Принялась его облизывать. Смотреть на это было то ш но.
Но я почему-то смотрела.
Она согласна на все… Даже встать против матери. И против своего настоящего брата. Ради этой маленькой ехидны… что она вообще в нем нашла? Он умница, не спорю, и, может, хороший король. Но стервец, каких мало. Он ведь не любит тебя, принце с са. Он, наверное, вообще любить не умеет. И черепушка у него не так уж болит. По-моему, он притворяется. А м о жет, не притворяется, вид у него и правда выжатый…
Найгерт пискнул, и Мораг его отпустила.
– Голова кругом… – Он тяжело дышал. – Не надо больше, Мореле. Я же не каме н ный.
Ты не каменный, ты ледяной. Зачем пылинки с него сдуваешь, принцесса? Завалила бы паршивца и показала бы ему, где раки зимуют. Ыыыы! Давай, давай, отпаивай водой свой подснежник ненаглядный…
Я закусила губу, стараясь унять злость.
Все, хватит беситься, Леста Омела. Они опять что-то говорят.
– …если колдун окажется сильнее меня? У него же еще Каланда есть, а она тоже ко л дунья, малявка клялась. И неизвестно что за птица, этот претендент. Вдруг он тоже колдовать умеет?
– Мореле, а что другое ты предлагаешь? Мы должны защищаться, и будем защищат ь ся, любыми доступными способами. Кстати, здесь от Таэ может случится польза. У него нюх на колдовство, и сам он непрост. Недаром про него всякие байки ходят.
– Я попрошу малявку, если она со зверьем своим договорится…
Найгерт покачал головой:
– Мореле, ты разве не слышала, что сказала твоя малявка у Кадора в застенке? «Я пр и шла помогать Каланде и ее детям», вот что она сказала. Ляпнула, не подумав, наверное. Ты увер е на, что она не переметнется?
Мораг угрюмо смотрела на брата. А я почувствовала, как у меня все волоски на теле становятся дыбом. Маленькая ехидна… ты ведь меня закопаешь… на всякий случай. А М о раг только кивнет.
– Что молчишь? – подтолкнул сестру Найгерт. – Ты, вроде, ручалась за ведьмочку.
– Если взять с нее честное слово…
– Какое честное слово? Очнись! Она уже врала мне. Не моргнув глазом. Она врет так же легко, как блефует. Будь она поумнее, ей бы цены не было.
Дальше я не слушала. Оттолкнулась ногой от карниза, развернулась в воздухе, вл е тела в распахнутое окно. Не удержалась на подоконнике и с изрядным грохотом рухнула на к о вер. Хол-л-лера черная!
Полежала, прислушиваясь. Вроде никто не всполошился. Руки-ноги у меня одеревен е ли, некоторое время я растирала их, лежа на полу. Потом все-таки поднялась, аккуратно у б рала веревку за кро м ку окна, прикрыла раму, защелкнула задвижку.
Бежать. Сейчас же. Я, правда, обещала обойтись без побегов, но Найгерт не лучшего мнения о моем честном слове, не буду его разочаровывать. У меня совсем немного форы… может быть, до утра, может быть, меньше. Может быть, Найгерт приказал схватить меня, п о ка он любезничает с Мораг. Надо драпать. Но как, Выс о кое Небо?
Если я достаточно сильно испугаюсь, я чего-нибудь сделаю. Что-нибудь волшебное. Понятия не имею, что. Пропасть! Из окна, что ли, выпрыгнуть?
Спрятаться?
У старухи! У Райнары! Она знает замок, покажет какую-нибудь нору. Хуже все равно не будет.
Я несколько раз глубоко вздохнула. Если за мной еще не пришли, значит время есть. Внутри замка мне передвигаться разрешено. Поэтому – спокойствие, уверенность, и, главное, не суетиться.
