Я тут же выбросил этот инцидент из головы, сказал, что хотел бы поблагодарить доктора Пелтье за приглашение, и нырнул в толпу.
Клэр стояла в дверях своего кабинета и разговаривала с генеральным прокурором Алабамы и его сопровождающими. Черное платье оттеняло ее кожу – бархат на фарфоре. Я получал удовольствие, глядя на то, как она владеет аудиторией. Этой потрясающей сорокачетырехлетней женщине с черными, как антрацит, коротко подстриженными волосами и голубыми, словно лед, глазами, доктору Клэр Пелтье, начальнику местного отделения Бюро судебной экспертизы штата Алабама в Мобиле, не хватало только копья и лат, чтобы смело претендовать на главную роль в опере Вагнера. Несколько лишних килограммов на ее плечах и бедрах только усиливали это впечатление. Когда прокурор со своей свитой чинно удалился, я подошел к ней. На высоких шпильках она была со мной практически одного роста.
– Уилл Линди говорит, что своим пребыванием здесь я обязан вам, – сказал я, поднимая свою чашку почти до уровня этих поразительных глаз. – Спасибо.
– Не стоит благодарности, Райдер. Список гостей был отчаянно перегружен полицейским начальством. Приглашена пресса, и я решила, что присутствие нескольких детективов будет вполне уместным. Я выбрала вас с детективом Наутилусом, потому что после дела Эдриана вы стали узнаваемы.
Карсон Райдер и Гарри Наутилус – символические детективы, и просто так попасть в список «А» для них слишком жирно. Я сомневался, что нас еще могут узнавать; как показало пересечение с репортершей, в сознании прессы, ориентированном на настоящее время, дело годичной давности оказывается где-то между завоеванием Англии норманнами и промышленной революцией. Тем не менее я снова принялся благодарить доктора П., но тут меня оттер плечом в сторону какой-то сверхэнергичный младший прокурор, желающий представить свою смешливую невесту «одной из лучших в стране женщине медицинскому эксперту».
Отходя от нее, я улыбался. Это же надо: лучшая в стране женщина медицинский эксперт… За такие слова Клэр просто съест этого маленького мерзавца с потрохами, когда они будут работать вместе в следующий раз.
Тяжелая черная рука сжала мое плечо. Гарри.
– Обрабатываешь толпу, амиго? – спросил я.
Он подмигнул.
– На такие тусовки, Карс, все политики и рвущиеся в политику приходят с подспудным чувством вины, так что выжать из них хотя бы немножко молока просто невозможно.
Молоко было у Гарри специальным термином, обозначающим конфиденциальную информацию относительно участка и событий в нем. Хотя сам он политических интриг не любил, зато обожал сплетни, и этого самого молока у него всегда было больше, чем от целого стада породистых коров. Он склонился ко мне и зашептал:
– Прошел слух, что шеф Хирам отбывает и уже следующей весной нас покидает. Самое позднее – летом.
– Он что, начал брать уроки танцев? – Манера Гарри периодически начинать говорить в рифму меня то изумляла, то раздражала. Сегодня – как раз раздражала.
– Выход на пенсию, Карс. На два года раньше срока.
Три года я был патрульным полицейским на улице и еще год – детективом. Хотя я и знал о сложных взаимоотношениях внутри участка, меня они как-то не интересовали. Гарри посвятил пятнадцать лет изучению всего этого буквально на молекулярном уровне, а мне в подобных вопросах требовался переводчик. Перед тем как высказать свое компетентное мнение относительно того, чего следует ожидать в ближайшем будущем, Гарри выдержал паузу.
– Грядут властные игры, Карсон: задвигание конкурентов, предательские удары в спину и откровенная ложь. Люди, которые до этого только бумажки перекладывали, начнут строить из себя крутых, каких еще свет не видывал. – И какая часть этого дерьма свалится конкретно на наши головы? – спросил я.
Гарри сердито взглянул на свой пустой стакан и решительно двинулся в сторону бара; толпа расступалась перед ним, словно морские воды перед Моисеем, хоть Моисей этот и был негром в широких розовых брюках и красной рубашке.
– Мы, дружище, можем не волноваться и потом не обливаться, – бросил он через плечо. – Мы с тобой находимся слишком низко на служебной лестнице, чтобы нас достали эти потоки грязи.
В моем стакане с холодным чаем остался только лед. Я выловил кубик и провел им по потному лицу и затылку. Посреди ночной жары эффект был потрясающим: холодное прикосновение льда и вяжущий привкус танина. Маленькие радости, подумал я и со вздохом откинулся на спинку шезлонга. Над головой горел подернутый дымкой горбатый месяц с расплывчатыми очертаниями, воздух был перенасыщен влагой. После церемонии повторного освящения морга прошло уже несколько часов, и я, закинув босые ноги на перила веранды, любовался золотым пером нефтяной буровой вышки с газовым факелом наверху, видневшейся в трех милях через залив. Огонь на черной воде выглядел так же экзотично, как попугай в зарослях соснового леса.
