Распространился слух, что этот человек может удивительным образом
предсказывать будущее, что он уже предсказал арест Иоанна Иродом
Антипасом. Вскоре Ирод действительно арестовал Крестителя в Перае.
Именно точность производила на них впечатление. Он не предсказывал
общими словами, как это делали древние пророки. Он говорил о вещах,
которые произойдут в ближайшем будущем, и он говорил о них в деталях.
Никто в этот момент не знал его имени. Это прибавляло загадочности,
усиливало значительность. Он был просто пророком из Назарета, или
Назарянин.
Некоторые говорили, что он родственник, возможно, сын плотника из
Назарета. Но так говорили, потому что написание "сын плотника" и "маг"
было почти одинаковым, и таким образом возникала путаница.
Существовало также предположение, что его имя Иисус. Имя использовали
раз или два, но когда его спрашивали прямо, его ли это имя, он отрицал или
отказывался говорить совсем.
В проповедях его отсутствовал огонь и направленность Иоанна, и многие
его замечания казались непонятными даже священникам и ученым, чье
любопытство приводило их послушать пророка.
Этот человек вещал мягким голосом, довольно невнятно, часто улыбался.
О Боге он говорил странным образом, что указывало, что, как и Иоанн, он
связан с ессеями, так как проповедовал против стяжательства, личного
богатства и говорил о человечестве, как о всеобщем братстве.
Но именно чудеса привлекали к нему людей, которые сопровождали его в
высокую синагогу Капернаума.
Ни один пророк прошлого не излечивал больных и не понимал нужды, о
которых говорили ему люди. И люди реагировали скорее на сочувствие, чем на
слова, произносимые им.
Иногда он замыкался в себе и отказывался говорить, углубляясь в
собственные мысли, и некоторые замечали, каким страдающим становилось
выражение его глаз, и они оставляли его в покое, думая, что он общается с
Богом.
Но такие периоды бывали все реже, и он стал проводить больше времени
с больными и несчастными, делая для них, что мог, и даже мудрые богатые
люди Капернаума начали уважать его.

Возможно, наибольшим изменением в его характере было то, что в первый
раз в своей жизни Карл Глогер забыл о Карле Глогере. Впервые в своей жизни
он делал то, что раньше считал неспособным сделать из-за собственной
слабости и что удовлетворяло наилучшим образом все его, как неудавшегося
психиатра, чаяния.
Было еще что-то, что Глогер воспринимал скорее инстинктами, нежели
разумом. Сейчас у него появилась возможность искупить и оправдать все свою
жизнь вплоть до того момента, когда он бежал от Иоанна Крестителя в
пустыню. Правда, жизнь, которую он вел, была чужой. Он воплощал миф за
поколение до того, как этот миф был порожден. Он замыкал своеобразный
психический круг, уверяя себя, что не изменяет историю, а просто придает
ей большую вещественность.
Так как он никогда не считал Иисуса реальным существом, его долгом
теперь стало воплотить в физическую реальность то, что считалось
результатом мифотворчества. Почему это важно? - спрашивал он себя, но
быстро забывал вопрос, так как тот приводил его в смятение, представляя,
как ему казалось, ловушку, возможность бегства или вероятность
самопредательства.
Поэтому в синагогах он говорил о более добром Боге, чем большинство
слышало прежде, и старался чаще употреблять притчи в тех случаях, когда
мог их вспомнить.
И постепенно потребность обосновывать разумом то, что он делает,
слабела, а ощущение собственной личности заменялось ощущением роли,
которую он выбрал. Для ученика Джанга подобная роль была привлекательной
во всех смыслах. Ее требовалось сыграть в мельчайших деталях.
Карл Глогер нашел реальность, которую искал. Хотя нельзя сказать, что
у него не осталось сомнений.

16
Был в синагоге человек, имевший нечистого духа
бесовского, и он закричал громким голосом:
Оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты
пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий.
Иисус запретил ему, сказав: замолчи и выйди из
него. И бес, повернув его посреди синагоги, вышел из
него, нимало не повредив ему. И напал на всех ужас, и
рассуждали между собою: что это значит, что Он со
властью и силою повелевает нечистым духом, и они
выходят?
И разнесся слух о Нем по всем окрестным местам.
От Луки, гл. 4: 33-37.
Я знаю, что мой Спаситель жив,
и что он вернется на землю.
Иов, гл. 19: 25.

