А у меня Лялька заболела, сижу дома, варю макароны, смотрю, как стиралка внутри себя узоры из простыни складывает. Час уже, а красиво ни разу не получилось. «Рожать литературу» при таком засильи быта стратегически неверно. Другое дело наплести, как ёлка высохла, отопление подорожало, маринады съедены и, в целом, зима состоялась.
86
Наш санаторий снаружи как дворец. А изнутри как брошенный амбар под Пензой. Темно в нём, сыро и одиноко. Лишь шакалит по коридорам индийский миллиардер. Не призрак, живой.
Вот однажды спускается миллиардер в заповедные санаторные подземелья, а там лично я сижу на ведре, курю. Испугал меня, конечно. В чёрном-чёрном подвале вдруг чёрный-пречёрный миллиардер, такое не сразу забудешь. Подходит, вежливый весь, спрашивает по-английски:
— М?
В переводе с английского «М» значит:
— Я купил санаторий за два сундука денег. Я мечтал сотворить здесь прохладный рай, чтоб из Индии на лето прилетать с индюшатами. Но в вашей стране никто не делает евроремонтов «под рай», три строительных конторы расфигячили годовой бюджет Камбоджи, а тут по-прежнему пусто и тёмно, как в амбаре под Пензой. Меж тем, ваше правительство сказало мне по телефону:
«Оставишь на зиму памятник без отопления, заставим ещё и тюрьму купить, не сидеть же тебе в государственной. Через час приедет комиссия по насыщению латвийских каторг индийскими миллиардерами, что мы скажем ей, о величайший из сантехников, владеющих искусством курить, сидя на ведре?»
Так спросил миллиардер и посмотрел мокрыми индийскими глазами на меня и на окружающий мороз. И столько было внимания, столько ласки в его «М», что я ответил развёрнуто:
— Я тут развесил семь километров труб и полтыщи радиаторов. Я вдохнул два мешка цемента и теперь меня не берёт кокаин. А в вашем подвале болото по пояс и кто-то плавает в нём, скользкий, опасно толстый. И варить трубы там очень страшно. Особенно, когда кто-то в темноте осторожно кусает за попу.
Ещё вода в кране пахнет мезозоем и химики компании Липтон не в силах превратить её в чай. Только в чачу. Огромные местные крысы отнимают у нас, что захотят. Даже обрезки труб, говорят, что на зубочистки. Нас они не жрут, потому что сантехники мельче коров и визжим, если укусить.
А ещё, на глазу ячмень и родная жена ушла к режиссёру. У жены шесть знакомых режиссёров и все — Аполлоны, ни одного с ячменём или хотя бы пузатого. Подозреваю даже, эти режиссёры не какают, такие у них талантливые лица. То есть шансов на любовь у меня — ноль. А я, как назло, в этом году непрочь.
И теперь невроз — моё второе имя. Поэтому, если всякие тут обезьяны будут мне М-ыкать, я возьму ацетиленовую горелку и выжгу на их левой ягодице фас безвременно сбежавшей жены, а на правой — профили всех шести её режиссёров. И будет эта задница чемпион по красоте среди всех миллиардерских задниц.
Так и сказал. Только по-английски:
— Афтер уан оур хера вил би варм энд бьючифул.
И повернул задвижку. Всё было готово, как раз. В общем, душевно так поболтали.
87
Не умеете ли вы варить супы так, как не умею их варить я?
Мне сказали, тут всё дело в интуиции.
Однажды под руководством интуиции я наколдовал целое ведро вонючей жижи.
Пробовать никто не захотел. Даже мамин ротвейлер струсил. Он уполз от миски жопой в дверь. А ведь бывало, камни жрал.
Тогда я применил точный расчёт. Нарыл рецепт Божественного Борща, весы, хронометр, спланировал каждое движение, забрызгал кухню в цвета весеннего болота — але оп! — готово новое ведро, круче первого.
