Коул смотрел на сына с трепетом отца, не видевшего своего ребенка долгое-долгое время. Смотрел и не узнавал, так вырос его мальчик.
У Кристин заблестели глаза.
– Он уже ходит! И говорит! И я его научила говорить слово «папа».
Далила, увидев тело Зика, плюнула на него и переступила, чтобы подойти к Коулу, затем опустила Гейба на пол. В первый момент мальчик пошатнулся, Коул опустился на колени и протянул к нему руки. Гейб сделал несколько неуклюжих шажков, с опаской поглядывая на незнакомца.
– Скажи «папа», – попросила его Кристин.
Но Гейбриэл, похоже, не собирался ничего говорить. Он отвернулся от незнакомого мужчины, стоявшего на коленях, и зарылся лицом в юбки матери. Кристин засмеялась и подняла его на руки. Она так сильно прижала его к себе, что мальчик громко запротестовал.
– О, Гейб! – лепетала Кристин, гладя его. Коул поднялся с колен и взял у нее своего плачущего сына. Он поднял Гейбриэла на вытянутых руках и смотрел своими серыми с серебристым блеском глазами в его тоже серые глаза.
– Я твой папа, маленький ты мой человечек! – засмеялся Коул. – Тебе лучше начинать привыкать к этому.
Конечно, Гейбриэл не мог понять, что говорил ему Коул, но засмеялся в ответ, будто решил принять этого незнакомца. Коул улыбнулся Кристин.
Внезапно в дверях послышалась какая-то возня.
– Отпустите меня, подлец!
Малакай втащил Шеннон в дом. Лицо его потемнело от злости.
– Я готов сражаться с бушхокерами, с проклятыми янки, но, Коул, будь я проклят, уволь, не могу справиться с этой девчонкой!
– Отпустите меня! – снова потребовала Шеннон.
Малакай отпустил ее слишком резко, так что она, чтобы удержать равновесие, сделала несколько шагов – и оказалась рядом с телом Зика Моро.
Она вскрикнула и закрыла рот руками.
Кристин посмотрела на Малакая и удивленно приподняла бровь.
– Я понятия не имел, что здесь у вас творится, – ответил тот. – Я просто не хотел, чтобы она нарвалась на пулю или чтобы из-за нее пристрелили вас или Коула. Если бы ее убили, сама была бы виновата, но, раз она ваша сестра, я подумал, что надо попытаться спасти ее.
Шеннон молчала, все еще глядя на Зика. Потом отвернулась, плечи ее затряслись, она расплакалась.
Кристин хотела подойти к сестре, но Коул остановил ее. Малакай осторожно попытался оттянуть Шеннон в сторону.
– Ну же, все кончено. Все позади, – грубовато проговорил он. – Чего теперь распускать нюни?
Шеннон моментально перестала плакать и только хлюпала носом. Малакай протянул ей носовой платок, она вытерла лицо и кивнула в знак благодарности.
– Я никогда не распускаю нюни… Вы… неотесанный дикарь!
– Ну, хорошо! Пора приниматься за дело.
– За дело?
– Есть раненые. Им нужна помощь. Конечно, если вы, черт возьми, не слишком слабонервная и изнеженная девица, чтобы помочь людям, которые готовы были умереть, спасая вашу жалкую жизнь.
– Жалкую?
– Идите же!
– Я иду, Малакай Слейтер! Иду, потому что они хорошие люди, пусть и мятежники! Я иду к ним, потому что сама так решила, и я никогда-никогда не стану делать что-либо только потому, что вы мне велели! Вам ясно?
Она тряхнула золотистыми локонами и с самым независимым видом прошла мимо него. Ее уход был бы великолепным, если б не одна деталь. Малакай отвесил ей звонкий шлепок пониже спины, когда она проходила мимо него. Шеннон взвизгнула и наотмашь стукнула его по лицу. Малакай поймал ее за локоть и повернул к себе, лицо его выражало самую лютую ненависть.
– Малакай, пожалуйста, она моя сестра! – мягко напомнила Кристин.
