встраиваемые раковины в ванную комнату
– Она тяжело вздохнула. – Готова поспорить, ты не ожидал, что я буду такой сумасшедшей, а?
– Вообще, нет. Но радует, когда видишь, что ты не один такой.
После этого наша беседа перешла в более спокойное русло. Я рассказал Катрине про мир компьютерных программ, про свою жизнь в Нью-Йорке и расставание с Элен, а она в свою очередь рассказала о себе. Когда я разговаривал с ней на свадьбе Гершвина, она писала как внештатный корреспондент для нескольких журналов, даже для «Космополитэн» и «Фэйс», но снимать квартиру и даже просто жить в Лондоне было слишком дорого, и она отозвалась на объявление о вакансии корреспондента в «Саут Стаффордшир Кроникл». Предполагалось, что это – временный шаг, максимум на полгода: только для того, чтобы выбраться из долгов. Но через год она все еще работала там же, и ей страшно было подумать о том, чтобы снова переезжать в Лондон и начинать все с нуля. Поэтому Катрина осталась в газете и в конце концов ей предложили ее теперешнюю должность в «Стаффордшир Ивнинг Херальд» за довольно приличную, но далеко не фантастическую зарплату.
На любовном фронте успехи Катрины были еще скромнее. Насколько я понял, она наконец позволила себе влюбиться в такого же привлекательного мужчину, как сама, а то и более привлекательного. Его звали Стивен, и она не просто влюбилась, а потеряла голову и всякий контроль над своими чувствами. Все у них было хорошо целых полтора года, пока однажды он не сказал ей, что не готов к серьезным отношениям. Я уже собирался посочувствовать Катрине, как она сказала:
– Это было, пожалуй, лучшее, что когда-либо со мной случалось.
В конце своего рассказа она сообщила, что уже год ни с кем не встречается, и, если забыть о перспективах карьеры, это был лучший год в ее жизни. Меня это так удивило, что я только сказал: «Отлично». Потом я дал ей телефон моих родителей и пообещал поддерживать контакт.
40
Пит Суини (Тогда: подросток, который набивал свои мозги атрибутикой «Звездных войн»; теперь: владелец магазина «Комикс мечты и атрибутика» в Манчестере.)
Из всех старых друзей, с кем я выходил на связь, больше всего мне хотелось увидеть Пита. С ним всегда было легко общаться. Моя любимая история про Пита – которая лучше всего его характеризует – произошла, когда нам было по шестнадцать, на последнем году учебы в школе Кингс Хит. Каждый год мы с нетерпением ждали того дня, когда выпадет первый снег и мы станем королями школьного двора в Великой Снежной Битве. (Это была школьная традиция: в день, когда выпадал первый снег, старшие ребята терроризировали младших снежками.) Когда снег наконец пошел, мы просто обалдели от возможности поиздеваться над малышней и, боюсь, чувство собственного превосходства нас совершенно ослепило. Под предводительством Пита мы делали один набег за другим на игровую площадку младших классов. Это было великолепно: сотни ребятишек с криками разбегались в поисках укрытия, а мы засыпали снегом с ног до головы каждого, кого удавалось поймать. Один из таких дней вошел в историю как Белая среда. Директор школы мистер Чарльз пришел в ярость, увидев, что толпы малышни, спасаясь, бегут прямо по священному газону под окнами учительской, и вышел на улицу, чтобы отчитать нас. Когда он уже приближался к концу своей речи о том, что старшие должны показывать младшим лучший пример, Пит бросил «терминатора» – тщательно слепленный умелыми руками снежок из одного льда, над которым он работал последние двадцать минут, – и попал мистеру Чарльзу прямо в голову. Это был классический момент: убийство Кеннеди в снегу. У всего народа на школьном дворе – а это были шесть сотен учеников – дыхание перехватило от испуга. Мистер Чарльз позеленел от злобы и пообещал оставить всех после уроков до тех пор, пока не будет найден виновный.
Все думали, что Пит поступит по-мужски и признается, но он, как и все остальные, затаился – и меня восхитил этот его поступок. Настоящий трус поддался бы давлению соучеников, а Пит – нет, хоть и знал, что от них ему достанется гораздо больше, чем досталось бы от учителей, если бы он сознался. Помню, как в тот день после школы, когда мы с ним спасались бегством от разъяренной толпы жаждущих мести за свое потерянное время, я спросил у Пита, зачем он вообще бросил снежком в директора. Почти повторяя слова сэра Эдмунда Хиллари, сказанные им после того, как он взошел на Эверест, Пит ответил: «Просто так получилось».