Я живу на острове Дофин, в тридцати милях к югу от Мобила, причем несколько из этих миль – по воде. По местным меркам жилище мое скромное до неприличия – коттедж на две спальни на сваях, вбитых прямо в песок пляжа, – но любой риелтор оценит его в четыреста тысяч. Когда моя мама три года назад умерла, она оставила мне достаточно денег, чтобы провернуть эту сделку. Это был момент, когда мне требовалось безопасное уединение, а что может быть лучше, чем коробка посреди песка на острове? Зазвонил телефон. Я машинально похлопал по тем местам, где должны были быть карманы, если бы я был одет, потом взял трубку со стола. Это был Гарри.
– Нас ждут на месте убийства. Возможно, для ПИС-ПИС пришло время выхода.
– С первоапрельскими розыгрышами, Гарри, ты опоздал на пару месяцев. Что там на самом деле?
– Это наш инаугурационный бал, напарник. В центре города объявилось тело, которое ищет свою голову.
Мы с Гарри служили детективами Отдела убийств в первом округе Мобила и были напарниками, а в силу бессмысленной жестокости, которая имеет место в любом городе, где бедность и достаток тесно переплетаются, работа у нас была всегда. Но работали мы в своем округе только в тех случаях, если, в соответствии с пересмотренными методическими указаниями, убийца проявлял «явные признаки психопатологических или социопатических тенденций». Тогда, независимо от юрисдикции, на сцену выходила команда психопатологических и социопатических исследований. Эта команда ПСИ, которую у нас в участке, понятное дело, называли ПИС-ПИС, состояла из Гарри и меня, да еще, возможно, парочки специалистов, которых мы могли привлекать в случае необходимости. Хотя само это подразделение существовало в основном на общественных началах – и не было задействовано, – были в участке люди, которым это не нравилось.
Вроде меня, если говорить конкретно.
– Давай туда как можно быстрее, – сказал Гарри, продиктовав мне адрес. – Я встречу тебя снаружи. Включай сирену и мигалку. Не тяни, жми на газ и лети пулей.
– Не хочешь, чтобы я по дороге заехал за молоком и булкой для тебя?
Но он уже отключился.
Я впрыгнул в джинсы, натянул еще достаточно свежую белую рубашку, в которой был на вечеринке, а сверху набросил кремовый полотняный пиджак, чтобы прикрыть ремни кобуры на плече. Я слетел вниз по ступенькам, забрался в свой «Форд-Таурус» без полицейских опознавательных знаков, стоявший под домом, и рванул с места, подняв фонтан песка и битых ракушек. Пока я не пересек чернильную полоску воды, отделявшую остров от материка, мигалка и сирена отдыхали, а после я врубил световое и звуковое шоу на полную и вдавил педаль газа в пол.
Тело находилось в небольшом парке в юго-западной части Мобила – пять акров посадки из дубов и ореховых деревьев, окруженных постройками начала прошлого века, отражавшими постепенное движение города от упадка к облагораживанию территорий. Напротив парка стояли три патрульные машины с включенными мигалками плюс микроавтобус технической службы. Два автомобиля без полицейской маркировки пристроились по бокам блестящего черного внедорожника, в котором, как я решил, приехал Скуилл. Здесь же был фургончик вездесущей службы новостей с задранной вверх спутниковой антенной. Впереди, метрах в пятнадцати, я увидел Гарри, который направлялся к входу в парк. Я остановился и, выйдя из автомобиля, тут же угодил в засаду: в глаза мне внезапно ударил яркий свет телекамеры.
– Это ДиДи Денбери, «Новости Экшн Четырнадцать». Я нахожусь перед парком Боудери, где было найдено обезглавленное тело. Рядом со мной детектив Карсон Рай дер из…
Я хмуро глянул на камеру и выругался, использовав при этом слова трех действительно существующих языков и еще одного, придуманного только что, на месте. Больше всего на свете репортеры не любят, когда их перебивают. Репортерша оттолкнула меня в сторону.
– Блин, – бросила она оператору. – Стоп!
Я догнал Гарри, и молодой патрульный, охранявший вход в парк, внимательно посмотрел на меня.
– Вы ведь Карсон Райдер, верно?
Я опустил глаза и промямлил что-то невнятное, что можно было расценить как угодно. Ткнув пальцем в свою форму, патрульный спросил у Гарри:
– Что мне сделать, чтобы поскорее избавиться от этого, как это получилось у Райдера?
– Нужно, чтобы ты был либо чертовски хорош, либо абсолютно безбашенным, – бросил через плечо Гарри.
– А Райдер какой? – не отставал молодой полицейский. – Хороший или ненормальный?