Если б смех ротвейлера считался признаком успеха — это был бы самый успешный суп нашей с вами современности.
Но вот настало Сегодня.
Сегодня всё было наверняка. Оружие победы — две банки готовой солянки, их только в бульон всыпать.
95 минут варил говядину, всыпал, размешал, понюхал и как-то сразу понял, чем можно было бы повернуть вспять коней апокалипсиса.
Мамин ротвейлер, кстати, умер год назад. Загодя. Как знал…
Я верю, в лабиринтах канализации живут мохнатые зелёные монстры, добрые внутри. Они-то меня любят, зовут кормильцем и благодетелем.
88
Маша учится в немецкой школе. Получила цвай за диктант. Ходит мрачная и торжественная.
Когда-нибудь об этом периоде её жизни я напишу книгу:
«Формирование нордического характера, или Восемь способов помыть посуду арийской девочкой».
В третий день исправления трудом говорит:
— На человеческой шее есть такая точка, если на неё надавить — сразу глаза вылезут. Нам учительница пения рассказала.
Зная теперь, что в их школе проходят по пению, боюсь представить их программу по физике.
89
Бард Александр песню сочинил, из чего сразу понятно: подлец. Позвонил в ночи, чтобы проверить на мне своё аллегро мистериозо.
О! Вы не представляете, как беспощадны бывают барды к людям уставшим, готовым уже лечь в постель. Барды выползают из чёрных телефонных шорохов, когда гадостей сегодня больше не ждёшь. Они могут за неделю натошнить триста новых песен и потом петь их всю ночь, прямо вам в мозг.
Песня попалась приличная, кстати. Куплеты не длинные, того и гляди всё кончится. И звук в телефоне хороший, будто кто-то жалобно помирает за озером, вдали.
Но в районе восьмого куплета Александр роняет телефон, от волнения. Я слышу шум, треск, и вдруг далёкий его голос:
— Слава, ты где! Ты где, Слава! Аня! Аня! Я телефон уронил, со Славой. Не могу найти!
И прямо слышно, прибегает Аня, дочка, 20-ти лет. Сероглазая, в халате. И оба они куда-то лезут, под столы и тумбочки, пыхтят и зовут меня по имени. И так это трогательно, так приятно, что красивая Аня обо мне заботится. Меня теперь редко ищут вот так, под тумбочками, нецелованные в колено шатенки. Представилось даже, это я сам закатился, пластмассовый, беспомощный, ни ручек, ни ножек нет, безутешно моргаю кнопками, зову их слабым голосом:
— Саша! Аня! Я здесь! За кошачьей миской!
Отзывчивая Аня нашла меня и вытерла о халат, судя по звуку, где-то в области подмышки. С тех пор всё думаю о телефонах, йоркширских терьерах и всех, кто живёт, судьбой прижатый к молодой и тёплой сисе. И всё из рук валится.
90
В костюме вспотевшего отца ходил на утренник.
Было просто и мило, снежинки и зайцы. В секс-шопе купили партию заячьих ушей розовой масти. Два мальчика пришли в костюмах пауков, им тоже выдали уши, родители улыбались в их сторону несколько иронически.
Воспитательница представилась феей зимы. Она уже много лет пример детям, что делает с людьми хороший аппетит, она была фея-дирижабль, родители в страхе поджимали ноги. В середине праздника от хвоста феи отпало перо, снежинки бросились с криком «чур моё», стали драться, иногда ногами. На миг закружилась как бы красивая метель. Чёткими командами «встать в строй», «фу, дрянь какая» и «выплюнь каку» родители разогнали непогоду. Это оказался хороший и дешёвый способ, не то что облака серебрить серебра аммонием.
