А вот самого майора Брэдли я отлично помню. И на их счет поговаривали разное. Бабушка моя была, как и дед, очень яркой женщиной. Но за справедливость этих слухов я не ручаюсь. И майор, и бабушка вели себя очень осмотрительно. Она работала у него до самой его смерти.
– А твоя мама? – поинтересовалась принцесса.
– Мама моя в свое время была виртуозной машинисткой. Печатала без ошибок с феноменальной скоростью, – улыбаясь, сообщила Полли. – А потом влюбилась в моего отца, он служил шеф-поваром в замке Шелтон. И у них родилась я, – заключила она.
Рашид, внимательно слушавший ее до сего момента, удивленно поднял брови.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила англичанка.
– Бахайя спросила про твою мать. А все, что мы услышали, – это история твоего появления на свет, но никак не история твоей матери, – насмешливо проговорил мужчина.
– Ну, разумеется, этим фактом жизнь моей мамы не исчерпывается… Просто все дальнейшее ты отлично знаешь, поскольку тебе приходилось общаться с покойным герцогом и с троими его сыновьями, – несколько смущенно произнесла Полли.
– Нет, покойного герцога я не имел чести знать лично, хотя история его безвременно оборвавшейся жизни мне известна… Но мне бы хотелось услышать ее от тебя. Полагаю, она отличается от официальной версии многочисленными интересными подробностями, – неторопливо проговорил шейх Рашид аль-Баха своим сочным баритоном.
– В поместье мы занимали флигель. Когда отца не стало, нам пришлось перебраться в деревню…
– Но ненадолго, – догадался принц.
– Ненадолго, – кивнула Полли.
– Пожалуйста, расскажи, как это было, – попросила ее Бахайя.
– Когда мама вышла замуж за папу, она поступила на службу в замок Шелтон в качестве экономки. После смерти папы она продолжила работать в замке. Но очень скоро стало ясно, что приезжать из деревни рано утром на работу и поздно вечером возвращаться домой слишком обременительно. Мы вернулись в поместье, но на этот раз нам отвели несколько комнат в крыле для прислуги, поскольку флигель, согласно сложившейся традиции, занимал новый шеф-повар со своей семьей. Но вскоре нам опять пришлось перебираться в новые комнаты, так как Ричард сделал моей маме предложение, и она его приняла.
– Что неудивительно, учитывая, какая красивая у тебя мама. Титул герцогини ей очень к лицу, – учтиво произнес Рашид.
– В жизни моей мамы были разные времена, и плохие, и хорошие, и такие, о которых ей и вспоминать бы не хотелось. Она до сих пор с болью вспоминает трагедию своих родителей, которые любили друг друга, но не были счастливы из-за бесхарактерности деда. Мама всегда подчеркивала, что восхищается Ричардом. Его силой, уверенностью, деловой хваткой. Тогда как у других отпрысков знатных фамилий дела шли из рук вон плохо, Шелтон процветал. Поэтому она сейчас всячески старается поддерживать Энтони. Не потому, что жадна и на что-то рассчитывает. Нет, просто она знает, чего стоило Ричарду передать этот замок наследнику. Ей страшно подумать, что все его старания окажутся напрасными, – проникновенно проговорила девушка.
– И поэтому ты, вместо того, чтобы строить карьеру, стать успешной актрисой, кумиром для миллионов, или работать по специальности, вынуждена разрываться между зарабатыванием денег и работой в поместье? – догадался принц.
– Я полностью разделяю мамино беспокойство. Шелтон для меня – дом родной. И я рада, что у меня есть реальная возможность ей помочь.
– Насколько мне известно, молодой герцог относится к данному вопросу куда более легкомысленно, – заметил мужчина.
– Мне сложно рассуждать на этот счет. Не в моих правилах негативно высказываться о членах моей семьи, – уклонилась от прямого ответа англичанка.
– Ты все-таки закончила университет. Не обидно? – продолжал допытываться Рашид. – Я навел справки. Да-да, не удивляйся. Я всегда так поступаю, когда решаю иметь с кем-то дело. Мы как-никак с некоторых пор деловые партнеры, Полли. Так вот, я выяснил, что ты была первой по успеваемости в университете Уорвик. Твоя специализация – английская литература и политология.
– Мне пришлось на время забыть об амбициях. Три года назад моя мама овдовела во второй раз. Она нуждалась в поддержке. Кто, как не я, должен был это сделать? А поддержать ее можно только одним-единственным способом: дать ей уверенность, что все под контролем и больше ничего непредвиденного, трагического и непоправимого не произойдет. Поэтому-то я и вернулась в Шелтон.
– Понятно, – проговорил принц. – Тяжело приходится?