Я нашел Пита через его сестру. Хоть он и был слегка ошарашен, услышав в трубке мой голос через столько лет, мы проговорили целую вечность. Слухи о том, что он женился, подтвердились, и, кроме того, у него был трехлетний сын Джо. Чего я не знал, так это того, что Пит и его жена Эми начали жить раздельно уже через полтора года после свадьбы, а еще через два года развелись. Положительной новостью было, что Пит все-таки смог осуществить хотя бы одну свою мечту. В детстве он был помешан на комиксах и фантастических фильмах, и теперь, в тридцать лет, он с гордостью владел собственным магазином комиксов и атрибутики в Манчестере и настоял на том, чтобы я приехал к нему в гости.
– Бэкфорд! – воскликнул Пит, как только я вошел в магазин.
– Суини! – закричал я в ответ, следуя мужской традиции, и направился прямо к кассе, за которой он стоял.
– Старый толстый неудачник, – сказал он, выходя из-за прилавка, чтобы поприветствовать меня.
Мы с энтузиазмом пожали друг другу руки.
– А ты… – Я осмотрел Пита сверху донизу в поисках подходящего оскорбления, но не смог ничего найти. Залысины у него были уже побольше, чем у Гершвина, но это не казалось мне хорошей шуткой. В остальном он выглядел хорошо. Мне пришлось сказать: – А ты – отброс шестидесятых.
В пятнадцать лет Пит решил стать модом, и сейчас, спустя пятнадцать лет, он все еще одевался в таком же стиле: джинсовая куртка «Ливайс», черная водолазка, бежевые джинсы «Ливайс» и, конечно, его любимые «ботинки для пустыни».
– Это, должно быть, уже твоя сотая пара, – кивнул я на ботинки.
– Сносил уже больше двухсот пар. – Он широко улыбнулся. – Доехал нормально? – спросил он, возвращаясь к прилавку, чтобы обслужить клиента.
– Обыкновенно. Но это неважно. А ты как?
– В порядке. Могло быть и похуже. Смотри, какой у меня магазин классный.
Я в первый раз огляделся по сторонам. Вокруг меня на бесчисленных полках стояли журналы по фантастике и фэнтэзи, комиксы, книги, постеры, видеокассеты и фигурки героев фильмов.
– Это все твое?
Он оживленно кивнул.
– Я покажу тебе новые штуки по «Звездным войнам». Я чуть не плакал, когда их получил на прошлой неделе. Он заметил, что возле прилавка толкаются еще несколько покупателей.
– Подожди минутку.
Пит обвел взглядом один из стеллажей с комиксами, и оттуда вдруг вынырнул парень с бородкой и в бейсбольной кепке.
– Билли, – сказал Пит. – Это мой друг Мэтт Бэкфорд. Мы с ним знаем друг друга уже… – он провел в уме вычисления, – семнадцать лет. Ровно столько лет, сколько тебе. Мы поднимемся в квартиру выпить кофе и выкурить по сигарете, а ты следи за магазином и не груби покупателям.
Билли встал за прилавок. Я вслед за Питом прошел в дверь, на которой висел лист бумаги формата А4 с надписью фломастером «Не входить – это касается тебя!», а потом по лестнице мы поднялись на второй этаж.
– Добро пожаловать в мое жилище, – сказал Пит.
Когда он сказал мне, что развелся и живет в квартире над своим магазином, я представил себе самое худшее, но то, что я увидел, было холостяцким раем. Хоть в квартире и не было повсюду черной кожи и хрома, как я себе это представлял в идеальном жилище холостяка, зато присутствовала кое-какая коллекционная мебель шестидесятых, последней модели телевизор с огромным экраном и стереосистема с колонками размером с хороший сейф. Кроме этого, в квартире было много всего из магазина – постеры фильмов и комиксов, куча фигурок, все – от «Звездных войн» до Джеймса Бонда, – коллекция пластинок, компакт-дисков и видео, которая занимала две стены комнаты, делая ее похожей на библиотеку.
– Ого, – произнес я, когда Пит принес кофе. – У тебя столько видеокассет.