Зайцев перо не взволновало. Другое дело, если бы из феи выпал танк или гвоздь. Была бы битва зайцев, тоже отличное зрелище. А так лишь одному за весь праздник наваляли, и то по любви. Он был в костюме каратиста, снежинка Алиса его за это полюбила. На ней самой было фантастическое платье, расшитое боем ёлочных игрушек. Чтобы как-то привлечь внимание, снежинка выписала зайцу три пендаля подряд. Но острые края её украшений выглядели вредными для здоровья, заяц не решился ответить взаимностью. Лишь подставлял вторую ягодицу, получив по первой. Он был каратист и христианин одновременно.
Лялю этот праздник добра и взаимопонимания вогнал в зевоту. Она ушла в родительскую ложу, забралась на колени и смотрела на суету вполглаза, ногу на ногу, ждала конфет.
Конфеты — отличный подарок, лучше чем переводные картинки. Ляле кто-то нехороший подарил такие и я проснулся однажды утром весь в слюнях, пингвинах, львах и жирафах. В праздничном убранстве, так сказать.
Конфеты лучше. Как доедим последнюю карамельку, сразу зима кончится.
91
Ляля по утрам очень капризная. Не хочет надевать, что даёт отец. Хоть у отца отличный вкус. Отец всегда выбирает красивое, а главное, тёплое. А Ляля хочет безумств. Каждое утро она не ребёнок, а какой-то Пако Рабан. Подавай, например, ей трусы с единорогом впереди. Я говорю, божемой, Ляля, кто увидит там твоего единорога?
Но у женщин самоощущение. Поверх хороших трусов женщина наденет что угодно, хоть рыбачью сеть, хоть осенние листья. А на плохие трусы, некружевные, драные, без единорогов, даже бриллиантовое платье не хочется. В стыдных трусах ты уже не принцесса всяко. Например, на мне сейчас такие трусы, что сразу ясно: перед вами не принцесса.
Каждое утро мы недопонимаем друг друга, как Давид и Голиаф. Вы не представляете, насколько беззащитны мы, Голиафы, перед маленькими хитрозадыми Давидами! Хуже всего, Ляля твёрдо знает, что надевать, но у меня нет комплекта трусов с большой энциклопедией сказочных существ на каждый день.
Обычно это так: я приношу из шкафа красивое, а главное тёплое, а Ляля негодует отставленной губой и пр. Я, говорит, хочу — и называет что-нибудь вычурное, невероятное. Например, семь лошадок на майке. Тода я убегаю в шкаф, там плачу и мечтаю, чтоб скорей она скупее стала в желаньях.
Но недавно я сказал:
— Ляля. Если наденешь что дам, ведь оно тёплое, хоть и красивое, а это главное, я дам тебе фонарь, ты сможешь идти и освещать нам путь, как, не знаю, паровоз настоящий.
Ляля подумала и согласилась. И молча надела трусы с банальными хризантемами спереди, кружевами вокруг ног, спереди бантик с сапфиром, фон из голубых сердец, проступающих как бы из тумана.
Конечно глупо, когда взрослый сантехник петляет мимо дороги за фонарём и девочкой, так мало похожей на паровоз. Ляля не умеет ровно держать фонарь, а идти надо было где освещено, таковы правила, поэтому мы качаемся от кустов к забору. Зато всё быстро одето, обуто и выйдето из дому.
Четверг у меня выдался вредный для здоровья. Потом расскажу. Главное, глаз распух, правый. Стал как растение помидор. Не, как око Саурона. А на лбу шишка.
И сразу ничего не глупо, по утрам-то. Просто ребёнок-поводырь вёдет убогого отца в ночь и неизвестность.
Если честно, это было не самое заветное моё желание, выглядеть естественно с фонарём и подбитым глазом в семь утра между кустом и забором. Например, мне хочется ещё больше денег и любви с женской тётькой, некрупной, можно в чулках. От себя могу предложить прекрасный куриный суп.
И, раз уж мы заговорили о Новом годе, пусть блохи перестанут кусать нашего инженера Андрюшу, а всем людям и их детям, щастя, конечно.