Он медленно разжал руку и отпустил Шеннон.
– Вот уж спасибо! Как вы добры, сэр! – затараторила Шеннон и, больно стукнув его по голени ногой, выскочила за дверь.
Кристин не смогла сдержать улыбки, Коул засмеялся, и Гейб тоже последовал примеру отца. Далила смеялась вместе с ними, потом, спохватившись, воскликнула:
– Самсон! Мой муж… О, мистер Слейтер!
– В амбаре, – быстро проговорила Кристин, глядя на Коула. – Он был еще жив…
Коул немедля бросился туда, Далила за ним. Кристин тоже пустилась бежать, но, оказавшись на крыльце, остановилась как вкопанная, увидев ужасную картину.
Везде были разбросаны тела. Люди в серой униформе собирали их, оттаскивали в сторону. Какой-то молодой человек кивнул ей. Кристин видела, что он смертельно устал. Она глотнула воздуха и, подбежав к нему, схватила его за руку.
– Спасибо вам. Спасибо, что пришли. Он улыбнулся и приподнял шляпу.
– Я пойду куда угодно за полковником Слейтером, мэм. Я так рад, что мы успели вовремя.
Его ждала тяжелая работа, и он откланялся. Кристин услышала, как кто-то зовет, просит пить. Поспешив к колодцу, она увидела там одного из солдат Коула, сжимавшего рукой плечо и пытавшегося встать на ноги.
– Сейчас, сейчас! – прошептала она, зачерпывая воду. Гейб засмеялся. Он, видимо, подумал, что с ним играют.
– Спасибо, мэм, – поблагодарил солдат. Он поморщился, и Кристин увидела пулю, застрявшую у него в плече.
– Помогите мне! – позвала она.
Раненого подняли и отнесли в дом, в гостиную, которая уже превратилась в лазарет. Люди Коула кипятили воду, рвали простыни на бинты, оказывали помощь раненым. Гейб отказался засыпать, так что Кристин соорудила в гостиной маленький манеж, оставила его там и занялась ранеными. Ей помогали Шеннон и Далила. Опасаться за жизнь Самсона причин не было, да и сам он, не желая сидеть без дела, вскоре присоединился к женщинам. Надо было убрать тело Зика Моро из дома. Шеннон, увидев мужчин, выносящих труп, закричала:
– Пожалуйста, пожалуйста! Прошу вас! Не хороните этого человека на нашем ранчо!
– Мисс Маккайи…
– Пожалуйста, пусть грифы растерзают его, пусть его загрызут волки, только прошу вас, не хороните его в нашей земле.
И тогда несколько солдат взяли телегу и, погрузив на него Зика и тела других бушхокеров, повезли их куда-то прочь от ранчо.
Пита, несколько убитых из отряда Коула и солдат, охранявших ранчо, которых перестреляли бушхокеры, похоронили на семейном кладбище, рядом с могилами отца и матери Кристин.
К вечеру большая часть следов схватки была убрана. Далила приготовила вкусный и обильный ужин.
В десять часов вечера они услышали скрип повозки. Коул только что кончил ужинать и потягивал бренди на крыльце. Гейбриэла уложили спать, и Кристин сидела у ног Коула, слушая печальную мелодию, которую кто-то из солдат выводил на губной гармошке.
Кристин почувствовала, как Коул напрягся. Затем вспомнила, что он везде расставил караулы, и откуда-то из темноты донесся клич мятежников. Повозка приближалась.
– Что это, Коул? – шепотом спросила Кристин.
– Это сюрприз, – ответил он, сжимая ее плечо.
Она спустилась с ним во двор.
– Кристин… Шеннон… – раздался тихий голос из повозки.
– Мэтью! – Кристин бросилась к нему.
– Осторожно, сестричка, не задуши меня, я все-таки ранен!
– О, Мэтью! – Шеннон мчалась к повозке со всех ног.
Мэтью внесли в дом и уложили в его ком нате.