– По-разному… Но когда что-то удается, обо всем забываешь. Стараюсь искать нестандартные пути, как бы это сделал Ричард, чтобы сохранить то дорогое, что ему досталось от предков. Ричард не придавал большого значения своему титулу, в противном случае он не женился бы на собственной экономке, а нашел бы себе жену из своего круга. Я считаю, они с мамой были исключительной парой. Они были настоящим тандемом… А теперь Ричарда нет, мама в инвалидной коляске… Я надеюсь, что не подведу ее. Она столько надежд возлагает на наш фильм.
– Откуда такие мысли? – спросил принц.
– Это первая моя крупная роль, раньше я участвовала только в студенческих спектаклях.
– Насколько я знаю, уровень студенческих театров в Британии весьма высок, – заметила Бахайя.
– Совершенно верно, – кивнула Полли. – Но соответствую ли я заявленному уровню? – улыбнулась она. – Ведь мне придется работать на камеру и у меня недостаточного опыта, чтобы сыграть не вымышленный, а исторический персонаж. Моя героиня должна выглядеть живой, целостной, убедительной. Одного внешнего сходства здесь мало. Достоверность следует довести до максимума прежде всего потому, что это документальный, а не художественный фильм.
– Уверен, Полли, ты уже досконально продумала свою роль и сможешь расставить нужные акценты, – твердо проговорил мужчина.
– Такое впечатление, что я рассказала тебе все о своей жизни, – рассмеялась англичанка. – Рашид, а ты не хочешь поделиться со мной кое-какой информацией? У меня просто не было времени читать светскую хронику, – не без наслаждения поддела она дотошного собеседника.
– Что именно тебя интересует? – отозвался он.
– Каково ощущать себя частью двух культур, европейской и азиатской? Ведь в ряде аспектов они противоречат друг другу…
– Это миф, – не дал ей договорить Рашид. – Одна другой не противоречит. Ты только что говорила про целостный образ своей прапрабабушки. Она действительно была цельным и незаурядным человеком. И она сумела именно на Востоке найти свободу, понимание и любовь, которые ей не смогла дать родина. Элизабет не стала здесь своей в полной мере. Она не отказалась ни от своей религии, ни от прочих убеждений. Но мы-то знаем, сколь насыщенную и неоднозначную жизнь она прожила. С нашей точки зрения, она совершала ошибки. Но считала ли она свое поведение ошибочным? Думаю, нет. Потому что она поступала честно и оставалась верна себе всякий раз, когда стояла перед выбором. Просто она была в своем роде первопроходцем. Внутри нее боролись противоречия, то этот конфликт был направлен на созидание, а не разрушение… История моих родителей чем-то похожа на историю Элизабет, – внезапно признался Рашид. – Их влекло друг к другу с неимоверною силой именно потому, что они были такими разными. Они думали, что любви удастся сгладить все шероховатости и они смогут ценить главное, игнорируя культурные различия. Но что есть главное, а что – второстепенное, остается вопросом личных пристрастий, а не культур как таковых. Кто-то может ужиться с другим человеком, кто-то не может… Мне тогда было восемь, и я всего этого не понимал, поэтому очень злился на свою маму за то, что она не умеет быть такой, как все. А себя я идентифицировал со своим отцом. И потому в моих представлениях правда всегда была на его стороне. Я хотел быть похожим только на него. А он не спешил делать над собой усилия для того, чтобы с пониманием отнестись к позиции моей матери. Ему проще было видеть истоки проблемы в этих пресловутых культурных различиях.
– Но тем не менее он дал тебе европейское образование, – заметила Полли.
– Это вопрос престижа. Мой отец – наследный принц. Его сын должен иметь все самое лучшее. Разве ваши аристократы поступают по-другому? Вот и отец не долго мучился выбором. Он отправил меня в ту же школу, в которой учились несколько поколений нашей семьи, включая его самого. Затем в тот же университет – вслед за моим старшим братом Ханифом. Это не вопрос выбора. Это традиция. Такая же традиция, которая вынуждает вашего Энтони заниматься нелюбимым делом только потому, что он унаследовал эту обязанность от своего отца… До какого-то момента я мирился со своим положением. Возможно, потому, что мне было все равно. Но когда я начал заниматься разведением арабских лошадей и решил делать это основательно, то стал понимать, что мое дело сложно совмещать с тем образом жизни, который избрал для меня мой отец. И я пришел к необходимости выбора. Я не оспариваю только одного. Я такой же бедуин, как и все мои предки. И, возможно, даже в большей степени, чем они, потому что меня не волнуют вопросы престолонаследия. Меня интересует исконное бедуинское занятие, а именно разведение лошадей. И когда я это понял, все сомнения и колебания тотчас отступили на задний план. Разумеется, отец был крайне недоволен моим решением. И посчитал меня отступником, как и мою мать, – иронически объявил принц.
