К сожалению, бедное дитя слишком похожа на Эмили, так что у нее не много шансов на удачную партию, даже имей она хорошее приданое, чего, естественно, у нее нет. Не то что Гиневра! Она превратилась во всеобщую любимицу. Денег за ней, правда, тоже давали маловато, зато девушка была настоящий бриллиант чистейшей воды, притом очень бойкая. Некоторые, вероятно, находили ее чересчур своевольной, но лично я терпеть не могу неискренних жеманных девиц, которых ныне так много развелось.
– Ее имя не связывали с каким-нибудь скандалом?
– Ни об одном не слышала.
– Неужели? Красивая, бойкая женщина двадцати одного года, вышедшая за больного старика шестидесяти семи лет? И даже намека не было на молодого любовника?
Само предположение, казалось, оскорбило тетушку.
– Решительно заявляю, что нет. Пусть леди Гиневра отличалась упрямством и оригинальностью поведения, но она не была бесстыдной потаскушкой, как это выглядело, насколько я слышала, в прошлую среду в Павильоне. Она сознавала, чего ждут от женщины ее статуса, а только ничтожная тварь может позволить себе подобную выходку до того, как ей удалось подарить своему господину наследника.
Себастьян неторопливо отпил глоток вина.
– Так ты говоришь, у нее есть сестры?
– В живых осталось только две, причем от разных матерей. Младшая, должно быть, все еще учится в Уэльсе. Но ты, возможно, знаком со старшей, Морганой. К сожалению, она никогда не отличалась красотой (с Гиневрой не сравнить), а нрав у нее, как у ротвейлера. Поразительно, как она вообще умудрилась выйти замуж, не говоря уже о том, что так удачно.
Себастьян улыбнулся.
– И кого же она подцепила?
– Лорда Куинлана. Разумеется, он всего лишь барон, а не маркиз, и денег у него гораздо меньше, чем у Англесси, даже сравнивать нельзя, но тем не менее. До тех пор, пока Гиневра не нашла себе такую блестящую партию, считалось, что Моргана очень хорошо устроилась. Владения Ателстона никогда не были особенно обширны, да и управлять ими он мог бы получше. Ни одна из дочерей не получила большого приданого. Полагаю, Ателстон отписал все, что имел, мальчику.
И вновь в ее словах скрывался намек на далекое от идиллии детство. Какая враждебность, должно быть, царила в детской особняка на побережье Уэльса, куда часто наведывалась смерть, подумал Себастьян; три девочки от трех разных матерей, старшая – злая дурнушка, средняя – веселая и красивая. Ему внезапно очень захотелось послушать, что скажет Моргана о своей сестре.
– Где я смогу завтра ее отыскать? – спросил он. – Я имею в виду леди Куинлан.
Тетушка Генриетта опустила подбородок на мясистую грудь, так что еще больше стала похожа на Гендона.
– Дай подумать. Моргана вообразила себя чем-то вроде ученой дамы – не пропускает ни одной лекции в Королевской академии и без конца талдычит об электрических токах, паровых машинах и прочей ерунде. Скорее всего, она будет присутствовать при подъеме на воздушном шаре, о котором мы столько наслышаны.
– Где же состоится этот подъем?
– Господи боже мой, откуда мне знать? – Осушив бокал, она отставила его и поднялась из кресла. – Тебе пора. Мне еще нужно успеть на званый вечер.
Себастьян стоял в пустой ложе театра Ковент-Гарден и наблюдал из тени, как на сцену выпорхнула Кэт в роскошной королевской диадеме и полупрозрачном наряде шекспировской Клеопатры. Он знал, что она не может его увидеть. И все же Кэт, должно быть, почувствовала, что он там, ибо на секунду замерла и, повернув голову в его сторону, улыбнулась ослепительной улыбкой, которая предназначалась только ему одному.
Девлин простоял в ложе несколько минут, просто ради удовольствия видеть ее. Но прежде чем занавес опустился на антракт, виконт прошел за кулисы. Он начал беспокоится, куда запропастился Том, и решил расспросить Кэт, не видела ли она мальчишку. Но, протискиваясь сквозь толпу дам полусвета и строивших им глазки городских щеголей, он увидел, что по коридору слоняется маленький мальчик в полосатой ливрее.
– Где ты был, черт возьми? – строго спросил Себастьян, схватив тигра за воротник. – Я уже собрался послать гонцов по всем караулам, чтобы узнали, не сидишь ли ты в кутузке.
Том крепче сжал бумажный коричневый пакет.
– Я ждал, пока закончат чистку костюма мисс Кэт.
– Чистку? – грозно переспросил Себастьян.
– Он совсем как новенький, клянусь, – поспешно добавил мальчик. – Почти.
– Почти?
Том совсем сник.
– Лучше бы я выбрал яблочный.
ГЛАВА 17
Общественная палата на Куин-Сквер отличалась от аналогичного учреждения на Боу-стрит с его знаменитым и «бегунами», патрульными и внушительным блеском, сохранившимся со времен Филдингов. Но пост главного мирового судьи на Куин-Сквер вполне устраивал сэра Генри Лавджоя.
