчаков? Но не сидеть же вот так, сложа руки. В эти трудные минуты главное — не расслабляться.
— Товарищ гвардии генерал,— появляется начшта-ба дивизии,—Рубцов приготовился снова атаковать высоту. Спрашивает разрешения.
— Пусть действует,— Тымчик вскакивает на ноги, возбужденно ходит по блиндажу.
Время словно остановилось, В молчании проходит около получаса. Фитиль в гильзе начинает коптить. Кирилл Яковлевич приподнимается с табуретки, снимает нагар. Круг света расплывается шире, выхватывает из полутьмы угол, где сидит начальник политотдела дивизии Липецкий. По лицу видно: переживает не меньше комдива.
И вдруг в тишине раздается громкий голос:
— Звонит гвардии подполковник Рубцов. Высотку взяли, товарищ генерал. У них все в порядке.
Тымчик порывисто вскакивает с места, словно с плеч свалился большой груз. Подходит к начштаба дивизии.
— Вот это другое дело,— говорит оживленно, не скрывая радости.— Передайте хлопцам огромное спасибо.
...Морозы сменяются оттепелями. Переменчива и обстановка на фронте — то вспыхнет непредвиденный бой, то наступит затишье. Никто из гвардейцев не щадит себя, все понимают: коль требуется увеличить темпы продвижения, значит, это необходимо. Таков замысел вышестоящих штатов.
7 марта ставится зада.ча на оборону всему 13-му корпусу. 87-я гвардейская занимает район Форст Грюн-хов (Рощино)—Иоугляукен (Грушино), прикрывая свой передний край заграждениями. Пополняются запасы горючего, продовольствия, фуража. Люди трудятся день и ночь. Многие задействованы в разведке — артиллерийской, инженерной, поисковой.
Немало работы и в штабе. В ходе Восточно-Прусской, операции дивизия была усилена тремя бригадами: танковой, тяжелой гаубичной и минометной, а также истребительно-противотанковым полком, дивизионом «катюш», саперным батальоном. При любой обстановке штаб работал четко и слаженно, и комдив всегда имел под рукой необходимые данные. Но подводить итоги было рано.
— Не опоздать бы! — подстегивает Прихно.
Из трех вражеских группировок, образовавшихся в первой декаде февраля на территории Восточной Пруссии, самой крупной оказалась Хейлсбергская. В ее состав входило до двадцати дивизий. Местность была изрыта траншеями, укреплена не одной сотней долговременных оборонительных сооружений. Однако, несмотря на все это, к концу марта советским войскам удалось разгромить фашистскую группировку. Свой по-сильный вклад в общий успех внесла и 87-я гвардейская.
Приближалось время штурма мощной цитадели в Восточной Пруссии — Кенигсберга. Подготовка к этому шла полным ходом.
Перед Кириллом Яковлевичем - макет местности, вернее ящик с песком, на котором в штабе фронта командиры соединений отрабатывали план взаимодействия. В глаза бросаются выпукло обозначенные оборонительные позиции противника. Первая на внешнем обводе — это полтора десятка крепостных фортов, вторая проходит по окраинам города, третья насчитывает девять фортов, множество дотов — уже в самом городе. Серьезную угрозу являет собой и кенигсбергский гарнизон, состоящий из 13 тысяч солдат и офицеров. Кроме того, здесь сосредоточены четыре тысячи орудий и минометов.
— В направлении главного удара у нас будет перевес в силах и средствах,— объясняет генерал Тымчик час спустя командирам полков и отдельных батальонов на очередном занятии в поле,— и добавляет: — Как в Сталинграде и Севастополе, бои в столице Восточной Пруссии будем вести серией отдельных, порой не связанных одна с другой, атак, исход которых определят самостоятельные действия рот, штурмовых групп.
В ожидании боя солдаты пишут письма домой, обсуждают новости. Гвардии сержант Суфиян Хабибуллин, башкир из Челябинской области, выходит с товарищами из блиндажа. Лес и поле сливаются вдали в голубоватой дымке. От земли исходит пар, кажется, она томится в ожидании хлебороба. Но на полях безлюдно, деревни словно вымерли.
— Дали мужики стрекача, а зря,— говорит один из бойцов.— Сеять-то в самую пору.