Со свечой в руке, я отворила дверь из принцессиных покоев. Охранники в коридоре повернули головы, я вежливо позд о ровалась. Стражники не торчали у порога, а сидели чуть поодаль, в нише, где предавались порочному азарту – резались в «андрахитос», излюбле н ную игру южанских наемников и моряков, весьма порицаемую церковью. У одного из вояк им е лось на руках всего лишь три или четыре жалких «лоскутка», зато его сосед томно обмах и вался огромным засаленным веером. Между игроками, на кучке кожаных обрывков, блестели м о неты. Третий герой из игры, видимо, уже выбыл. Он просто сидел, прислонясь к стене, и грыз ногти. Вынув палец изо рта, он строго спр о сил:
– Куда?
– Приказ принцессы.
– Какой приказ? Ее высочество у короля.
– Миледи приказала, как только я вспомню одну важную вещь, сей же момент опове с тить ее. Мне требуется кое-что сказать миледи по поводу покушений.
– Ну раз так, то иди, – разрешил поедатель ногтей. – Критель, подымай зад, проводи даму.
– Не стоит утруждаться, господа. – Я улыбнулась, хотя внутри все похолодело: сейчас приведут меня за ручку прямиком к Найгерту. – Я прекрасно знаю, где находятся короле в ские покои. Его величество позволил мне обращаться к нему в любой час дня и ночи.
– Это верно, – закивал владелец лоскутного веера, явно не желавший прерывать игру. – Такой приказ был.
– Ладно, иди, – лениво отмахнулся ногтеед. – Вот же, приспичило под утро…
– Миледи велела, как только – так сразу.
– Иди, иди.
У входа на лестницу меня еще разок окликнули, но подозрений я не вызвала. На вер х них этажах, где обитали слуги, стражи не ставили. Правда, надеяться замести следы не пр и ходилось. Я немного заплутала, то и дело наталкиваясь на каких-то полуночников. Бронз о вый Замок не засыпал никогда. Один раз меня даже прижали в углу и попытались полапать – я без зазрения совести ткнула свечкой в морду любителю ночных приключений, и быстрен ь ко смоталась, пока он ругался и махал руками в темноте. Другой раз меня в моем белом пл а тье приняли за прив и дение. Визгу было!
На черный, как кротовья нора, закоулок, ведущий к райнариной коморе, я наткнулась почти случайно. Дверцу пришлось искать наощупь. Она подалась под руками с пронзител ь ным скр и пом.
Я ожидала увидеть Райнару в постели, но та сидела, согнувшись в три погибели, на полу перед сальной плошкой, и возилась со своими нитками. Я замерла на пороге – грязную солому сплошь покрывала лохматая нитяная паутина. Старуха сидела в центре ее, как н а стоящая паучиха, вязала узлы, бормотала и раскачивалась. Я вдруг сообразила, что глаза у нее закрыты. В прорехи расползающейся ночной сорочки высовывались измятые соломой покрасневшие к о лени. Она, похоже, всю ночь тут ползала на карачках.
– Ама Райна!
– Штой там, араньика. Шкоро щеть готова будет, ошталось щемижды девять ушлов, щемижды щемь перекрещтьев, щемижды три перемышки, ньидо де ило, веррохо де шеда, шеррохо ланеро, трех шьете щавес…
В голове у меня что-то щелкнуло.
– Ама Райна! – заорала я. – Беда, беда! Каланду похитили!
Старуха вздрогнула. Голые веки распахнулись, в птичьих круглых глазах огненным бликом отразилось безумие.
– Нет! – Она вскинула костлявые руки. Рукава скатились до локтей, я увидела исчерна-синие вены, обвившие дряблую плоть.
– Вместо нее оставили соломенную куклу, Ама Райна. Кукла под заклятием. Но кукла – не Каланда. Каланду украли!
Безумица вцепилась себе в волосы.
– Ооооо… упуштила… опождала… я же жнала, нельжя было шпать! Вороненок шон нашлал, прилетел и унес… где ж ты теперь, шлааадкая моя, крашавица, шердше мое… Оооо, горе глупой Райнаре!
– Ама Райна, не плачь. Думай, что делать. Скорее. Можешь вывести меня из замка? Я пойду искать Каланду.
Старуха уронила руки. Посмотрела на меня, хмуря ведьмовские брови.