Лавджой, серьезный человек, оставался безучастным к славе, и к блеску. Вдовец, к тому же последние десять лет бездетный, он решил в свои преклонные лета посвятить остаток жизни общественной службе. Будь сэр Генри католиком, он, скорее всего, пошел бы в священники. А так он стал судьей, отдаваясь новому делу с почти религиозным пылом, заставлявшим его каждое утро появляться в своем офисе на Куин-Сквер еще до восьми часов.
Воздух в ту субботу был прохладен и благословенно чист благодаря сильному ветру с востока. Остановившись на хорошо освещенном углу, как раз напротив общественной палаты, Лавджой купил плюшку у мальчишки-разносчика, а затем замешкался, так как его внимание привлек высокий молодой человек в элегантной треуголке и накидке, который пробирался сквозь толпу уличных торговцев и молочниц.
– Как вы сегодня рано, милорд, – сказал Лавджой, когда с ним поравнялся виконт Девлин.
Обитатели Мэйфера редко покидали свои дома до полудня. Но потом, взглянув на вечерний наряд виконта, Лавджой понял, что вряд ли юноша добрался до своей постели вчера ночью – во всяком случае, если он и добрался до постели, то явно не до собственной, решил шокированный судья после минутного раздумья.
Странные янтарные глаза молодого человека зажглись слабым блеском, словно он проследил за ходом мыслей Лавджоя и его позабавило неодобрение судьи. Но его веселость быстро исчезла.
– Вы слышали о том, что в Павильоне обнаружили тело маркизы Англесси?
– А кто об этом не слышал? – отозвался Лавджой, пока виконт подстраивался к его шагу и они вместе пересекали площадь. – И вот что я вам скажу: мне не нравятся некоторые слухи, которые до меня доходят. Все это может привести к беде. К большой беде. Королевскому семейству подобный скандал сейчас совершенно не ко времени.
Лавджой покосился на своего спутника, но лицо Девлина оставалось невозмутимым. Либо он не слышал разговоров о так называемом Ганноверском проклятии, либо решил, что будет мудрее их не комментировать. Вместо этого он сказал:
– Я узнал, что Гиневра Англесси покинула свой дом на Маунт-стрит в среду утром в наемном экипаже.
Лавджой остановился как вкопанный.
– Вы хотите сказать, она была здесь? В Лондоне?
– Именно так. Самое вероятное, что ее и убили здесь.
– Боже милостивый! Где?
– Не знаю. Было бы неплохо, если бы я мог поговорить с кучером. Лакей не может припомнить номер экипажа, но ему кажется, будто бы кучер был из Йоркшира.
Лавджой вздохнул со стоном.
– Вы хотя бы представляете, сколько в городе кучеров наемных карет родом из Йоркшира?
– Нет. Но надеюсь, вы представляете.
Судья пытливо взглянул на красивого худощавого молодого вельможу.
– Зачем вы в это ввязываетесь?
Девлин округлил глаза, изображая искреннее удивление.
– Если я правильно помню, это ваша идея, что я могу оказаться полезным в таком деликатном деле.
– Вы сами рассказывали мне, якобы взялись за расследование прошлогодних убийств из сугубо личного интереса. Так каков ваш интерес в деле об убийстве леди Англесси?
– У меня есть причины.
– Угу. Это-то меня и пугает.
Наклонив голову, чтобы скрыть улыбку, виконт повернулся и собрался было уйти, но, сделав шаг, остановился.
– Вы ведь интересуетесь научными достижениями?
Лавджой гордился тем, что с усердием следил за развитием науки. Но он не знал, откуда Девлину стало об этом известно.
– Да. А что?
– Вы, случайно, не знаете, где сегодня будет проходить подъем на воздушном шаре?
Подъем на воздушном шаре должен был состояться тем же утром, в одиннадцать часов, на Сен-Джордж-Филдс, на южном берегу Темзы.
– Темное это дело, – изрек Том, когда они подъезжали к лугу и над вершинами деревьев уже виднелись полотнища красного и желтого шелка, начинавшие принимать форму шара. – Людям природой не дано летать среди облаков.
Себастьян рассмеялся и передал мальчишке поводья.
– Держи экипаж подальше от толпы. Я слышал, эти аппараты иногда загораются, что вызывает панику.
Том деловито кивнул.
– Об этом, ваша светлость, можете не волноваться. Я и близко не подъеду к этой штуковине.
Продолжив путь пешком, Себастьян с трудом протолкнулся на поле. Поглазеть на воздушный шар собралась пестрая толпа: господа в цилиндрах и дамы с зонтиками вперемежку с принаряженными торговцами и обычной шушерой – ворами, головорезами и карманниками. Прохладный утренний ветерок утих, день обещал быть тихим и жарким. Торговля пивом шла бойко, из бочонков поднимался густой аромат солода и смешивался с запахом травы, нагретого газа и разгоряченных, тесно прижатых друг к другу тел.