– И тогда ты простил свою маму за то, что она вынуждена была оставить тебя и твоего отца? – предположила собеседница.
Рашид на это лишь неопределенно пожал плечами.
– И как же так получается, брат, что, какой бы разговор мы ни вели, ты всякий раз сводишь его к теме разведения лошадей? – спросила Бахайя.
– Это свидетельствует о том, что мне давно пора идти в конюшни, – констатировал он. – Полли, ты со мной?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Конечно же, Полли пошла с ним. И согласилась она не из одной только вежливости. Ей действительно было интересно посмотреть на предмет особой гордости Рашида, на его лошадей.
– Шейхи любят арабских скакунов за их выдержку, – начал он. – Еще они удивительно неприхотливы, в пустыне они не питаются только кактусами, все остальное идет им в корм… Не знаю, известно ли тебе, – оживился Рашид, – но существует легенда о том, что арабские лошади сошли на нашу землю, чтобы помогать посланникам божьим. Так, пророк Магомет, бежавший из Мекки, увидел в раскаленной пустыне табун прекрасных лошадей. Истомленные жаждой, они стремились к оазису. Но Магомет повелел им остановиться и подойти к нему. И арабские лошади исполнили его приказ. Вопреки зову изможденной плоти, они пошли за своим повелителем. И по сей день они верно служат бедуинам, – убежденно проговорил принц.
У конюшен принца встречали по-царски. В деле разведения породистых арабских лошадей он уже давно заслужил все возможные эпитеты и звания. Служащие смотрели на него как на бога. Но, похоже, сам шейх Рашид аль-Баха не придавал этому большого значения. Он словно спешил на встречу с любимой, продолжая посвящать спутницу в тонкости своего ремесла:
– Есть несколько разновидностей арабских лошадей. Посмотри на эту гнедую. Это кохейлан! – с гордостью объявил принц. – Они отличаются большими размерами и особой округлостью форм. Широкогрудые, выносливые. Обрати внимание на посадку головы. А вот это уже другая порода, – указал принц на темно-серую лошадь. – Видишь отличия?
– Похожа на изящную статуэтку, – тотчас отозвалась Полли, любуясь красавицей лошадью.
– Да… – любовно протянул принц. – Тонкая, изящная, нежная… Сиглави! Чуть менее резвы в скачках, нежели кохейланы. Но зато как хороши! Тебе наверняка известно, что у чистокровных арабских лошадей уникальный костяк, за счет чего они выделяются на фоне прочих пород своей утонченностью. На ребро меньше, на поясничный позвонок, на целых два – в хвосте. Есть еще кохейлан-сиглави. Промежуточный тип. Строгие, сильные, высокие. Идем покажу. – Принц остановился напротив красивого буланого коня. – А это хадбан, – через стойло указал он на чалого. – Многие считают их невыразительными. Но по выносливости им нет равных. Настоящий боевой конь бедуина. Теперь они еще и отменные спортсмены, – продолжал рассказывать Рашид.
Полли шла следом за принцем.
– Спортсмены? Но у вас же запрещены азартные игры и, вероятно, ипподромные бега тоже.
– В Амре – да. Но существует огромный мир вокруг. Например, я являюсь учредителем фонда одного престижного конного кубка. Я вложил в него двадцать восемь миллионов долларов.
– Сколько? – испуганно воскликнула девушка. – Безумие какое-то.
– Я в судьбе своих инвестиций уверен и в будущее смотрю с оптимизмом. Однажды Амра станет крупным региональным финансово-экономическим центром, туристическим раем для гостей со всего света. А для воплощения этих планов нужны деньги, притом немалые…
– Утверждаешь, что в душе ты простой бедуин, а мыслишь на государственном уровне, – шутливо заметила Поллианна Андерсон.
– Просто я имею привычку побеждать, Полли, – чистосердечно признался принц. Сделав шаг к девушке, он положил руку на ее затылок и склонился к ее губам.
– Нет! – воскликнула она и отшатнулась. Рашид нахмурился.
– Ты лучше меня знаешь, что это было бы неправильно, – словно оправдываясь, пробормотала иностранка.
– Полли…
– Прошу тебя, – прошептала она, чувствуя, что ее самообладания надолго не хватит.
Принц улыбнулся и по-дружески обнял ее.
– Тогда я, пожалуй, провожу тебя до твоей комнаты.
– Спасибо, – поблагодарила она его за понимание.
– Пойдем, – сказал он, решительно беря девушку за руку. Полли с ужасом поняла, что, если Рашид всерьез вознамерился сломить ее сопротивление, шансов помешать ему у нее просто нет…
Рашид остановился и посмотрел через атриум на противоположную сторону портика. Что-то привлекло его внимание. Он невольно выпустил ладошку гостьи из своей руки.
Поллианна взглянула на озадаченного араба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13