И они пытаются разобрать слова монаха. Сегодня он пробормотал, что заговор – в животах у обедневшего дворянства. Любопытное замечание. Затем закричал, как безумец, что его мать купили за жалкие дукаты. Никто не понимает значения его слов.
46. [Бернардо Лоредан. Письмо Пандольфо, зашифровано:]
Пандольфо,
Да будет мое предупреждение услышано. Торопиться не в наших правилах. Если ты предпримешь хоть какие-то действия, я выступлю с разоблачениями и умру. Он должен быть сброшен на колья. Даже с сотней или тысячей людей тебе не удастся его спасти. Или ты уже распростился со своим рассудком? Спрятаться в нижнем городе? А как вы выберетесь оттуда? Вас всех уничтожат. Во имя Господа, послушай. Монах слеп, безумен и никогда не сможет ходить. Что вы собираетесь спасать? Несчастный мешок с костями. Самое лучшее в нем уже отлетело и более нам не принадлежит. Он принадлежит Господу. Обними своих людей и помолитесь о наступающем дне. Берн.
47. [Совет Десяти. Протокол заседания:]
Промежуточный доклад по делу о заговоре Третьего Города [выборочно]
7 октября. 1529 год от Рождества Господа нашего.
8 течение трех прошедших недель мы разоблачили и уничтожили секту заговорщиков, организованную с дьявольской изобретательностью и известную под названием Третий Город. Есть основания полагать, что она появилась около двенадцати лет назад. Начало истории покрыто мраком…
Целью этой секты, тайного братства, было разрушение верхнего города и расселение всех жителей, как венецианцев, так и иностранцев, на одном уровне. Для достижения этой цели они были готовы истребить дворянство. Они утверждали, что, лишая нижний город солнечного света, мы попираем законы Бога и Природы. Бога, потому что свет есть знак Его присутствия. Природы же – по двум причинам: ибо все животные на земле [и т. д. ]…
Мы заявляем, что во всех городах существует естественное и неизбежное разделение людей: на мужчин и женщин, молодых и старых, богатых и бедных, господ и слуг, правителей и подчиненных, умных и глупых… Посему наши предки построили второй город [и т. д. ] …Однако положение в нижнем городе таково, что его обитателям никто не запрещает выходить на освещенные окраины, к тому же там есть несколько открытых площадей.
План заговорщиков состоял в том, чтобы поднять волнения в наших владениях на материке, дабы армия отправилась туда, а затем схватить и убить [и т. д. ]…
Заговорщики утверждали, что Третий Город начался как мистическая религиозная секта… Это утверждение служило лишь гнусной приманкой в сети их интриг. Единственная цель их существования состояла в том, чтобы разрушить верхний город при помощи молитв и пушек, и молитвы были только предварительным этапом… Паучья сеть малых групп контролировалась тайным советом в центре, все решения передавались лидеру группы… каждый член носил с собой быстродействующий яд, чтобы проглотить его в момент ареста… некоторые из них принадлежали к святым орденам. Это была неуклюжая, беспорядочная масса людей, но в центре ее находилась загадочная и влиятельная верхушка, и посему секта была чрезвычайно опасна… Главный заговорщик, брат Орсо Венето, был казнен сегодня утром.
Полный доклад будет представлен завтра.
48. [Вендрамин. Дневник:]
VII октября. Брат Орсо Венето, заговорщик. Казнен на рассвете. Десять решили отойти от традиции. Вчера на Большом канале появились два герольда и пронеслись потом по всем закоулкам верхнего и нижнего города. Мы были удивлены. Звуки трубы сопровождали их путь. Они объявили, что главный предатель должен быть казнен сегодня на рассвете. Брат Орсо. Я был там. Не каждый день увидишь казнь доминиканца. Кроме того, я не мог избавиться от одного видения – от зрелища их религиозного совокупления с Лореданой, не знаю, почему я пишу «религиозного». Поэтому я встал до рассвета и отправился к платформе. Только двести зрителей подпустили поближе. Я посчитал их: семь членов Совета Десяти, трое советников герцога, два прокуратора, многие сенаторы, а также Контарини, Лореданы, Морозини и люди из кланов Мочениго, Дандоло, Гримальди, Барбариго, Пезаро, Вениеров, Джустиниани и Пизани. Толпа зевак из бедных дворян тоже стояла рядом.
