– Эй, Руни! – закричал я.
Он сделал вид, что не слышит, ускорил шаг и выкатил столик из палаты.
Холодная ярость.
В такой ярости можно и убить.
Слепая ярость.
Я догнал его около следующей палаты. Мерзкие глазки с вызовом взглянули на меня. Его табличка на халате придавала ему уверенности: «Мистер Руни». Во взгляде читалось:
Ты не посмеешь ко мне прикоснуться.
Во мне роста больше шести футов, да и вешу я килограмм восемьдесят. Голос низкий.
– Ты идешь в «травму»?
– Нет. Я иду… – И он начал перечислять святых, именами которых названы разные палаты.
– Ты окажешься в «травме» через пять минут, потому что я сломаю тебе левую руку.
– Ты что, Тейлор? Я тебе ничего не сделал. Я большой друг того твоего старика.
– Вернись назад по коридору. Вкати свой агрегат в палату и предложи тому человеку чашку чая… и одно из этих заплесневелых печений.
Он поднялся на цыпочки и спросил:
– Ну… этот пьяница… какое тебе дело… кто он тебе? Таким, как он, вовсе не чай нужен.
Он замолчал, и я уперся взглядом в его глаза. Пусть он увидит там то, в чем я сам не хотел бы признаться. Он повернул столик и предложил Пэдригу чай и два печенья. Я даже сам выпил чашку, от второй отказался.
Немного погодя Пэдриг заметил:
– Я не попаду на площадь к скачкам.
– Кто знает?…
– Нет. Мне хотелось бы поносить эти носки. Можешь надеть их на меня? Я закоченел.
Он действительно закоченел.
Носки были красные и теплые. На них было написано спереди: «Безразмерные».
Я откинул одеяло и ужаснулся, увидев его ноги. Хороший писатель назвал бы их
скрюченными
перекрученными
исцарапанными
и – ох! –
таким старыми.
Безразмерные носки оказались ему очень велики. Он смотрел, как я их надеваю.
Я спросил:
– Ну как?
– Здорово. Я уже лучше себя чувствую. У меня когда-то были такие носки… Или я это придумал, что были? У тебя редкий дар, друг мой.
– В самом деле?
– Ты никогда не лезешь в чужие дела.
– Спасибо.
Не слишком хорошая рекомендация для человека, считающего себя сыщиком. Надо было уходить. Я пообещал:
– Принесу тебе каплю спиртного.
Он тепло улыбнулся и сказал:
– Любого спиртного. – Потом свесился с кровати, порылся в тумбочке, достал оттуда несколько помятых листов бумаги. – Прочти это, друг мой, только не сейчас. Ты сам догадаешься, когда наступит время.
– Как таинственно.
– Куда же мы без тайн?
???
Вопрос: Что вы знаете о деньгах?
Юноша: Не слишком много.
Ответ: Нужно уметь правильно вести счет.
Билл Джеймс. «Евангелие»
Стоило мне выйти из больницы, как на меня навалилась черная тоска. Облако депрессии, умоляющее: «Прекрати это немедленно».
Совсем недавно это было возможно, первая же пивнушка была прямо напротив больницы. Разумеется, исчезла. Теперь там гостиница «Речная». На всякий случай зашел. А вдруг… Никаких признаков реки.
Молодая женщина за баром, табличка на груди гласит:
ШОНА.
Господи Боже мой, Пресвятая Богородица!
Она улыбнулась мне, продемонстрировав многочисленные коронки. Я ее сразу возненавидел, но заказал:
– Виски с водой.
Решил, что тут уж она ничего не сможет напутать. Она и не напутала.
Правда, добавила лед. Хуже того, осталась стоять около меня.
Я спросил:
– Тебе что, делать нечего?
Сел за столик у окна и вспомнил, что я забыл отдать Пэдригу его деньги. Вдоль столиков двигалась женщина средних лет, раздавая листовки. Быстро положила одну на мой стол, избегая встречаться со мной глазами. Наверняка Шона ее просветила. Я прочитал:
До сих пор они и их потомки
бунтовали против меня.