- Массовая галлюцинация. Чудеса, летающие тарелки, призраки - это
одно и то же, - говорила Моника.
- Очень вероятно, - отвечал он. - Но почему они видят их?
- Потому что хотят этого.
- А почему они хотят этого?
- Потому что испуганы.
- Ты думаешь, это все?
- Этого недостаточно?


Когда он в первый раз вышел из Капернаума, его сопровождало намного
больше людей, чем тогда, когда он выходил из Назарета.
Стало невозможным оставаться в городе, так как работа практически
остановилась из-за толп, жаждущих видеть его простые чудеса.
Поэтому он говорил с людьми за городом, на склонах холмов, на берегах
рек.
Он проповедовал интеллигентным образованным людям, имеющим в
характере что-то общее с ним. Среди них встречались владельцы рыболовных
судов - Симон, Джеймс, Иоанн. Один был врачом, другой - служащим, впервые
услышавшим в Капернауме его проповедь.
- Вас должно быть двенадцать, - сказал он им однажды и улыбнулся.
И он выбрал их по именам.
- Есть здесь человек по имени Петр? Есть кто-нибудь по имени Иуда?
И когда он нашел тех, кого искал, то попросил остальных отойти
ненадолго, так как хотел поговорить с двенадцатью апостолами наедине.


Все должно быть настолько точным, насколько я смогу вспомнить. Будут
трудности, несоответствия, но я должен, по крайней мере, обеспечить
базовую схему событий.


Люди замечали, что он не был осторожен в том, что говорил. Иногда он
был даже яростнее, чем Иоанн Креститель. Мало кто из пророков выказывал
такую храбрость, немногие говорили с такой уверенностью в себе.
Некоторые из его утверждений казались странными. Многое из того, о
чем он говорил, было для них непривычно. Некоторые фарисеи считали, что он
богохульствует.
Иногда кто-нибудь пытался предостеречь его, предлагал, чтобы ради
своего дела он смягчал некоторые заявления.
- Нет, я должен сказать то, что должен сказать. Это уже решено.


Однажды он встретил человека, в котором узнал ессея из колонии близ
Мачаруса.
- Иоанн хочет говорить с тобой, - сказал ессей.
- Иоанн еще жив? - спросил у него Глогер.
- Он в темнице в Перае. Я думаю, Ирод слишком напуган, чтобы казнить
его. Он позволяет Иоанну ходить по залам и садам дворца, позволяет ему
говорить со своими людьми, но Иоанн опасается, что Ирод скоро найдет в
себе мужество обезглавить его или забить камнями. Иоанн нуждается в твоей
помощи.
- Но как я могу помочь ему? Он должен умереть. Для него не осталось
надежды.
Ессей непонимающе глядел в безумные глаза пророка.
- Но, господин, нет больше никого, кто мог бы помочь ему.
- Ему нельзя помогать. Он должен умереть.
- Если ты откажешься помочь, он просил передать, что ты уже подвел
его один раз, не подводи теперь.
- Я не подвожу его, я искупаю ту первую неудачу сейчас. Я сделал все,
что должен был сделать - излечивал больных и проповедовал бедным.
- Я не знал, что Креститель хотел этого. Сейчас он нуждается в
помощи, господин. Ты мог бы спасти ему жизнь. Ты обладаешь властью, и люди
прислушиваются к твоим советам. Ирод не откажет тебе.
Пророк отвел ессея в сторону от двенадцати избранных.
- Ему нельзя спасти жизнь.
- Это Божья воля?
Пророк помолчал, глядя в землю.
- Иоанн должен умереть.
- Господин, это Божья воля?
Пророк поднял глаза и произнес торжественно:
- Если я Бог, тогда это Божья воля.
Ессей безнадежно повернулся и пошел прочь.
Пророк вздохнул, вспоминая Крестителя и то, как хорошо он отнесся к
нему. Это Иоанн, главным образом, спас ему жизнь. Но он ничего не мог
сделать. Иоанну Крестителю суждено было умереть.