– Хорошо иметь их все под рукой. – Пит с довольным видом оглядел свою коллекцию. – Все они пылились на чердаке, когда мы жили с Эми.
Он показал рукой на огромный дивана возле окна.
– Садись, дружище.
– Сейчас, секунду. Хочу только посмотреть твои кассеты. Я, пожалуй, половины из них вообще ни у кого не видел.
Это был величайший комплимент, который мог сделать ему я или любой другой из его друзей-мужчин: иногда признание друзьями наших достижений в чем-либо, не имеющем особого смысла, и есть то, ради чего мы живем. Я читал названия, и это походило на алфавитный каталог фантастических фильмов, показанных по телевизору в последние пятьдесят лет. У него были все серии «Узника», «Звездного путешествия», «Вавилона-5», «Звездного путешествия – следующее поколение» и «Семерки Блэйка», но больше всего у него было серий «Доктора Ху».
– У меня есть все серии, когда-либо снятые, – сказал Пит, когда я рассматривал коробку с надписью «Доктор Ху и Киберлюди». – На это ушло много времени, но оно того стоило.
– Вообще все серии?
– Ну… почти. Нету двух, что ли, – БиБиСи поступило мудро, уничтожив оригиналы. А я не хотел, чтобы были промежутки, и все равно сделал для них коробки.
– Ты сделал коробки для серий, которых не существует в природе?
Он робко посмотрел на меня:
– Не спрашивай, зачем я это сделал. Я так лучше себя чувствую.
Когда после нескольких часов у него в квартире и нескольких бутылок будвайзера я ушел, жизнь казалась мне намного приятнее, и грядущее тридцатилетие тоже больше меня не пугало.
У Катрины, Бев и Пита были свои успехи и неудачи, но они были, в общем, в порядке. Да, Питу пришлось трудновато – развод и все такое – но сейчас, пожалуй, он был вполне счастлив. Добавив сюда Джинни и Гершвина, получалось, что все мы были в норме. Не знаю зачем, но я убедил себя, что если мои друзья, которым уже исполнилось по тридцать, были в порядке, то и я смогу справиться с тем, что мне готовит судьба. По крайней мере так я тогда думал. Но, возвращаясь на поезде из Манчестера в Бирмингем, я еще не знал, что мой друг Эллиот погиб.
41
To: crazedelaine@hotpr.com
From: mattb@c-tec.national.com
Subject: ?
Элен!
Сейчас в Бирмингеме два часа ночи, и я не могу уснуть. У меня только что были самые странные два часа в жизни. В последние дни я занимался тем, что разыскивал своих старых друзей, о которых я тебе писал. Я поговорил по телефону с Катриной и Бев, а сегодня (вернее, уже вчера) ездил в Манчестер повидаться с Питом. Я вернулся домой с мыслью, что все в порядке, что у меня в жизни все ясно.
Ну и вот я сижу, слегка выпивший, довольно веселый, как входит мама и говорит, что у нее для меня плохая новость. Я не помню точно ее слов, но смысл такой – мой друг Эллиот погиб, точнее погиб уже два года назад. Я позвонил его родителям вчера утром и оставил сообщение на автоответчике – объяснил, кто я такой, и попросил позвонить мне и дать номер Эллиота. Пока я был в Манчестере, мать Эллиота позвонила моей и сказала ей, что Эллиот погиб.
Он ехал из Лидса в Ливерпуль – это было в декабре два года назад – и машина, в которой он был со своей девушкой, столкнулась в лоб с грузовиком. Девушка Эллиота умерла сразу, а он через неделю в больнице. Им было по двадцать семь. На похоронах присутствовали только близкие друзья семьи, а так как все мы уже долго не общались с Эллиотом, то никого из нас не пригласили. У меня очень странное ощущение. Я не знаю, какие точно чувства у меня должны быть, но у меня их нет.