Сыновья агрессивны и упрямы…
Достаточно.
Тут я увидел телефон в углу и едва подавил дикое желание позвонить Энн. Сжал зубами кусочек льда и дождался, пока желание не ослабнет. В голове сложилась мантра, что-то вроде:
У меня есть деньги, много денег.
Пока они у меня есть, я в игре.
Не важно, что я не знаю, что это за игра.
Наличные твердят, что я в игре.
Я повторял эти слова снова и снова, пока лед в стакане на растаял.
Вечером я пришел в больницу к Пэдригу, захватив бутылку виски «Джек Дэниельс». Его постель была пуста. Я остановил проходившую мимо медсестру.
– Он ушел?
– Боюсь, что так. В половине пятого утра, во сне.
– Что?
– Он не мучился.
– Вы хотите сказать, что он умер?
– Увы, умер… А вы родственник?
Я попытался сосредоточиться и спросил:
– Что теперь с ним будет?
Она объяснила, что, если никто «не затребует тело», похороны организует управление здравоохранения.
Я спросил:
– В могилу для неимущих?
– Ну, мы теперь это так не называем. На кладбище выделены специальные места.
– Я заберу его тело.
Как в тумане я заполнил все формы и требования. Даже позвонил в похоронное бюро, где мне пообещали обо всем позаботиться. Я спросил:
– Наличные берете?
– Берем.
Я смутно помню панихиду и похороны Пэдрига. Я присутствовал на этих церемониях, но был пьян в стельку. Конечно же, никто не пришел его проводить. Представление устраивалось исключительно для меня.
Вот еще что. Его похоронили рядом с Шоном. Я и сам лучше не придумал бы. Кажется, в какой-то момент появлялся Саттон, но, может быть, я выдаю желаемое за действительное.
Энн не было точно.
Когда все закончилось, я извинился перед миссис Бейли, что не смог выпить с ней на сон грядущий. Она как-то странно на меня взглянула и сказала:
– Но мы с вами выпили.
Полный провал. Я постарался сделать вид, что что-то помню.
– Только толку от меня было мало.
– Что вы, от вас было очень много толку!
– Да?
– Ну разумеется. После вашей страстной мольбы я твердо решила не продавать.
Некоторые тайны пусть лучше тайнами и остаются. У Пэдрига было на это право. Наконец я собрался просмотреть те бумаги, что он мне дал.
Вот что там было написано:
Ирландский пьяница предчувствует свою смерть
(с извинениями перед У.Б.)
Вините в этом интуицию,
к которой я не прислушался,
но, разумеется, я твердо знал,
что мне долго не выдержать
жизни на улице.
Я так давно
перестал надеяться,
что еще долго проживу
от одной рюмки сверхотчаяния
до другой,
от одной ночлежки до другой,
пока не увижу катафалк
и пьяницу
с руками, сложенными на сердце.
Я знал,
что он снял бы
медленно,
очень медленно
шапку,
если бы она у него была.
Кортеж проходит мимо… мимо…
Он прижимает свою руку…
И этот момент проходит,
оставляя позади
былые ожидания,
руку, протянутую к примирению,
которое… так и не произошло.
Кортеж: не проходит мимо
богатых гостиниц,
и их руки, протянутые к останкам,
не видны.

Критическая точка
После этого все стало происходить очень быстро. Не могу сказать, что смерть Пэдрига стала поворотным пунктом, но похоже на то. Вечером «У Нестора» бармен отозвал меня в сторону и сказал:
– Лекций читать не собираюсь, но я когда-то пил, как ты. Это нормально, но мне думается, у тебя есть незаконченное дело.
– Ты это о чем?
Он протянул мне пакет. Я был в своем самом боевом настроении, потому прорычал:
– Что это такое, черт побери?
– Бета-блокатеры. Дают возможность остыть. Похоже на кокаин, только вреда меньше.