Со своими последователями он двигался дальше по Галилее. Не считая
двенадцати апостолов, остальные, следовавшие за ним, являлись бедными
людьми. Для них он представлял единственную надежду на счастье. Было много
таких, кто готовился вместе с Иоанном выступить против римлян. Но теперь
Иоанн оказался в тюрьме.
Может, этот человек поведет их на восстание, на грабеж богатств
Иерусалима, Джерико и Кесарии?
Усталые и голодные, с глазами, ослепленными солнцем, они следовали за
человеком в белой накидке. Они нуждались в надежде, и они нашли надежду.
Они видели, как он творит великие чудеса. Однажды он проповедовал им с
лодки, и когда он шел назад к берегу по мелководью, им показалось, что он
идет по воде.
Всю осень они провели в Галилее, и тогда распространилось известие о
казни Иоанна. Отчаяние из-за смерти Крестителя обернулось обновленной
надеждой на пророка для тех, кто знал его.
В Кесарии их прогнали из города римские стражники, привыкшие к
пророчащим варварам, скитающимся по сельским районам.
По мере того, как слава пророка росла, им запретили входить в другие
города. Не только римские, но и еврейские власти не желали терпеть нового
пророка подобно тому, как терпели Иоанна. Политический климат менялся.


Становилось трудно добывать пищу. Они жили тем, что могли найти,
голодая, подобно животным.
Карл Глогер, психиатр, гипнотизер, мессия, научил их, как внушать
себе, будто сыт, отвлекая ум от голода.




И приступили фарисеи и саддукеи и, искушая
Его, просили показать им знамение с неба.
Он же сказал им в ответ: вечером вы
говорите: будет ведро, потому что небо красно,
И поутру: сегодня ненастье, потому что небо
багрово. Лицемеры! Различать лицо неба вы
умеете, а знамений времен не можете.
От Матфея, гл. 16: 1-3.

- Ты должен быть более осторожен. Тебя побьют камнями. Они убьют
тебя!
- Они не побьют меня камнями.
- Таков закон.
- Не это - моя судьба.
- Ты не боишься смерти?
- Она - не самый мой большой страх. Я боюсь собственного призрака. Я
боюсь, что сон кончится, боюсь...
Но я не одинок теперь.


Иногда его убежденность в избранной роли колебалась, и тех, кто
следовал за ним, охватывала тревога, когда он сам себе начинал
противоречить.
Теперь они часто называли его именем, которое слышали от других -
Иисус Назарянин.
В большинстве случаев он не отрицал этого имени, но иногда сердился и
кричал странные каркающие слова:
- Карл Глогер! Карл Глогер!
И они говорили: смотри, он разговаривает голосом Адоная.
- Не называйте меня этим именем! - кричал он, и они беспокоились и
оставляли пророка одного, пока не утихал его гнев. Обычно потом он искал
их, будто страшась находиться в одиночестве.


Я боюсь собственного призрака. Я боюсь одинокого Глогера.


Они заметили, что он не любит собственное отражение, и они сказали,
что он скромен, и в этом его величие.


Когда погода изменилась, и пришла зима, они вернулись в Капернаум,
ставший опорным пунктом его последователей.
В Капернауме он ждал окончания зимы, говоря со всеми, кто слушал, и
большинство его слов являлось пророчествами.
Многие из этих пророчеств касались его самого и судьбы тех, кто
следовал за ним.



Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому
не сказывали, что Он есть Иисус Христос. С того времени
Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно
идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и
первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий
день воскреснуть.
От Матфея, гл. 16: 20-21.

Они смотрели телевизор в ее квартире. Моника ела яблоко. Это было
между шестью и семью часами темным воскресным вечером. Огрызком Моника
указала на экран.
- Посмотри, что за чушь. Честно признайся, она для тебя что-нибудь
значит?
Шла религиозная передача, посвященная поп-опере в церкви Хемпстеда.
Опера повествовала о распятии.
- Поп-группа на церковной кафедре, - сказала она. - Какое падение!
Он не ответил. Каким-то образом передача показалась непристойной и
ему. Он не стал спорить с Моникой.
- Труп Бога действительно загнивает, - глумилась она. - Фу! Что за
вонь!
- Выключи телевизор...
- Как называется поп-группа? Маготы?
- Очень смешно. Тогда я выключу сам.
- Нет, я хочу досмотреть. Это забавно.
- О, выключи его!
- Имитация Христа! - фыркнула она. - Это неудачная карикатура!
Певец-негр, игравший роль Христа и невыразительно певший под
банальный аккомпанемент, затянул безжизненную лирику о братстве людей.
- Если голос Христа звучал так же, неудивительно, что его приколотили
гвоздями, - сказала Моника.
Глогер протянул руку и повернул выключатель.
- Мне понравилась передача, - сказала она с притворным
разочарованием. - Это была славная лебединая песня.
Позже она сказала с некоторой симпатией, встревожившей его:
- Ты - старый чудак. Какая жалость. Ты мог бы стать Джоном Уэсли или
Кальвином, или еще кем-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15