Мэтт ххх
42
Отправив сообщение Элен, я попытался уснуть, но мне никак не удавалось. Вместо этого я лежал на кровати и, глядя в потолок, пытался понять, в какой момент мы все перестали быть друзьями, и не мог, потому что такого конкретного момента не было. Потом я попытался вспомнить, когда мы перестали проявлять какое-то усердие для поддержания отношений, и это оказалось намного легче. Это произошло, когда мы разъехались. География стала настоящим испытанием для нашей дружбы. И из-за этого мне стало грустно, и я почувствовал себя виноватым. Время, которое мы провели вместе, было едва ли не лучшим временем в моей жизни, и это было как-то глупо, что мы отказались от самых лучших друзей, которые у нас когда-либо были и будут, только из-за того, что мы больше не жили в одном городе. Может быть, я был не прав. Может быть, мы просто переросли друг друга. Это была моя последняя мысль той ночи, которую я смог вспомнить, кроме, конечно, многих часов размышлений о своей собственной смертности. Мои мысли были сосредоточены на трех главных вопросах жизни: «Куда я двигаюсь?», «Что я делаю?» и «Зачем все это нужно». Эти вопросы были, мягко говоря, далеко не оригинальны, и поэтому пусть они останутся у меня в голове.
Все же мне удалось немного поспать, но около половины седьмого меня разбудил телефон. Я вскочил с кровати, спустился вниз и поднял трубку.
– Алло?
– Мэтт, это я. Это была Элен.
– Кто это? – прошептала мама, стоя на верхней ступеньке лестницы. Она была в халате и в бигудях.
– Все в порядке, – ответил я. – Это меня. – Я не хотел говорить ей, что это Элен, чтобы не давать никаких ложных надежд. – Я постараюсь негромко, хорошо?
Мама ушла, оставив меня одного.
– Привет! – негромко сказал я в трубку. – Как ты? У вас уже – сколько это? – полвторого ночи. Чем ты занимаешься?
– Я задержалась в офисе и получила от тебя сообщение про твоего друга Эллиота. Я хотела тебе сразу позвонить, но подумала, что твои будут уже спать, и не хотела их будить. Я заметила, что они рано ложатся, когда они к нам приезжали. Поэтому я пришла домой и ждала, пока можно будет тебе звонить. Ну как ты? Как ты с этим справляешься?
– Я в норме, – ответил я. – Странно, но я в норме.
– Не похоже, что ты в норме, Мэтт.
– Спасибо.
– Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты хорошо спал?
– Нет, плохо. – Я задумался на мгновение. – Я сейчас тебе что-то скажу, но я скажу это тебе только потому, что знаю: ты меня поймешь. Больше всего меня шокирует во всем этом, что меня эта новость не так уж и потрясла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Вообще, нет. Но радует, когда видишь, что ты не один такой.
После этого наша беседа перешла в более спокойное русло. Я рассказал Катрине про мир компьютерных программ, про свою жизнь в Нью-Йорке и расставание с Элен, а она в свою очередь рассказала о себе. Когда я разговаривал с ней на свадьбе Гершвина, она писала как внештатный корреспондент для нескольких журналов, даже для «Космополитэн» и «Фэйс», но снимать квартиру и даже просто жить в Лондоне было слишком дорого, и она отозвалась на объявление о вакансии корреспондента в «Саут Стаффордшир Кроникл». Предполагалось, что это – временный шаг, максимум на полгода: только для того, чтобы выбраться из долгов. Но через год она все еще работала там же, и ей страшно было подумать о том, чтобы снова переезжать в Лондон и начинать все с нуля. Поэтому Катрина осталась в газете и в конце концов ей предложили ее теперешнюю должность в «Стаффордшир Ивнинг Херальд» за довольно приличную, но далеко не фантастическую зарплату.
На любовном фронте успехи Катрины были еще скромнее. Насколько я понял, она наконец позволила себе влюбиться в такого же привлекательного мужчину, как сама, а то и более привлекательного. Его звали Стивен, и она не просто влюбилась, а потеряла голову и всякий контроль над своими чувствами. Все у них было хорошо целых полтора года, пока однажды он не сказал ей, что не готов к серьезным отношениям. Я уже собирался посочувствовать Катрине, как она сказала:
– Это было, пожалуй, лучшее, что когда-либо со мной случалось.
В конце своего рассказа она сообщила, что уже год ни с кем не встречается, и, если забыть о перспективах карьеры, это был лучший год в ее жизни. Меня это так удивило, что я только сказал: «Отлично». Потом я дал ей телефон моих родителей и пообещал поддерживать контакт.
40
Пит Суини (Тогда: подросток, который набивал свои мозги атрибутикой «Звездных войн»; теперь: владелец магазина «Комикс мечты и атрибутика» в Манчестере.)