– С чего ты взял, что я…
Но он шикнул на меня:
– Попробуй это… остынь, а когда покончишь с тем, что тебя гнетет, возвращайся к спокойной жизни, где есть газеты, несколько кружек пива и приличный бар.
Когда он ушел, я пробормотал:
– Нет, тебя надо лечить, это точно. – Но все же положил пакетик в карман.
Не поверите, на следующее утро я мучился чудовищным похмельем. С отчаяния проглотил одну таблетку. Немного погодя я пришел в норму.
Выглянув в окно, пробормотал: «Это вовсе не значит, что я брошу пить».
Но я ошибся.
Свадьбе Кэти Б. суждено было обернуться жуткой катастрофой. Она и обернулась, только не для меня. Загс находился напротив больницы «Парк Мерлин».
Я спросил у Кэти:
– Почему вы не венчаетесь в церкви?
– Отрицательные волны, Джек.
Ее суженый, Эверетт, эстрадный артист, оказался не так плох, как я ожидал. Вообще-то плох, но терпимо. На нем была такая штука, которую они, кажется, называют кафтаном, похоже на занавеску. Если честно, эта штука была чистая и выглаженная. Ради такого случая, так я думаю. Кэти выглядела потрясающе. В простом красном платье и на высоченных каблуках.
Она спросила:
– Что скажешь?
– Леди в красном.
Широченная улыбка. Когда она представила меня Эверетту, он сказал:
– А, тот старик!
Я попытался сделать вид, что его слова меня не задели, и спросил:
– Как работа?
– Я отдыхаю.
– Ясно.
На этом разговор прервался. Видит Бог, мне доводилось встречаться и с большими кретинами. Он был просто самый молодой из них.
Кэти прошептала:
– Он очень скромный. У него скоро будет большой номер.
Я отдал ей конверт. Она взвизгнула:
– Как в «Крестном отце-2»!
Церемония была
короткой
сжатой
холодной.
В таких делах нужна церковь.
После этого прием в «Ройсине». Выкатили бочки пива. Зал забит людьми искусства. Тех, кто с пятидесяти футов определяет, что вы к людям искусства не принадлежите. Но довольно приличный оркестр. Играли почти все, от блюзов до сальсы. Заставил толпу попрыгать. Молодая женщина в черном спросила меня:
– Хочешь поплясать?
– Может, потом.
Она окинула меня холодным оценивающим взглядом.
– Не похоже, что у тебя есть это «потом».
Я решил, что это из-за бороды. Несколько раз подходил к бару, едва не прокричал: «Двойное виски и пиво!» Но сдержался.
Кэти спросила:
– Не хочешь выпить?
– Да не, хочу, но…
– Врубилась. Ты трезвый симпатичнее. – Она обняла меня крепко, когда я уходил, и сказала: – Ты крутой.
Эверетт медленно кивнул.
– Держись, чувак!
Стоящий совет.
???
Когда я проходил по Доминик-стрит, в газетном киоске заметил заголовок:
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КРУПНОГО БИЗНЕСМЕНА
ПРИВЛЕКАЛСЯ К ДЕЛУ О САМОУБИЙСТВЕ ПОДРОСТКОВ
Я купил газету, сел на мосту и прочел статью. Суть ее заключалась в следующем:
Бывший полицейский Брендан Флод обвинил мистера Плантера, известного бизнесмена, в том, что тот замешан в смерти нескольких девушек-подростков. Считалось, что они покончили жизнь самоубийством, но в свете сообщений мистера Флода дело пришлось возобновить.
Старший инспектор Кленси в коротком интервью сообщил, что мистер Плантер исчез из дома и его местонахождение пока не известно.
Мистер Флод заявил, что выступить с этими обвинениями его заставила недавно обретенная вера в Господа.
Мистер Флод упоминал другого бывшего полицейского, Джека Тейлора, общение с которым также побудило его сделать это обвинение.
Я сложил газету и подумал: «Наконец-то пришла слава».