– Иди шюда.
Приказной тон, пронзительный жесткий взгляд. Душевная слабость слетела с нее как шелуха.
– Ошторожней. Перешагивай щерес нити.
Я подобрала подол. Подобно цапле высоко поднимая ноги, прошагала в центр комн а ты.
Райнара кое-как поднялась с моей помощью. От нее кисло, душно пахло прелой ше р стью и застарелым потом. Дикие, мутные, в кровавых прожилках глаза захватили мой взгляд. В глазах ее была какая-то странная алчная сила, но поверх подернутая то ли старческой сл е зой, то ли радужной пленкой. Так черная бездна глядит из ржавой болотной лужи, неопасной и ме л кой на вид. Райнара схватила меня за плечи, крепко встряхнула:
– Любишь ее, араньика? Пойдешь жа ней?
– Пойду, пойду. Скорее, Ама Райна.
– Вороненок хитер. Тебе не поймать. Он щильнее тебя, нена тонта.
– Научи меня, Ама Райна.
Старуха вдруг раскаркалась хрипло, не хуже этого ее неизвестного вороненка. Я не сразу поняла, что она смеется.
– На хитрошть найдетщя большая хитрошть! – Она так тискала платье у меня на пл е чах, что шелк визжал у нее под пальцами. – На щилу найдетщя большая щила! Не ищи вор о ненка, ищи ворона. Ворон вороненку глаз в ы клюет! Глаз выклюет! Каррр-каррр-каррр!
– Какой еще ворон? – Я морщилась от боли – она мне все плечи искогтила.
Райнара захихикала ни с того ни с сего, но глаза ее со страшной внимательностью смотрели сквозь прищур.
– Аманте. Ее аманте. Ее аманте – большой черный ворон. Ищи его!
И она с размаху ткнула меня в грудь колючим кулаком. Уй, холллера!
– Ворон и вороненок… они что, родственники?
– Нееет! – Корявый указательный закачался у меня перед носом. – Нееет! Нет! Нет! Нет! Ищи ворона!
– Ну хорошо, хорошо. Только выведи меня.
– Шама выйдешь. А штоб не увидели – вот тебе щеть. Ни одетая, ни ражьдетая, ни ве р хом, ни пешком, ни в полдень, ни в полночь… – Старуха надавила мне на плечо, заставив опуститься на колени в центре паутины. – Дехадме, нудохаш рейех. – Темные скрюче н ные пальцы засновали вокруг, собирая лохматые нити, выплетая все новые и новые узлы. – Пуех ке веишь ке-ех коша клара. – Она вплетала в паутину и меня и себя. – Ке мах ке вошотрох н у дох. – Она подтолкнула меня вверх, я встала – глаза в глаза с Райнарой. Паутина приподн я лась вместе со мной и теперь лежала у нас с Райнарой на плечах. – Тенхо пара енкаварше ка у шах.
Старуха достала из-за пазухи крученый из той же шерсти шнурок и собрала на него последние петельки.
– Дехадме эхкондерше а макула щьега!
И совершенно неожиданно повалилась на колени, одновременно дергая за шнур. Г о лова ее исчезла под сетью, а сама сеть, шурша и волоча мусор, поползла по соломе, соб и раясь в бол ь шой рыхлый ячеистый плащ. Я сунула ладонь под нитки; задушить они меня не могли, однако горло перехватили очень неприятно. Оттянула шнурок, но гадкое ощущение осталось. К а кая-то блуждающая невнятная тошнота. Даже перед глазами как-то все… я подняла взгляд к потолку – там, в маслянистой темноте, плавали белесые пленки. Приживалы. Г а дость.
Райнара вывалилась из-под плаща, отползла на пару шагов. Ткнула в меня изреза н ным в кровь пальцем:
– Иди, араньика. Ищи ворона.
– Что это, Ама Райна? – Я приподняла сетчатую полу.
– Шеть колдовшкая. Макула щьега. Иди, тебя не увидят.
Макула сьега? Слепое пятно!