92
Когда чёрный-пречёрный сантехник бежит по чёрному-пречёрному подвалу, он обязательно во что-нибудь врежется. В этом весь смысл.
Например, вчера я с разбегу сломал железную трубу, головой. И сразу в потолок ударил прекрасный, хоть и неуместный в подвале фонтан. Это было как признание торжества моего интеллекта над их водопроводом.
Вечером читал премию Дарвина. Там тоже про героизм и сражение со стихией. Например, один цирковой лиллипут прыгал на батуте, а невдалеке зевал бегемот. И акробат упал прямо в зевок бегемота. И пропал там навсегда. Так, по жестокой иронии, один артист съел другого артиста. Эти бегемоты, оказывается, не умеют выплёвывать цирковой реквизит. Ни мячики, ни обручи, ни акробатов, ничего не отдают. Поэтому, если вдруг фатально не заладилось с батутом, просто ползите вперёд. Вы непременно увидите свет в конце бегемота.
(загрустил чота)
Или вот ещё, понравилось. Один бразильский священник решил перелететь свою Бразилию на шариках, привязанных к стулу. Взлетел, но ветер унёс стул в океан, вместе с содержимым. Премия Дарвина решила, что аэронавт помре, а я не согласен. Может, он до сих пор летит в сторону Австралии, ловит руками вкусных чаек и запивает дождём. Прикуривает от молний.
Или одна бабушка рассказала, про любовь. Юноша Никита влюбился в водителя трамвая Катю. И стал вагоноважатым, чтобы иметь с Катей больше общих интересов. И однажды его направили на Катин маршрут № 10. Весь день они ездили неподалёку, но объясниться не получалось. И вот приезжает Никита вечером на кольцо, там Катин трамвай стоит, манит обводами. Никита заходит в дежурку, и
— О МАДОННА, как выражаются трамвайщики Неаполя –
Катя отдыхает на коленях слесаря Георгия и видно по лицу, думает о продолжении рода.
Никита вскочил в первый попавшийся Катин трамвай и погнал куда фары светили, весь в слезах, что характерно. Ему хотелось умчаться в степь и там замёрзнуть. Никита разогнался, сошёл с рельс и чуть не убился о памятник латышским стрелкам, что по драматизму даже лучше, чем степь и мороз.
Никиту не уволили. В тот год у нас не хватало водителей трамваев. Сход с рельсов оправдали непогодой. Осень, сказало себе руководство, трамваи в листопад ужасно неуклюжие.
Его немножко только обматерили и послали в санаторий отращивать новые нервы. В санатории Никита встретил Иру, Юлю и Снежану, которых нам хватило бы на женский роман-трилогию, но лень писать.
93
Алексей Леонидович написал удачную песню. В ней сплошь серьёзные чувства, трепет первого касанья, голые ноги и всё, что бывает хорошего в этих ваших внебрачных связях. Зазвучав внезапно, такая песня очень действует на женщин.
Один человек чуть даже не развёлся с помощью этой прекрасной песни. Он повстречал мадам, на улице, под дождём, без машины. И стал подвозить бедняжку. Ведь бескорыстная доброта спасает мир. Поэтому разумный человек не должен упускать возможность спасти мир в лице молодой, промокшей женщины.
Едут они, едут. Как вдруг магнитофон запел эту волшебную песню. Незнакомая женщина дослушала до слов, в которых любовь побеждает предрассудки и ка-а-ак прыгнет на водителя!
Очень удачно в женщине случилось полно положительных черт. Незнакомка как бы соткана оказалась из ресниц, голых коленок и выпуклых грудей. Если не понимаете, в чём тут счастье, повстречайте на жизненном пути кого-нибудь с вогнутой грудью. И попросите на вас прыгнуть. Вы поймёте, насколько это не то. О вогнутую, краеугольную тётьку можно поранить психику на всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17