– Хватает и того, и другого, черт побери! – рявкнул Гарри. И, обращаясь ко мне, уже спокойнее добавил: – Поторопимся.
Глава 2
Криминалисты привезли с собой на место происшествия переносные прожекторы, настолько мощные, что их света было бы вполне достаточно, чтобы посадить «Боинг-757», причем все освещение было сконцентрировано на участке размером метров семь на семь, где кое-где торчали кусты в рост человека. Вокруг высились деревья, закрывавшие практически все небо. На каждом шагу нас подстерегало собачье дерьмо. Метрах в десяти от этого места парк пересекала извилистая бетонная дорожка. Возле ограды, отделявшей парк от улицы, теснилась все растущая толпа зевак: пожилая женщина, теребящая в руках носовой платок, держащаяся за руки молодая парочка, с полдюжины потных бегунов трусцой, которые продолжали пританцовывать на месте.
Внутри огороженного лентой участка работали двое экспертов: один из них склонился над жертвой, второй что-то рассматривал у соседнего дерева. Гарри направился к толпе в поисках свидетелей. Я остановился возле желтой полицейской ленты и осматривал место происшествия с расстояния в несколько метров, со стороны. Тело лежало в траве навзничь, как будто человек просто заснул: ноги слегка разведены, руки вытянуты по бокам. Под безжалостными лучами прожекторов оно выглядело почти сюрреалистично: цвета казались слишком яркими, очертания – слишком резкими, словно фигуру вырезали ножницами из другого мира и наклеили в этом. Одежда была легкомысленной, вполне в духе весеннего вечера: джинсы без ремня, коричневые парусиновые туфли на толстой каучуковой подошве на босу ногу, белая футболка с логотипом «Олд нейви». Рубашка была задрана, змейка на джинсах расстегнута.
Над телом склонился эксперт по обследованию мест преступления, старший криминалист Уэйн Хембри. Негр, тридцати пяти лет, тощий, как бесплатная похлебка для бедняков. У Хембри было круглое, как луна, лицо и внушительная лысина. Он сидел на корточках, плечи его судорожно подергивались. На лбу блестели капельки пота.
– Ничего, если я пройду здесь, Бри? – обратился я к нему. Не хотелось наступить на что-нибудь важное. А также вступить в собачье дерьмо. Хембри кивнул, и я проскользнул под лентой.
Как-то один старый патрульный полицейский, который по эту сторону нашего городского ада видывал все, сказал: «Когда найдешь голову без тела, Райдер, это, конечно, необычно, но все же в этом есть какая-то целостность. Когда же находишь тело без головы, от этого одновременно и в дрожь бросает, и очень тоскливо становится – так это все одиноко выглядит, понимаешь?» Теперь я понял, что он имел в виду. За четыре года службы в полицейском участке Мобила каких только я трупов ни видел – с огнестрельными ранениями, с колотыми ранами, утопленников, изувеченных в автокатастрофах, было даже тело, у которого кишки вывались наружу и лежали рядом, – но вот без головы среди них не встречалось. Старый коп очень точно подметил: тело было абсолютно одиноким, как первый день сотворения мира. Меня передернуло, но я надеялся, что никто этого не заметил.
– Его убили здесь? – спросил я у Хембри.
Он пожал плечами.
– Не знаю. Могу только сказать, что обезглавлен он был там, где лежит сейчас. Ребята из медэкспертизы считают, что часа два-три назад. Это позволяет установить время убийства – между восьмью и десятью часами вечера.
– Кто его нашел?
– Молодежь, подростки. Пришли перепихнуться, а тут такое дело…
Позади меня послышались шаги. Капитан Скуилл вместе со своей неуклюжей и вездесущей тенью, сержантом Эрлом Барлью. Барлью как всегда, жевал газету. У него в кармане лежала страница «Мобил Реджистер», он отрывал от нее по кусочку и совал в свои кукольные губы. Мне всегда хотелось спросить, существует ли какая-то разница в зависимости от содержания: может, спортивные обзоры противнее, чем редакторские статьи? Или они для него все на вкус, как курятина? Но затем я взглянул в крошечные глазки Барлью, белесые, как мясо устрицы, и решил, что, видимо, лучше сделать это в другой раз.
– Посмотрите-ка, капитан, – сказал Барлью, – кто пришел: наш детектив мгновенного действия! Как мгновенно растворимый кофе – стоит только подставить подходящий заголовок, и можно уже размешивать.
Он вытер потное лицо, черты которого были слишком мелкими для такой головы, – получилось, что Барлью на мгновение исчез, спрятавшись за собственной ладонью.
– Убийство голубого из мести, – сказал Скуилл, глядя на распростертое тело. – Они ведь обожают все кромсать, верно? Место подходящее, парк после наступления темноты – как раз то, что надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42