– Держись и не дай подорвать себя изнутри. Вот и все, что я хотел сказать.
Гарри проехал последние несколько кварталов до следующего адреса из нашего списка посещений. Мы вышли из машины напротив «Лес Идеес» – художественной галереи в южной части Мобила, изящного желтого двухэтажного здания в новоорлеанском стиле с украшенными орнаментом металлическими перилами на балконах и темно-фиолетовыми ставнями. По бокам стояли ящики с цветами. Выложенная булыжником дорожка. Небольшой журчащий фонтанчик. Место было очень вычурным. Гарри заметил на другой стороне улицы кафе – в воздухе висел крепкий запах кофе.
– Пойди пропусти чашечку, приятель, – сказал я. – Думаю, что смогу провести беседу сам.
Гарри с видом явного облегчения отправился через улицу.
Хотя Дэшампс был в принципе коммерческим художником, для души он рисовал акварели, в основном морские пейзажи. Франсуаз Эббот была владелицей «Лес Идеес». Она выставляла у себя работы Дэшампса уже несколько лет и периодически общалась с ним во время всяких сборищ до и в ходе его выставок.
Эббот была стройной женщиной лет пятидесяти, одетой в красную бархатную одежду, что-то среднее между кафтаном и кимоно. Страстная курильщица, она пользовалась эбонитовым мундштуком – приспособлением, которое, как мне показалось, относилось к антиквариату. Ее черные волосы представляли собой одну из тех укороченных антипричесок, когда неаккуратно обрезанные пряди торчат во все стороны. Она подвела меня к нескольким акварелям Дэшампса, искусным, но лишенным внутренней искры, отличающей настоящую живопись. Я подумал, что они могли бы быть приличной обложкой для продаваемых в магазине личных дневников нового поколения с названиями типа Мои ежедневные мысли или Заметки о жизни.
Низкий голос мадам Эббот очень подходил к ее конспиративной манере поведения, и она сопровождала свои высказывания целым набором всевозможных гримас. Я подозреваю, ей когда-то сказали, что когда она морщит нос, то выглядит привлекательно, после чего она решила разнообразить свой арсенал. Посетителей не было, и мы сели за небольшой вычурный столик в дальнем углу.
– Все, с кем я говорил, – сказал я, – считали, что мистер Дэшампс был недалек от блаженного состояния, с той лишь разницей, что он был баптистом. Что вы думаете по этому поводу, мисс Эббот?
– De mortuis nil nisi bonum, – громко прошептала она, раздув ноздри так, что начали косить глаза. – Вы, разумеется, знаете, что это значит. – После этого она состроила три быстрых гримасы, дав мне понять, что абсолютно уверена в обратном.
– О мертвых или хорошо, или ничего, – сказал я. – Неопределенно, но достаточно.
Она уронила челюсть и покачала ею, затем подмигнула и показала большой палец.
– Блестяще, детектив Райдер.
– Эта фраза часто ассоциируется со злом, которое может быть выявлено, но о котором не говорят, – сказал я.
Эббот подмигнула и сморщила нос.
– Правда?
– Возможно, мистер Дэшампс вел не такую уж праведную жизнь, как меня пытались убедить.
Она приподняла брови и сжала губы.
– Думаю, по большей части жизнь его все-таки была праведной.
– А как же насчет оставшейся части?
Эббот скорчила очередную серию гримас, которые должны были выражать, насколько я мог догадаться, некую форму ужаса.
– Два месяца назад, – сказала она, – одна моя подруга была со своей подругой на двойном свидании в Оранж Бич. То есть с подругой моей подруги. Ее подругой. И угадайте, кого подруга моей подруги привела туда в качестве мужчины для нее?
Пока я разбирался в этой веренице подруг и друзей, Эббот выдала на своем лице такой обескураживающий набор всевозможных ужимок, что мне пришлось отвернуться, чтобы подумать, не отвлекаясь.
– Не был ли это Питер Дэшампс?
Эббот оглянулась по сторонам, словно переходила через улицу с оживленным движением, и нагнулась ко мне.
– Это было через два месяца после того, как он сделал предложение Черил.
– Друзья выехали вдвоем на невинную вечеринку.
– Это, конечно, может быть. – Она три раза подмигнула и заулыбалась.
– Вы считаете, что там было что-то большее?
– Подруга моей подруги – как бы это сказать? – очень энергичная женщина, физически энергичная. – Эббот захлопала ресницами. – Вы меня поняли?
– То есть она… славится своим либидо?
Эббот подмигнула, кивнула, сжала губы, ухмыльнулась, состроила гримасу и нахмурилась.
Я воспринял это как да.
– Ну что, поедем навестить эту «подругу подруги»? – спросил Гарри.
– Но сначала остановимся у морга?
Гарри не сказал ни слова. Он развернул машину поперек улицы под возмущенный рев сигналов, а я закрыл глаза и схватился за ручку двери. Через несколько минут мы были уже у морга.
– Я недолго, – сказал я, захлопывая дверь.
– Карсон!
Я обернулся. Гарри поднял вверх большой палец.