— У нас в Узбекистане уже отсеялись. - Ленинград отстраивается,
— А я письмо получил.— Григорий Кубрак сияет: — Многие шахты Донбасса выдают на-гора уголек.
— Трехгорка, слыхали, собирается всех женщин наделить цветным ситцем,— сообщает самый молодой из пополнения Юрий Костиков.
— И мои земляки тоже не лыком шиты,— не хочет оставаться в долгу сталинградец старшина Расходов,— тракторы выпускают.
Делятся люди новостями из газет и писем родных, не таят своих чувств. Неожиданно Расходов замечает красноармейца с пышными усами.
— Ты откуда такой взялся? — удивляется.
— Из медсанбата после ремонта.
— Раз так — принимаем, только вот, насчет усов...— старшина делает многозначительную паузу и продолжает: — Приказ комдива: усы разрешаются исключительно пожилым, кому за сорок пять. Мы же за границей воюем, а здесь нас представляли этакими бородачами.
— Коль так, сбрею...— смеется усач и решительно взмахивает рукой.
О разном говорят солдаты. За нитью разговора не уследить. Но о чем бы ни шла речь, думы у всех об одном: впереди — Кенигсберг и брать его надо умеючи.
По инициативе политработников в частях заведены специальные тетради, в них гвардейцы записывают свой мысли перед штурмом крепости.
— Это нужно не столько для истории, сколько для сегодняшнего дня,—наставляет политработников 261-го гвардейского начальник политотдела гвардии полковник Липецкий.
Особое внимание он требует обратить на штурмовые отряды. Так, один из них, созданный в 264-м полку, насчитывает в своих рядах 24 члена ВКП(б), 24 кандидата в члены партии и 49 комсомольцев.
— Полагаю, это немало значит,— подводит он итог инструктажа и снова (в который раз!) подчеркивает: — Позаботьтесь, товарищи, чтобы во всех подразделениях активно действовали партийные и комсомольские организации. Подумайте о резерве парторгов и комсоргов. И помните о ветеранах дивизии, ведь каждый из них все равно, что политработник, политбоец. Всеми мерами нужно обеспечить высокий наступательный порыв!
Не впервые дивизии штурмовать крупные города, но
к взятию Кенигсберга она готовится особенно тщательно. Тактические занятия проводятся каждый день. Инженерное обеспечение — реальное. Боеприпасов завезено пять-шесть боекомплектов, продовольствием обеспечены на полмесяца — таких запасов полки прежде не имели. Учтены людские и материальные ресурсы. Во всех ротных и батарейных партийных и комсомольских организациях проведены собрания. Все предусмотрено загодя^. Это и предопределяет тот высокий настрой, когда отдай только приказ...
Приказ тоже готовится, его номер — 06. Остается кое-что уточнить. И ждать хорошей погоды. Пока что туманы и дожди сдерживают авиацию, а без нее как же начинать?
ТРЕБУЮТСЯ ВЕЛИКАНЫ
В ночь на 5 апреля дождь прекращается, и в небе появляются самолеты. Все вздыхают с надеждой на ясный день. Но утром снова висит морось. И белая пелена тумана скрывает горизонт.
Едва улучшается видимость, как завывают, отсвечивая яркими сполохами огня, «катюши». Уплотняют огонь орудия и минометы всех калибров. Без тщательной артподготовки не-обойтись перед штурмом такой крепости, как Кенигсберг.
Сегодня должны возвратиться из рейда по тылам противника Две группы разведчиков во главе с гвардии младшими сержантами Василием Филоновым и Михаилом Скворцовым. Исходя из обстановки, они вызвались посеять панику в пригороде Амалиенау (район улицы Кутузова). Генерал ждет не дождется. На душе у него почему-то тревожно.