Брата Орсо привезли на телеге, запряженной двумя черными лошадьми. Занималась заря. Вдали звонили колокола. Все молчали. Никто не выкрикивал оскорблений. На него не стали надевать глухой капюшон, потому что его ослепили еще три дня назад. В глазницах черным запеклась кровь. Это и было его капюшоном. Лицо вымыли. Вокруг тонзуры все еще торчали густые волосы. Его руки были соединены в молитве. Разбитые губы шевелились. Он знал, что происходит. Я видел, как пятеро или шестеро крестились. Двое из них, прикрытые масками, преклонили колени. Какой-то подонок плюнул в направлении монаха, и это выглядело некрасиво, но Алвизе Вениер осадил идиота. Признаюсь, что на мгновение я почувствовал скорбь по брату Орсо, пусть он и хотел нас всех убить. Даже в его ужасном состоянии я видел, что он привлекателен. Незаконнорожденный, но, как мне сказали, с прекрасным образованием и хороший оратор. Говорят также, что в девятнадцать лет он уже преподавал философию в Болонье. Что на него нашло? Легковерные, а таких много, полагают, что его соблазнил сам дьявол.
Казнь. Раздробленные ноги брата Орсо связали некрепко. Палач и его помощник, дюжие парни, подняли его. Он не сопротивлялся. Они поднесли его к краю обнесенной парапетом платформы. Я стоял поблизости. Он возвысил голос в молитве. Я напряг слух. Его последние слова были поразительны. Записываю их здесь. Возможно, он уже достаточно помолился. Когда палачи подняли его над головами, чтобы сбросить на утыканную кольями площадку, я не поверил своим ушам. Один ли я слышал это? Он едва слышно повторял нараспев одно только имя: Лоре-да-на, Лоре-да-на. Я не сводил с него глаз, пока он падал вниз. Раздался мерзкий хруст и крики. Наклонившись, я увидел толпу жителей нижнего города, собравшихся у ограды. Они смотрели на проткнутое тело и на нас, стоящих наверху. Я слышал, как выкрикивают его имя. До нас доносились отзвуки приглушенных криков и молитв. То там, то тут дерзко вскидывались кулаки. Некоторые из нас спустились по ближайшей лестнице в мрачные пределы нижнего города и подошли к утыканной кольями площадке. Минуту в зловещей тишине я смотрел на это ужасное зрелище. Ноги монаха вывихнулись из суставов. Какими, однако, увечными могут быть наши тела! Какими странными могут быть лица! Я думаю, что в аду для нас не придумано ничего нового. Стражники рассеяли толпу из нижнего города. Слишком многие продолжали выкрикивать имя брата Орсо. Они его знали. Это было очевидно. Говорят, он работал среди них, среди бедняков. Некоторые не побоялись подойти к нам и сказать, что ничего не ведали о его делах в верхнем городе. В нижнем городе он был добрейшим и мягким человеком. Это меня очень рассердило, но я ничего не ответил. Альберто Джустиниани в ярости повернулся к ним. Он сказал им, что брат Орсо был опаснейшим, кровожадным преступником. Стоял во главе банды преступников, которые планировали убить лучших людей города. Оборванцы слушали неохотно и отошли, что-то бормоча. Я понял, что они не поверили словам Альберто. Или не придали им значения.
Позже в тот день. Совету Десяти пришлось выставить стражу вокруг тела брата Орсо. Несмотря на кровь и обломки костей, жители нижнего города хотели прикоснуться к его телу. Потрогать его руками. Как это объяснить? Еще хуже, некоторые имели бесстыдство заявить, что хотят взять клочок его одежды. Некоторые выразили желание получить прядь его волос или что-нибудь другое с его тела. Это подстегнуло остальных, и они стали называть его святым. Святым! Такова глупая вера и невежество простых людей. Совету Десяти пришлось прислать солдат. Ревущую толпу наконец рассеяли. Вокруг площадки выставили стражу.
Забыл сказать. Брат Орсо принял смерть в новой доминиканской рясе. Свежие черно-белые одежды бросались в глаза. Это дело рук Десяти. Они решили выставить напоказ цвета этого Ордена. И тому есть причины. Они хотят преподать урок этим трусливым, двуличным монахам. Доминиканцы сделали все, что могли, чтобы откреститься от брата Орсо. Еще бы. И все же они отказались отвечать на вопросы, заданные Советом. Переложили всю вину на Рим. У них хватило дерзости утверждать, что только они сами могут судить преступного монаха. И это лучшие умы Церкви? Помоги нам Господь!
49. [Совет Десяти. Протокол заседания:]
9 октября. 1529 год от Рождества Господа нашего.
Уведомление: Для наших преемников по службе.
Magnifia domini obseruandissimi , мы бросаем взгляд на несколько лет вперед и выступаем с этим благоразумным замечанием.
Среди дворянства начинается раскол. Разногласия вызваны деятельностью Третьего Города и фигурой брата Орсо. Кто не знает, что города и государства часто достигают расцвета, а затем приходят в упадок? Кто не помнит о том, что время смывает все? Что случилось с Персией, Афинами, Александрией и Римом? Разве евреи не разметаны по всему свету? Где сейчас Ганнибал, где Тамерлан? Наши праотцы построили верхнюю Венецию в ознаменование своего торжества. Мы царили в Средиземноморье, наши корабли бороздили все моря, на Востоке мы не боялись ничего, а наши рабочие, матросы и торговцы делали все, что мы говорили. Все ли осталось по-прежнему?