Виконт нашел Моргану, сводную сестру Гиневры Англесси, недалеко от ревущей топки, медленно заполнявшей газом шелковый чехол. Высокая костлявая женщина с длинным, резко очерченным лицом и веснушчатой кожей, Моргана не обладала ни округлыми формами сестры, ни обаятельными манерами. Она пришла в сопровождении камеристки с топорным лицом, отдавая дань приличиям, хотя Себастьяну показалось, будто Моргана Куинлан принадлежит к тому типу женщин, которые сами способны постоять за себя.
– Прошу прощения. Леди Куинлан, не так ли? – произнес Себастьян, приподнимая шляпу. – Не подскажете ли мне имя джентльмена, совершающего сегодняшний подъем на шаре?
– Этот «джентльмен» на самом деле дама, – ответила леди Куинлан, указывая на миниатюрное, смахивающее на птичку создание в шляпе с пером и узкой юбке, которое металось вокруг плетеной корзины и проверяло крепежные канаты, удерживавшие аппарат на земле, – знаменитый французский воздухоплаватель Мадлен-Софи Бланшар. Вам нет необходимости притворяться, милорд. Я знаю, вы расследуете обстоятельства смерти моей сводной сестры. – Она улыбнулась с каким-то мрачным удовольствием при виде краткого замешательства своего собеседника, а потом добавила: – Мне рассказала леди Портланд.
Себастьян, запрокинув голову и прищурившись от солнца, наблюдал, как шар наполняется горячим воздухом, блестя на фоне ярко-синего неба цветным шелком.
«Гиневра с детства дружила с моей женой Клэр», – упомянул в разговоре Портланд. Вполне логично, что леди Портланд поддерживала отношения и с сестрой Гиневры.
– Ума не приложу, чем, по-вашему, я могу помочь, – продолжала леди Куинлан, как и Себастьян, не сводившая глаз с вздымающегося над их головами шелка. – Мы с Гиневрой никогда не были близки, даже в детстве.
Он перевел взгляд на собеседницу.
– Разве между вами была такая большая разница в летах?
Она пожала плечами.
– Три года, а это немало, если речь идет о детях. Будь мы даже погодками, то все равно вряд ли бы сдружились. У нас с ней было мало общего. Лично я всегда интересовалась науками, а вот Гиневра… – Она помялась немного, потом сухо закончила: – Гиневра – нет.
– Что же интересовало леди Гиневру?
– Скалы над морем. Отцовские лошади. Заброшенные шахты среди холмов за Ателстон-Холлом… в общем, все, кроме сведений, которые можно почерпнуть из учебника. Она скиталась по полям, словно дитя какого-нибудь батрака.
– Или мальчишка.
Моргана повернула голову и встретилась с ним взглядом.
– Или мальчишка. Она всегда отличалась упрямством. Наверное, нашим гувернанткам было проще отпустить ее на все четыре стороны, чем воевать с ней.
«Разумеется, так было проще», – подумал Себастьян. Но что же граф Ателстон, ее отец? Неужели его не заботило, что средняя дочь растет дикаркой? Или он довольствовался тем, что передал воспитание дочерей гувернанткам и печальной череде мачех, обреченных умирать одна за другой при родах?
– К сожалению, она привыкла к такой жизни, – сказала Моргана. – Привыкла поступать как ей вздумается и считать, что она сама способна строить свою жизнь. Выйти замуж по собственному выбору.
– За кого она хотела выйти?
У Морганы вырвался презрительный смешок.
– За совершенно неподходящего для нее субъекта. Боже, какой скандал она закатила, когда узнала, что папа собирается отослать ее в Лондон к тетке провести там сезон. Гиневра поклялась, что больше никогда с ним не заговорит, и сдержала свое слово. Даже когда папа, лежа на смертном одре, послал за ней, она отказалась приехать.
– Потому что он принудил ее стать женой Англесси?
– Никто ее не принуждал. Она сама выбрала Англесси. – Леди Куинлан, одетая для прогулок, слегка встряхнула черную юбку из плотного шелка. – Она всегда твердила, что не может простить папа за то, что он не позволил ей выйти замуж за ее избранника. Но, по правде говоря, я думаю, на самом деле она не могла простить ему то, что ей он предпочитал Джерарда.
– Кто такой Джерард?
– Наш младший брат.
Себастьян внимательнее присмотрелся к скрытной хмурой женщине.
– А вас это не беспокоило?
Она смущенно нахмурила лоб.
– Разумеется, нет. Да и с какой стати? Все мужчины предпочитают дочерям сыновей. Так устроен мир. Но Гиневра никак не могла с этим смириться. Она была такая наивная идеалистка. – Ее губы презрительно дрогнули. – Дурочка.
Себастьян снова отвел взгляд и посмотрел вдаль, через головы людей, заполнивших выжженный солнцем луг, где поблескивала прохладная река. Что могло произойти, мысленно удивился он, что вызвало такую враждебность и заставило Моргану так сильно ненавидеть сестру, что даже сейчас, после ужасной смерти Гиневры, эта женщина не смягчилась, в ней не чувствовалось ни капли любви или сожаления?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37