Из всех старых друзей, с кем я выходил на связь, больше всего мне хотелось увидеть Пита. С ним всегда было легко общаться. Моя любимая история про Пита – которая лучше всего его характеризует – произошла, когда нам было по шестнадцать, на последнем году учебы в школе Кингс Хит. Каждый год мы с нетерпением ждали того дня, когда выпадет первый снег и мы станем королями школьного двора в Великой Снежной Битве. (Это была школьная традиция: в день, когда выпадал первый снег, старшие ребята терроризировали младших снежками.) Когда снег наконец пошел, мы просто обалдели от возможности поиздеваться над малышней и, боюсь, чувство собственного превосходства нас совершенно ослепило. Под предводительством Пита мы делали один набег за другим на игровую площадку младших классов. Это было великолепно: сотни ребятишек с криками разбегались в поисках укрытия, а мы засыпали снегом с ног до головы каждого, кого удавалось поймать. Один из таких дней вошел в историю как Белая среда. Директор школы мистер Чарльз пришел в ярость, увидев, что толпы малышни, спасаясь, бегут прямо по священному газону под окнами учительской, и вышел на улицу, чтобы отчитать нас. Когда он уже приближался к концу своей речи о том, что старшие должны показывать младшим лучший пример, Пит бросил «терминатора» – тщательно слепленный умелыми руками снежок из одного льда, над которым он работал последние двадцать минут, – и попал мистеру Чарльзу прямо в голову. Это был классический момент: убийство Кеннеди в снегу. У всего народа на школьном дворе – а это были шесть сотен учеников – дыхание перехватило от испуга. Мистер Чарльз позеленел от злобы и пообещал оставить всех после уроков до тех пор, пока не будет найден виновный.
Все думали, что Пит поступит по-мужски и признается, но он, как и все остальные, затаился – и меня восхитил этот его поступок. Настоящий трус поддался бы давлению соучеников, а Пит – нет, хоть и знал, что от них ему достанется гораздо больше, чем досталось бы от учителей, если бы он сознался. Помню, как в тот день после школы, когда мы с ним спасались бегством от разъяренной толпы жаждущих мести за свое потерянное время, я спросил у Пита, зачем он вообще бросил снежком в директора. Почти повторяя слова сэра Эдмунда Хиллари, сказанные им после того, как он взошел на Эверест, Пит ответил: «Просто так получилось».
Я нашел Пита через его сестру. Хоть он и был слегка ошарашен, услышав в трубке мой голос через столько лет, мы проговорили целую вечность. Слухи о том, что он женился, подтвердились, и, кроме того, у него был трехлетний сын Джо. Чего я не знал, так это того, что Пит и его жена Эми начали жить раздельно уже через полтора года после свадьбы, а еще через два года развелись. Положительной новостью было, что Пит все-таки смог осуществить хотя бы одну свою мечту. В детстве он был помешан на комиксах и фантастических фильмах, и теперь, в тридцать лет, он с гордостью владел собственным магазином комиксов и атрибутики в Манчестере и настоял на том, чтобы я приехал к нему в гости.
– Бэкфорд! – воскликнул Пит, как только я вошел в магазин.
– Суини! – закричал я в ответ, следуя мужской традиции, и направился прямо к кассе, за которой он стоял.
– Старый толстый неудачник, – сказал он, выходя из-за прилавка, чтобы поприветствовать меня.
Мы с энтузиазмом пожали друг другу руки.
– А ты… – Я осмотрел Пита сверху донизу в поисках подходящего оскорбления, но не смог ничего найти. Залысины у него были уже побольше, чем у Гершвина, но это не казалось мне хорошей шуткой. В остальном он выглядел хорошо. Мне пришлось сказать: – А ты – отброс шестидесятых.
В пятнадцать лет Пит решил стать модом, и сейчас, спустя пятнадцать лет, он все еще одевался в таком же стиле: джинсовая куртка «Ливайс», черная водолазка, бежевые джинсы «Ливайс» и, конечно, его любимые «ботинки для пустыни».
– Это, должно быть, уже твоя сотая пара, – кивнул я на ботинки.
– Сносил уже больше двухсот пар. – Он широко улыбнулся. – Доехал нормально? – спросил он, возвращаясь к прилавку, чтобы обслужить клиента.
– Обыкновенно. Но это неважно. А ты как?