– Удачи! – сказал он.
Эйва сидела за своим письменным столом и занималась бумажной работой. Я зашел в кабинет и прикрыл за собой дверь.
– Убирайся, – резко бросила она. Под покрасневшими глазами были мешки.
– Я хотел пригласить тебя на ленч или на ужин. Если не можешь сегодня, как насчет завтра?
Она поспешно дописала бланк, порывисто отодвинула его через стол и схватила другой.
– Ни за что на свете.
Я подошел к краю ее стола.
– Нам нужно поговорить о том вечере в пятницу.
Она начала заполнять бланк, но ручка в ее руке порвала бумагу. Она швырнула ручку в корзину для мусора и уставилась на меня.
– Здесь абсолютно не о чем говорить.
– Я был напуган, – сказал я.
– Ты был что?
– Возможно, точнее будет сказать «встревожен». Послушай, Эйва, я считаю тебя другом…
– А я считаю, что ты повсюду суешь свой нос и вмешиваешься, куда тебя не просят. Полагаю, что ты уже успел разболтать об этом половине города.
– Я никому ничего не говорил. Это никого не касается. – О Гарри я не упомянул; рассказать ему было все равно что написать секрет на листке бумаги, прицепить к нему груз и бросить в Марианскую впадину.
– Ох, можно подумать! Я в этом сильно сомневаюсь.
– Послушай, Эйва, я знаю людей, у которых есть большой опыт в такого рода вещах. Хороших людей. Может быть, тебе просто нужно немного помочь…
Она вскочила так резко, что стул отлетел к стене.
– Я понятия не имею, что вы, черт побери, имеете в виду под этим «немного помочь», детектив Райдер. Возможно, я действительно слишком много выпила в тот вечер. Это была моя ошибка, и больше она не повторится. Мне и тогда не понравились ваши инсинуации, а сейчас нравятся и того меньше. Мы должны сотрудничать по долгу службы – с этим я еще могу смириться. Но на личном уровне я не хочу иметь с вами ничего общего, причем сюда входят любые разговоры, намеки, недомолвки, советы и совместные обеды. Если вы действительно хотите мне помочь, закройте дверь с той стороны. Если вы не знаете, как это делается, я могу вызвать службу безопасности, и они с радостью окажут вам помощь.
– Как все прошло? – спросил Гарри, когда я хлопнулся на переднее сиденье.
– Как там называется эта здоровенная речка в Египте? – спросил я, закрывая глаза от слишком яркого солнца.
– Нил, – ответил он, не задумываясь.
Подругу подруги мисс Эббот звали Моника Талмидж. Ей было за тридцать, и жила она в западном Мобиле в дорогом кирпичном доме с идеально подстриженной лужайкой и канареечно-желтым «бумером» на подъездной аллее. Нашему приходу Моника была не рада.
– Я никогда не слышала о Питере Дэшампсе. Можете мне поверить.
На ней были босоножки на высоких каблуках, лиловые джинсы и больше макияжа, чем обычно требуется для середины дня. Бюстгальтер оптимально подчеркивал небольшую грудь; облегающая, с широким вырезом розовая рубашка также была ей к лицу. Волны золотисто-каштановых волос свисали до середины пути по спине к ее выступающей попке, круглой и обтянутой, словно пара апельсинов.
– Послушайте, парни, офицеры, или как там правильно, с минуты на минуту здесь будет мой муж.
Гарри посмотрел на часы.
– Возможно, он и поможет нам разобраться с этим вопросом насчет Дэшампса.
– Нет! Я хотела сказать, что он ничего не знает.
– Ничего не знает или ни о чем не догадывается, миссис Талмидж? – мягко спросил Гарри.
Моника уставилась на пальцы своих ног, словно хотела в деталях запомнить их для теста на память. Я мог бы помочь точно описать их: идеально загорелые, с чудесным педикюром, ногти покрыты розовым лаком. Я понимал, что в ней происходит внутренняя борьба: говорить правду или нет? Когда она подняла голову, взгляд ее был тверже и тени жестче.
– Мы с Питером несколько раз вместе выезжали, так, по-дружески.
– Сдержанно и по-дружески? – сказал Гарри.
Наступила долгая пауза, глаза ее сузились.
– Послушайте, мой муж – человек из тех, кого называют настоящими мужчинами. Это означает, что если он не околачивается в какой-нибудь гребаной Монтане или Канаде с толпой других мужиков, охотясь на лосей, бобров или еще кого-нибудь, то находится в открытом море, занимаясь рыбалкой днями напролет. Если он не пытается стать спортсменом номер один в Америке, то торчит на другом конце земного шара и продает какие-то там генераторы. Я выросла в передвижном трейлере в Робертсдейле, и мне очень нравится все это… – Она сделала широкий жест рукой вокруг себя, имея в виду машину, дом, район. – Но есть еще кое-что, что мне тоже очень нравится. Я просто стараюсь немного поддерживать баланс в своей жизни, понимаете? Поэтому когда Питер ответил на мое объявление…
– Ваше объявление? – переспросил я.