– Кристин! – Он потянул ее к себе. – Кристин, скоро сюда нагрянут янки. Они увидят, что майор Эмери и их солдаты убиты. Они, конечно, обрадуются, что Коул со своими людьми успел вовремя и спас вас, но война еще не кончена. Им придется либо взять Коула в плен, либо устроить тут сражение, и тогда снова будут гибнуть люди. Совершенно бессмысленно гибнуть… Возможно, они герои, и на той, и на другой стороне, но разве это важно? Ты меня понимаешь, Кристин?
Нет, она его не понимала. Или, может быть, понимала, но не хотела соглашаться с тем, что он говорил. Она не вынесет, если ее муж так скоро снова уедет.
– Пойми, Коул все еще считается вне закона. Теперь еще боле, чем раньше.
– Но почему?
– Он должен был тебе сам объяснить. Главное одно: ему необходимо уехать сегодня ночью, сейчас!
Кристин почувствовала, как слабеет.
– Спасибо, Мэтью, – только и могла сказать она.
Кристин погасила лампу и вышла. С мгновение она колебалась, прислонившись спиной к закрытой двери.
Спустившись вниз, она обнаружила собирающихся к отъезду солдат. Похоже, они знали, что оставаться здесь для них небезопасно. Врач из отряда Коула, который так заботливо ухаживал за братом Кристин, теперь проверял повязки и накладывал раненым солдатам свежие. Увидев молодую женщину, он улыбнулся:
– Ваш брат скоро поправится. Старайтесь держать рану в чистоте. Не используйте дважды один ватный тампон или губку, когда будете промывать рану. Я все больше убеждаюсь, что инфекция именно так попадает в рану. Похоже, мы больше следим за санитарией, чем эти синебрюхие. – Он помолчал, вид у него был усталый. – Ваш брат – хороший человек. Берегите его.
– Спасибо вам, капитан Торнбилл, – поблагодарила Кристин. Он уже повернулся, чтобы уходить, но она остановила его, легко дотронувшись до его руки. – Капитан, вы уверены, что эти люди могут отправиться в путь?
– Самые тяжелые ранения получили янки, которых мы нашли в доме для прислуги, а им не нужно никуда уезжать. У моих людей – у одного перелом ноги, у другого сломана рука, у нескольких ранения в плечо, и двое с сотрясением мозга. Они смогут ехать в повозке. – Капитан помолчал, печально глядя на нее. – Миссис Слейтер, уж лучше трястись в повозке, чем оказаться в плену у янки. Я не из тех, кто говорит, что янки мясники, но я слышал мало утешительного о лагерных тюрьмах, будь то лагеря янки или же конфедератов.
Здоровые солдаты прошли мимо нее, готовые к отъезду. Коула нигде не было видно. Малакай подошел к Кристин сзади и обнял ее за плечи.
– Надеюсь, Коул не станет возражать, – сказал он и поцеловал ее в щеку. – Черт возьми, мне все равно, даже если он и будет возражать! – И он снова поцеловал ее. Кристин не заметила, что слезы текут по ее щекам, пока он не вытер их.
– О, Малакай…
– Все хорошо. Мы не уйдем далеко отсюда.
– Мы будем совсем близко. – Это сказал Джейми. Он подошел, обнял Кристин и тоже поцеловал в щеку. – Берегите себя, сестренка, слышите?
Она кивнула, не в силах произнести ни слова.
– Коул…
– Коул здесь, – проговорил ее муж. Слезы застилали ей глаза и мешали смотреть. Он обнял ее. – Ну же! – прошептал он, целуя ее. – Прекрати! Ты не можешь провожать моих братьев со слезами на глазах!
– Твоих братьев?..
Она резко повернулась. Коул смотрел по верх ее головы. Малакай дотронулся до своей шляпы и улыбнулся, Коул ответил ему улыбкой. Малакай и Джейми вышли.
– Я сегодня не уезжаю, Кристин, – помолчав, сказал Коул.
– Что? – прошептала она.
Тут они услышали, как Шеннон ласково прощается с Джейми и не так ласково – с Малакаем. Коул усмехнулся, Кристин тоже понимающе улыбнулась. Ее глаза искали его взгляд. Дверь открылась, и появилась Шеннон.