– В порядке. Могло быть и похуже. Смотри, какой у меня магазин классный.
Я в первый раз огляделся по сторонам. Вокруг меня на бесчисленных полках стояли журналы по фантастике и фэнтэзи, комиксы, книги, постеры, видеокассеты и фигурки героев фильмов.
– Это все твое?
Он оживленно кивнул.
– Я покажу тебе новые штуки по «Звездным войнам». Я чуть не плакал, когда их получил на прошлой неделе. Он заметил, что возле прилавка толкаются еще несколько покупателей.
– Подожди минутку.
Пит обвел взглядом один из стеллажей с комиксами, и оттуда вдруг вынырнул парень с бородкой и в бейсбольной кепке.
– Билли, – сказал Пит. – Это мой друг Мэтт Бэкфорд. Мы с ним знаем друг друга уже… – он провел в уме вычисления, – семнадцать лет. Ровно столько лет, сколько тебе. Мы поднимемся в квартиру выпить кофе и выкурить по сигарете, а ты следи за магазином и не груби покупателям.
Билли встал за прилавок. Я вслед за Питом прошел в дверь, на которой висел лист бумаги формата А4 с надписью фломастером «Не входить – это касается тебя!», а потом по лестнице мы поднялись на второй этаж.
– Добро пожаловать в мое жилище, – сказал Пит.
Когда он сказал мне, что развелся и живет в квартире над своим магазином, я представил себе самое худшее, но то, что я увидел, было холостяцким раем. Хоть в квартире и не было повсюду черной кожи и хрома, как я себе это представлял в идеальном жилище холостяка, зато присутствовала кое-какая коллекционная мебель шестидесятых, последней модели телевизор с огромным экраном и стереосистема с колонками размером с хороший сейф. Кроме этого, в квартире было много всего из магазина – постеры фильмов и комиксов, куча фигурок, все – от «Звездных войн» до Джеймса Бонда, – коллекция пластинок, компакт-дисков и видео, которая занимала две стены комнаты, делая ее похожей на библиотеку.
– Ого, – произнес я, когда Пит принес кофе. – У тебя столько видеокассет.
– Хорошо иметь их все под рукой. – Пит с довольным видом оглядел свою коллекцию. – Все они пылились на чердаке, когда мы жили с Эми.
Он показал рукой на огромный дивана возле окна.
– Садись, дружище.
– Сейчас, секунду. Хочу только посмотреть твои кассеты. Я, пожалуй, половины из них вообще ни у кого не видел.
Это был величайший комплимент, который мог сделать ему я или любой другой из его друзей-мужчин: иногда признание друзьями наших достижений в чем-либо, не имеющем особого смысла, и есть то, ради чего мы живем. Я читал названия, и это походило на алфавитный каталог фантастических фильмов, показанных по телевизору в последние пятьдесят лет. У него были все серии «Узника», «Звездного путешествия», «Вавилона-5», «Звездного путешествия – следующее поколение» и «Семерки Блэйка», но больше всего у него было серий «Доктора Ху».
– У меня есть все серии, когда-либо снятые, – сказал Пит, когда я рассматривал коробку с надписью «Доктор Ху и Киберлюди». – На это ушло много времени, но оно того стоило.
– Вообще все серии?
– Ну… почти. Нету двух, что ли, – БиБиСи поступило мудро, уничтожив оригиналы. А я не хотел, чтобы были промежутки, и все равно сделал для них коробки.
– Ты сделал коробки для серий, которых не существует в природе?
Он робко посмотрел на меня:
– Не спрашивай, зачем я это сделал. Я так лучше себя чувствую.
Когда после нескольких часов у него в квартире и нескольких бутылок будвайзера я ушел, жизнь казалась мне намного приятнее, и грядущее тридцатилетие тоже больше меня не пугало.
У Катрины, Бев и Пита были свои успехи и неудачи, но они были, в общем, в порядке. Да, Питу пришлось трудновато – развод и все такое – но сейчас, пожалуй, он был вполне счастлив. Добавив сюда Джинни и Гершвина, получалось, что все мы были в норме. Не знаю зачем, но я убедил себя, что если мои друзья, которым уже исполнилось по тридцать, были в порядке, то и я смогу справиться с тем, что мне готовит судьба. По крайней мере так я тогда думал. Но, возвращаясь на поезде из Манчестера в Бирмингем, я еще не знал, что мой друг Эллиот погиб.