Интересно, оно действует или нет? Так или иначе, но ничего другого я здесь не пол у чу. Придется проверить.
– Ни ш кем не ражговаривай. Никого не кашайся. Иди тихо-тихо, как паущок. Ищи в о рона. Ее аманте. Умоляй его, в ношеньки пади, прощи за нее, за крашавишу нашу… прощи за нее. Ох, г о ре Райнаре! Оооо…
Старуха скорчилась на полу, обняла себя высохшими руками и заплакала, раскачив а ясь, подметая седыми космами грязь. Обогнув ее, я вышла прочь и осторожно прикрыла за с о бой дверь.
Странное ощущение меня не оставляло. Мрак узкого коридора уже не был таким н е проглядным, я видела кладку стен и пятна плесени на ней, и зыбкие полотнища пленок в у г лах под потолком… вот пропасть, их тут бессчетно! Слышала шорохи и пощелкивания в то л ще камней, и осторожные вздохи пыли, и странный жужжащий отзвук, прилетевший из-за угла вместе со сквозняком.
За углом открылся большой коридор, освещенный единственным факелом. Огонь к а зался каким-то тусклым, и он жужжал, совсем как рассерженная оса, увязшая в меду. Пока я смотрела на огонь, мимо прошел отчаянно зевающий человек с каким-то коробом в руках. Тень игривым псом путалась у него под ногами и мешала идти. Меня он то ли не з а метил, то ли не обратил внимания.
На лестнице дуло, как в трубе, приживалы гроздьями болтались под потолком. Два витка вниз. По площадке туда-сюда бродил стражник, беззвучно насвистывая себе под нос, а тень его, ломая руки, истерично шарахалась из угла в угол. Я остановилась на виду; тень м е ня з а метила, а ее хозяин – нет. Он пару раз скользнул по мне безразличным взглядом, как по пу с тому месту. Я и была для него пустым местом.
Ай да Ама Райна! Безумие безумием, а колдовать может! Значит, у меня теперь есть плащ-неведимка? Здорово!
Я потихоньку спускалась вниз. Хорошо бы выйти из замка сейчас, ночью, покуда в коридорах мало людей, и никто ненароком на меня не наткнется. Амаргин как-то, в минуту х о рошего настроения, рассказывал о свойствах слепого пятна, и даже обещал научить меня входить в него, но так и не собрался. Когда ты под пятном, говорил он, главное – не привл е кать к себе внимания. Ты не исчезаешь, тебя просто не видят. Но если ты будешь громко т о пать, сопеть и ронять предметы, то никакое пятно тебя не прикроет. Так же нельзя у всех на глазах открывать двери, двигать вещи, на которые смотрят, и брать к себе в пятно другое одушевленное существо. Вернее, брать можно, но это особая хитрая наука, которой тоже н а до учиться. Кстати, Амаргин ничего не говорил о том, что слепое пятно можно наложить как з а клятие на какой-нибудь предмет.
Внизу, у кухонь, удача улыбнулась мне еще раз. Двери во двор были раскрыты, к у хонные работники перетаскивали в кладовые только что привезенные продукты. Печи уже растопили; сонные повара, покрикивая на поварят, сыпали муку, разбивали яйца, лили масло и патоку в выстоявшуюся опару.
Я дождалась, пока фургон опустеет, и осторожненько, чтобы никто не заметил, залезла внутрь, на прикрытую рогожей солому. Волшебный плащ неплохо грел. Я свернулась кал а чиком и закрыла глаза. Меня вывезут из замка, а если совсем повезет – то и из города.
Неужели светает? Меж стволов разгоралось пепельно-розовое сияние и слышался гул – наверно, там, под скалами, гудело море. Еще шаг – изменился воздух, сделался парным как кровь, и подвижным как дыхание, такой бывает только летом, когда ветер приносит дневное тепло с разогретых скал. Зашумела листва – посыпалась вниз, закружилась, запутала зрение – золотая, бронзовая и лиловая в сумеречном свете. Я слышала звон, когда листья сталкивались в полете, и свистящий шелест, когда теплый воздух поднимал их вверх, от земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96