– О, простите! – пробормотала она.
Ни Коул, ни Кристин не обернулись. Они слышали, как Шеннон на цыпочках прошла в гостиную и осталась там с раненым солдатом-юнионистом.
Какой он красивый, подумала Кристин, глядя на Коула. Он самый красивый на свете. Похудел, седые пряди серебрятся в волосах, поблескивают в бороде, но и они были красивыми. Они так гармонировали с серебристым цветом его глаз…
– Коул, – горячо зашептала Кристин, – тебе надо уезжать! Мэтью сказал, что ты вне закона…
– Они не знают, что я здесь. Все мои люди ушли. Мою лошадь захватили с собой. Они знают, как раствориться в ночи. А я останусь здесь, с моей женой.
– О!..
– Если она примет меня.
– Коул… – Кристин дотронулась до его щеки, нежно провела пальцами по бороде. – Она примет тебя!
Коул взял ее руку и стал целовать пальцы. Молча поднял Кристин на руки и внес в их спальню. Там он остановился, прислонившись к двери. Кристин, улыбаясь, смотрела на него.
– Никогда не думал, что мы сейчас будем вместе, – прошептал он.
– Но мы вместе, – сказала она.
– Да, мы вместе.
Он опустил ее на ноги. Кристин потянулась к его шляпе и бросила ее на пол, отстегнула кобуру, старательно расстегнула мундир и форменную рубашку; когда она увидела его голые плечи и грудь, сладостное чувство ожидания захлестнуло ее. Ее пальцы стали вдруг неловкими, дрожь волнами прошла по телу. Она прошептала его имя, прижалась губами к его груди, нашла пульсирующую жилку у основания шеи. Он поймал ее губы и поцеловал страстным, голодным поцелуем, он упивался ею, ощущая, как подкатывают и захлестывают его горячие волны страстного желания. Кристин почти не дышала, когда он отпустил ее из объятий и стал расстегивать пуговицы ее платья. У него тоже тряслись руки, но вскоре платье упало на пол, за ним последовала рубашка и нижние юбки, оставались еще чулки и туфли, но Коул поднял Кристин и понес к кровати, остановившись взглянуть на Гейбриэла, сладко спавшего в своей кроватке в углу комнаты.
Коул опустил ее на кровать, и сам упал рядом. Пальцы Кристин гладили его голову. Он застонал и стал снова и снова целовать ее губы, грудь, лаская языком соски.
– О, Коул! – Желание будто молнией пронзило ее всю… Она чувствовала на себе тело Коула, его нежные и требовательные прикосновения, видела его глаза, смотревшие в ее глаза, жадно смотревшие на ее тело… Она ощущала, как желание растет в нем, превращается в грозу, готовую вот-вот раз разиться.
Он целовал ее живот, гладил бедра, легко касался золотистого треугольника между ног. Потом ловко снял с нее туфли, чулки и под вязки. И снова оказался на ней, языком прокладывая жаркую дорожку от ее шеи к ложбинке между грудями, ниже, к пупку, и еще ниже, к самому очагу, где уже разгоралось жаркое пламя…
Коул на секунду остановился. Кристин открыла глаза, а он застонал и спрятал голову у нее на груди.
– Как я люблю тебя, Кристин, как я люблю!
– Коул, – прошептала она, крепче прижимаясь к нему. – Пожалуйста…
Он отодвинулся от нее:
– Ну?
И тут она поняла, чего он хочет. Прильнув к нему, Кристин заговорила:
– Коул, я всегда буду любить тебя! Я так люблю тебя! Я даже не предполагала, что могу так любить, я боялась, я знала, что ты ни когда не любил меня.
– Я тоже не думал, не осмеливался поддаться чувствам, – тихо проговорил он.
– Скажи это еще раз, – попросила Кристин.
– Я тебя люблю. Я тебя люблю, Кристин Маккайи-Слейтер, и клянусь, буду любить до конца моих дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32