41
To: crazedelaine@hotpr.com
From: mattb@c-tec.national.com
Subject: ?
Элен!
Сейчас в Бирмингеме два часа ночи, и я не могу уснуть. У меня только что были самые странные два часа в жизни. В последние дни я занимался тем, что разыскивал своих старых друзей, о которых я тебе писал. Я поговорил по телефону с Катриной и Бев, а сегодня (вернее, уже вчера) ездил в Манчестер повидаться с Питом. Я вернулся домой с мыслью, что все в порядке, что у меня в жизни все ясно.
Ну и вот я сижу, слегка выпивший, довольно веселый, как входит мама и говорит, что у нее для меня плохая новость. Я не помню точно ее слов, но смысл такой – мой друг Эллиот погиб, точнее погиб уже два года назад. Я позвонил его родителям вчера утром и оставил сообщение на автоответчике – объяснил, кто я такой, и попросил позвонить мне и дать номер Эллиота. Пока я был в Манчестере, мать Эллиота позвонила моей и сказала ей, что Эллиот погиб.
Он ехал из Лидса в Ливерпуль – это было в декабре два года назад – и машина, в которой он был со своей девушкой, столкнулась в лоб с грузовиком. Девушка Эллиота умерла сразу, а он через неделю в больнице. Им было по двадцать семь. На похоронах присутствовали только близкие друзья семьи, а так как все мы уже долго не общались с Эллиотом, то никого из нас не пригласили. У меня очень странное ощущение. Я не знаю, какие точно чувства у меня должны быть, но у меня их нет.
Мэтт ххх
42
Отправив сообщение Элен, я попытался уснуть, но мне никак не удавалось. Вместо этого я лежал на кровати и, глядя в потолок, пытался понять, в какой момент мы все перестали быть друзьями, и не мог, потому что такого конкретного момента не было. Потом я попытался вспомнить, когда мы перестали проявлять какое-то усердие для поддержания отношений, и это оказалось намного легче. Это произошло, когда мы разъехались. География стала настоящим испытанием для нашей дружбы. И из-за этого мне стало грустно, и я почувствовал себя виноватым. Время, которое мы провели вместе, было едва ли не лучшим временем в моей жизни, и это было как-то глупо, что мы отказались от самых лучших друзей, которые у нас когда-либо были и будут, только из-за того, что мы больше не жили в одном городе. Может быть, я был не прав. Может быть, мы просто переросли друг друга. Это была моя последняя мысль той ночи, которую я смог вспомнить, кроме, конечно, многих часов размышлений о своей собственной смертности. Мои мысли были сосредоточены на трех главных вопросах жизни: «Куда я двигаюсь?», «Что я делаю?» и «Зачем все это нужно». Эти вопросы были, мягко говоря, далеко не оригинальны, и поэтому пусть они останутся у меня в голове.
Все же мне удалось немного поспать, но около половины седьмого меня разбудил телефон. Я вскочил с кровати, спустился вниз и поднял трубку.
– Алло?
– Мэтт, это я. Это была Элен.
– Кто это? – прошептала мама, стоя на верхней ступеньке лестницы. Она была в халате и в бигудях.
– Все в порядке, – ответил я. – Это меня. – Я не хотел говорить ей, что это Элен, чтобы не давать никаких ложных надежд. – Я постараюсь негромко, хорошо?
Мама ушла, оставив меня одного.
– Привет! – негромко сказал я в трубку. – Как ты? У вас уже – сколько это? – полвторого ночи. Чем ты занимаешься?
– Я задержалась в офисе и получила от тебя сообщение про твоего друга Эллиота. Я хотела тебе сразу позвонить, но подумала, что твои будут уже спать, и не хотела их будить. Я заметила, что они рано ложатся, когда они к нам приезжали. Поэтому я пришла домой и ждала, пока можно будет тебе звонить. Ну как ты? Как ты с этим справляешься?
– Я в норме, – ответил я. – Странно, но я в норме.
– Не похоже, что ты в норме, Мэтт.
– Спасибо.
– Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты хорошо спал?
– Нет, плохо. – Я задумался на мгновение. – Я сейчас тебе что-то скажу, но я скажу это тебе только потому, что знаю: ты меня поймешь. Больше всего меня шокирует во всем этом, что меня эта новость не так уж и потрясла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32