И еще одна весьма неопределенная ситуация, касающаяся миссии парламентеров, отбывших во вражеский форт предложить его гарнизону сдаться без боя. Эта кем-то высказанная идея была одобрена командиром корпуса, и ответственность за организацию переговоров легла на заместителя комдива по строевой части
Кариду. Первая попытка установить контакт с командованием вражеского гарнизона сорвалась. Гитлеровский офицер внимательно выслушал требования парламентера, но
прошел час, другой, а со стороны противника никто так и не появился. Однако гвардии подполковник Карида был не из тех людей, кто бросает на полпути начатое дело. Он предложил вторым парламентером гвардии старшего лейтенанта Тимофея Кузьмича Кузнецова, командира роты автоматчиков 262-го полка — заслуженного, храброго офицера. Тогда же в политотдел дивизии поступил текст обращения командующего войсками 3-го Белорусского фронта к немецким генералам, офицерам и солдатам кенигсбергской группы войск. В листовке со всей откровенностью давалась оценка обстановки, явно неблагоприятной для германской армии, и содержалось ультимативное требование — безоговорочная капитуляция. «К документам немцы почтительны. Попытаемся еще раз»,— решился Тымчик. Задача гвардии подполковника Кариды оставалась прежней — координация действий штурмовых отрядов и групп на случай, если гарнизон форта отклонит предложение о капитуляции и прибегнет к обороне. Тогда останется один путь — штурм.
...Осторожно раздвигая ветки кустарника, Скворцов неслышно пробирается к воде. Поодаль волны слегка раскачивают катер, и он тихонько поскрипывает,
«Недавно причалили, вечером его здесь не было»,— рассуждает про себя гвардии младший сержант.
Он пристально всматривается в белеющее пятно, но рассмотреть, где же находятся сходни, так и не может. Брызжет из-за тучи лунный свет, и воин замечает узенькую дорожку мостика, связывающую катер с берегом. Предположить присутствие катера на Прегеле (Пре-голя) никто не мог, и потому группы рассредоточены. Но и упустить такой момент, если задача разведгруппы — посеять панику,— вряд ли будет оправдано.
Оба напрягают зрение. Скворцов ёрзает от нетерпения, но Филонов удерживает товарища. Затем они долго ползут по-пластунски, подбираясь.как можно ближе к мостику. Отдышавшись, прислушиваются. Тихо плещет вода. Вахтенного все не видно. Наконец на палубе вырастает фигура матроса. Минуту-другую он маячит на однрм месте, затем торопливо начинает вышагивать взад-вперед.
Два взрыва гремят почти одновременно. Потом еще один и еще... На катере вспыхивает пожар. По. палубе мечутся матросы, пытаются сбить пламя, но оно все разрастается. В его пляшущих отсветах отчетливо видны фигуры фашистов, и тогда разведчики пускают в ход автоматы.
Противник всполошился. Приходит в движение позиция, что в створе с первой траншеей, занимаемой 87-й гвардейской. Откуда-то сбоку строчат пулеметы. Одна за другой взлетают ввысь осветительные ракеты. Кажется, разведчики сделали все, что от них требовалось. Главное теперь — незаметно ускользнуть.
...— Товарищ гвардии генерал, вернулись разведчики,— лицо Петра Николаевича Прихно довольно сияет.-— Подступы к «Лйндорфу» определены, паника в тылу врага поднята внушительная, и еще одна новость: Филонов и Скворцов утверждают, что Прегель, разлившись, затопила все прилегающие улицы.
— Ясно! — Тымчик с облегчением вздыхает и делает пометки в своей рабочей тетради.— Молодцы гвардейцы! У обоих, если не ошибаюсь, по два ордена Славы, считаю представление их к первой степени вполне заслуженным.
...Ожидание — томительно. «А что, если наша затея лишь наруку фашистам? Для них выигрыш во времени многое значит. Теперь сказать, был ли он прав, внося предложение командиру корпуса о проведении переговоров, может результат этих переговоров. Но как бы там ни было, навязывать неприятелю свою инициативу — прямая обязанность любого командира».
— Водят нас за нос,— Липецкий нетерпелив. Гвардии полковник Прихно подает радиограмму!
— Командарм предупреждает, что с Земландского полуострова враг перебрасывает пехотные и противотанковые части. По рации запрашивает, не вернулись ли парламентеры.
— Передайте ему донесение Кариды. Кузнецов направился в расположение форта. Установил срок переговоров в полчаса. Ждем.
Медленно тянется время...
Если миссия будет удачной, сколько людей уцелеет, сколько избежат преждевременной инвалидности! Практически судьба форта решена, штурмовой отряд старшего лейтенанта Соина обложил его, и ждать помощи фашистам неоткуда, сопротивление бессмысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38