Некоторые наши достопочтенные сограждане убеждены, что новый век принес новые и необычные нужды. Они указывают на поток ереси из Германии, на разграбление Рима [1527] и на варварские иноземные войска, расположившиеся по всей Италии. Полагают, что мы живем во время перемен. Тем не менее мы хотим напомнить этим господам, что, несмотря на все их обвинения, Совет Десяти по-прежнему остается гарантом их мира и спокойствия. Если подтвердится, что темное сердце нижнего города немногим лучше зловонной пещеры и ада земного, тогда мы, безусловно, станем рассматривать возможные реформы. Потребуется тщательное расследование. Главы нашего государства должны будут продумать конкретную программу действий. Однако не стоит увлекаться. За одну ночь ничего не делается, и любые изменения, если они будут одобрены, потребуют времени, большого мужества и еще больше денег – гораздо больше, чем имеется сейчас в нашей казне. Но любые подобные замыслы и планы – обратите на это внимание – должны исходить от дожа, Сената и Большого Совета. Таков венецианский закон. С каких это пор реформы стали заботой Совета Десяти?
Наши критики среди знати тайно обвиняют нас в невежестве, жестокости и фанатичной преданности устаревшим идеям. Не ослепли ли они? Разве они не видят, что первейшей заботой любого правительства является поддержание гражданского порядка и защита жизни и собственности граждан? Разве не для этого существует Совет Десяти? Третий Город едва не приставил свои ножи к нашим глоткам, и у них были вооруженные люди за границей. Опасность сохраняется. Поэтому наша насущная необходимость остается прежней: обезоружить и казнить всех потенциальных убийц, все еще скрывающихся во тьме. И это самое неподходящее время для колебаний или страстных споров о правах дворян. Что за мысль! В сложившихся обстоятельствах только предатель или дурак пошел бы на уступки и переговоры.
50. [Фальер. Тайная хроника:]
Через два дня после казни брата Орсо Лореданы вновь оказались в центре животрепещущих городских сплетен, на этот раз в связи с историей их славной своей чувственностью госпожи. Вот каковы факты.
Девятого октября 1529 года, под покровом ночи, госпожа Лоредана покинула монастырь, в который была помещена по настоянию Совета Десяти, и устремилась по улицам верхнего и нижнего города. Сперва ее заметили над отвратительной площадкой, высоко над кольями, откуда, казалось, она хотела броситься вниз на тело своего мертвого любовника. Что за любовное единство настало бы тогда! Затем она пробралась к телу и каким-то образом очутилась рядом с ним. Она неистово пыталась освободить его от кольев, но была схвачена особым отрядом стражников. Те доложили, что женщина казалась одержимой. Когда я в частном порядке общался с их капитаном, он сказал мне, что она оказывала такое сопротивление, что стражники были вынуждены применить силу, и пока они пытались ее усмирить, юбки Лореданы задрались, и все увидели ее ноги. Это зрелище так возбудило двоих иноземных солдат, что капитану пришлось защищать ее от изнасилования armata manu . Позже эти двое сочинили песню о ее прекрасной попке. Им повезло, что они не зашли в этом деле слишком далеко, иначе Совет Десяти потребовал бы их головы. Хоть вдова и безумна, она оставалась одной из Лореданов.
Позже, во время длительного допроса, она объявила Совету Десяти – тихим, но безумным голосом, – что состояла в тайном браке со своим доминиканцем и хотела бы умереть вместе с ним. Она просила, чтобы ее сбросили на те же колья, чтобы ее тело соединилось с его останками. Все присутствующие были потрясены, глядя на эту погибшую женщину с беспокойными руками и ничего не видящими глазами.
[Опущено]
Я должен быть чрезвычайно благодарен госпоже Лоредане Контарини – ведь она так эффектно поспособствовала мне в отмщении Лореданам. Изображение ее дырки следовало бы добавить к их гордому гербу в качестве нового элемента. И пусть он станет предметом их публичной гордости!
51. [Вендрамин. Дневник:]
IX октября. Да будет проклят этот злосчастный дневник! Еще одно постыдное происшествие.
Вчера ночью кузина Лоредана сбежала из своего монастыря. Никто не знает как. Та часть монастыря, в которую ее поместили, заперта день и ночь. Ее окружает отвесная стена в четырнадцать футов высотой. Тяжелая внешняя дверь была заперта на засов. И все же она выбралась оттуда, переодевшись в чужое платье. Ее побег был тщательно подготовлен кем-то вне монастыря. Это могли сделать только наши враги. В любом случае, оказавшись за стенами монастыря, она пошла в нижний город. По пути она не встретила никаких препятствий. Но потом она добралась до помоста с кольями, где все еще лежало тело брата Орсо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34