Вздохнул, можно сказать, с облегчением. Итак, все почти кончилось. Энн получит то, к чему так отчаянно стремится. Весь мир узнает, что ее дочь не самоубийца. Из этой статьи можно решить, что я принимал в этом активное участие. На самом же деле я ошибался и суетился, неосмотрительно гнал волну и нечаянно убил мистера Форда.
Я смял газету.
Вернулся в комнату и почувствовал сильную жажду. Голос шепнул: «Дело закрыто, почти решено, время отдохнуть».
Сунул в рот таблетку и отправился в постель.
???
Клей простоял там еще несколько минут, просто качая головой и думая, как же оно все смешно. Стоит тебе хоть раз обмишуриться, ты уже не можешь ОСТАНОВИТЬСЯ, даже если твоя жизнь от этого зависит, и продолжаешь вляпываться.
Джордж П. Пелеканос. «Желанное навсегда»
На следующий день, рано утром, в мою дверь постучали. Я думал, это Джанет, и сказал:
– Входите.
Но это был Саттон. Он спросил:
– Что у тебя есть выпить?
– Кофе.
– А, черт! Ты снова в трезвенники записался?
– Ну что мне тебе сказать?
Он сел в кресло и водрузил ноги на кровать. Я спросил:
– Насчет Плантера слышал?
– Еще бы. Я еще кое-что знаю.
– В смысле?
– Знаю, где он.
– Шутишь. Ты сообщил в полицию?
– Ты там служил, вот я тебе и сообщаю.
Я потянулся к трубке, но он продолжил:
– Все не так просто.
– То есть?…
– Я могу тебе его показать.
Я прямо дар речи потерял. Потом сказал:
– Ты его украл?!
Он улыбнулся своей особой улыбкой.
– Так хочешь его видеть или нет?
Я решил, что выбора нет, и согласился.
Он вскочил на ноги.
– Тогда двинули.
У дома стояла опять желтая машина. Он объяснил:
– Привыкаешь к цвету…
Через полчаса я спросил:
– Клифден?… Ты отвез его в Клифден?
– Я же тебе говорил, что купил там склад. Огромный. Я еще предлагал тебе пойти в долю.
– Значит… ты похитил этого урода? – В глубине души я надеялся, что это дурная шутка, но проверить следовало, поэтому спросил: – Что ты собираешься с ним делать?
– Написать его портрет. Он нанял меня, забыл?
Когда мы прибыли в Клифден, шел дождь. Примерно в половине пути по Скай-роуд он остановился, свернул в сторону и сказал:
– Теперь вверх.
Я взглянул, но никакого дома не увидел. Он сказал:
– В этом вся и прелесть, что его с дороги не видно.
Пока мы лезли наверх, промокли насквозь, я два раза поскользнулся и упал в грязь. Поднялись на холм и увидели строение. Саттон заверил:
– Он будет рад посетителям.
Здание было выкрашено в паскудный зеленый цвет и совсем сливалось с местностью. Все окна плотно закрыты. Саттон вытащил ключ, открыл дверь и крикнул:
– Я дома, дорогуша! – Вошел и вдруг завопил: – А, мать твою!
Я прошел мимо него. В полутьме разглядел кровать. Над ней висел человек. Саттон зажег свет. Плантер болтался на веревке, привязанной к перекладине, закутанный в простыню. Нога прикована наручниками к кровати. Я взглянул ему в лицо и все понял: Господи, он очень мучился.
Рядом с кроватью стоял мольберт с приготовленным холстом.
Саттон заметил:
– Этот гад выбрал легкий путь.
Я снова взглянул на Плантера и сказал:
– Ты называешь это легким… Господи! Саттон двинулся к буфету, достал бутылку виски, предложил:
– Хочешь?
Я помотал головой. Он отпил большой глоток и крякнул.
– Фу… помогает.
Я подошел к нему и спросил:
– Ты его убил?
Виски уже растеклось у него в крови, и в глазах появился дикий блеск. Он ответил:
– Ты чего, рехнулся, мать твою? За кого ты меня принимаешь?
На этот вопрос я не ответил. Он выпил еще, и я спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18