– Я дала объявление в одной гнусной газетенке, «Ньюс-Бит». В разделе «Личное». Наполовину свободная женщина ищет наполовину свободного мужчину. Человека для разумных взрослых развлечений, никаких сказок, никто не водит друг друга за нос.
Послышался звук приближающегося автомобиля, и Моника оцепенела. Когда выяснилось, что это не муж, она облегченно перевела дыхание. Гарри сказал:
– Что же произошло после выхода объявления?
– Я получила пачку отзывов. Больше, чем могла себе представить. Питер приложил свое фото, а выглядел он сногсшибательно. Мне идеально подходило, что он был помолвлен и тоже должен был быть очень осторожен. у нас было всего несколько свиданий, ничего серьезного, просто хорошо развлеклись, понимаете?
– У вас не сложилось впечатления, что это свидание, хм… что он делал это и раньше?
– Нет. Я думаю, ему просто хотелось оторваться напоследок, прежде чем он женится. Что он и делал. Для меня в этом тоже был свой смысл.
– А у вас не возникало ощущения, что у мистера Дэшампса может быть другая ориентация, помимо гетеросексуальной?
– Господи, нет! – выпалила она. – Он был таким мужественным! Не хотите же вы сказать, что он…
– Не хотим. Но по поводу убийств нам приходится задавать самые разные вопросы.
– Когда я узнала об этом, я плакала. Такой славный парень. Великолепное тело. Мне так жаль его подружку.
– Почему вы разорвали свои отношения?
– Мы сделали это как бы одновременно. Наши отношения, так сказать, исчерпали себя.
Я услыхал рев мощного дизеля. Ее взгляд устремился мимо нас в сторону улицы.
– О боже, это Лари! Пожалуйста, не говорите ему ничего, прошу вас, прошу вас, прошу вас…
Я увидел, как на подъездную аллею въезжает большой черный автомобиль; водитель внимательно рассматривал нас через лобовое стекло.
– Улыбнитесь и покачайте головой, миссис Талмидж, – сказал я.
– Что?
– Широко улыбнитесь, но отрицательно покачайте головой, в смысле нет.
Она быстро поняла и все так и сделала, добавив от себя небольшой смешок, который, впрочем, потерялся в пугающем грохоте мотора у нас за спинами. Я подмигнул Гарри, и мы дружно помахали миссис Талмидж на прощание рукой. Мы обернулись и увидели ее мужа, который вылазил из доджа «Рэм-3500» с дизельным двигателем, сдвоенными колесами и выхлопной трубой, напоминающей дуло гаубицы. Все неокрашенные детали были хромированными. Надпись на двери гласила «ПРОДАЖА ПРОМЫШЛЕННЫХ ГЕНЕРАТОРОВ «АТЛАС» – ВАША НЕЗАВИСИМАЯ ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ». Лари оставил дверцу открытой, а двигатель – работающим. Росту в нем было где-то метр девяносто, вес – килограммов сто пятнадцать, шея – под стать Гарри. Из-под воротника рубашки-поло выбивались облака густых седеющих волос. Лицо было красное, грудь широко развернута в решимости защищать свою территорию; возможно, мы прошли как р'аз по тому месту, где он любит пописать.
– Эй, – рявкнул он, – какого черта вы здесь делаете, ребята?
– Еще раз спасибо, миссис Талмидж, – сказал я, оборачиваясь через плечо, – извините за беспокойство.
– Я спросил, что вы тут делаете? – проревел Лари. Я улыбнулся. Славный песик.
– А вы, должно быть, мистер Талмидж, – вежливо ответил я, раскрывая бумажник и показывая ему свой значок. – Вчера в туннеле Банкхэд произошла серьезная авария, нарушитель скрылся. Свидетель успел заметить часть номерного знака и сказал, что это был желтый спортивный автомобиль… – Я специально говорил достаточно громко, чтобы Моника могла слышать меня.
– Вы не поверите, сколько желтых автомобилей имеют похожие номера, – сказал Гарри раздраженным тоном. Шоу имени Гарри и Карсона.
Теперь была моя очередь.
– Мы объезжаем все возможные автомобили и проверяем, нет ли повреждений на правом переднем крыле. Совершенно очевидно, – я выразительно посмотрел на «бумер», – что это была не машина вашей жены.
– А-а-а… ну ладно, – пропыхтел Лари.
Мы поехали, а Лари принялся выгружать чемоданы из своего черного монстра. Мы с Моникой встретились глазами. «Спасибо» произнесла она одними губами, после чего тепло и приветливо повернулась к настоящему мужчине Лари, наконец вернувшемуся домой с гор и морей.
Глава 13
К счастью для меня, кладбище на Черч-стрит было пустынным. Расположенное позади главной библиотеки Мобила на Гавермент-стрит, это маленькое кладбище было местом, где можно было медленно побродить под сенью старых деревьев, поразмышлять среди надгробий и посчитать ушедшие годы. Гарри нужно было отдать в библиотеку пару книжек, и меня потянуло предаться воспоминаниям о прошлом среди приглушенных звуков кладбища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42