Тридцать лет назад у них болели бы мышцы, томила бы жажда, забивая даже голод, но не было бы настолько глубокой усталости. Кисти рук Хью пронизывала пульсировавшая боль, как будто он долго колотил кулаками по двери. Он не придавал этому особого внимания. Боль была честной.
– До сих пор не могу поверить, что они зас…ли всю нашу полочку, – сказал Льюис.
– Я слышал, что это настоящая проблема. Все остальные полки и карнизы в таком же состоянии. Наверно, виною здесь демографический взрыв. Мы, кстати, тоже когда-то так поступали.
– Мы не думали…
– И что, поэтому наше дерьмо не смердит?
– Ты сам знаешь, о чем я. Мир тогда был гораздо чище. Мы были невинными.
Хью поднял голову, а Льюис резко хлопнул по камню, не отводя глаз от леса, все еще смутно угадывавшегося внизу.
– Я и в самом деле знаю, о чем ты.
– Я думал, что нам удастся вернуться туда, – сказал Льюис.
– Обязательно удастся, – кивнул Хью. – Нужно только подняться выше.
– Да, – согласился Льюис, хотя и без всякого энтузиазма.
Это снова объявилась Рэйчел. Пожалуй, она полностью сожрет парня на пути к вершине, если только он, Хью, не положит этому конец.
– Я совершенно серьезно, – сказал Хью. – Вся штука в том, чтобы никогда не оглядываться назад. Что сделано, то сделано. Выкинь из головы утопию. Выкинь из головы дни, полные вина и роз. Выкинь из головы бесконечные шоссе и бесконечные каменные стены. И женщин. Их великолепных богинь-хиппи.
– Но ведь они были нашими женщинами.
– Попытка вернуть прошлое – это игра, – продолжал Хью. – А восхождение – работа. Мы лезем вверх. Потом залезаем еще немного повыше. А потом еще. Только это мы и делаем. И такие мы и есть – скотина с вершин.
– А когда твои пальцы устанут? Я имею в виду – полностью откажут. Скрючатся и перестанут работать.
– Погибать, так с музыкой! – возгласил Хью.
Это было их боевым кличем или одним из многих кличей. Всплеск юношеской ярости.
Лягушки завели свои ночные песнопения. Они звучали так, будто и исполнители были великанами, хотя на деле певцы были крошечными и обитали в трещинах. Время от времени по дороге далеко внизу проползали автомобильные огни. В небе одна за другой загорались звезды.
Хью залез в спальный мешок, лежащий в гамаке, не дожидаясь полной темноты. Еще полчаса они передавали друг другу воду и еду. Вскоре наступила настоящая ночь.
Обмен предметами происходил медленно, как будто бутылки с водой и пакетики с рационами были смазаны клеем. Таким образом проявлялся инстинкт скалолаза, а выглядело это наподобие перетягивания каната, только с осмысленной целью. Ты держишься за бутылку или банку с апельсиновым компотом немного дольше, чем нужно. Твой спутник должен потянуть за предмет с заметным усилием, и лишь после этого ты его отпускаешь. Здесь ничего нельзя считать само собой разумеющимся.
– Ты хочешь спать? – осведомился Льюис.
– Я уже наполовину сплю, – ответил Хью.
– Я имею в виду – спать крепко, как ребенок. – Льюис громыхнул пластмассовым пузырьком и протянул его напарнику. – Снотворное. Одна таблетка, и тебя можно сбрасывать со счетов. Утром никакого последействия. Этот пузырек для тебя. У меня есть свой. Прежде чем проглотишь, устройся поудобнее. Действует очень быстро.
– И что – не будет ни дури, ни глюков, ни всякой прочей ерунды?
– Ты же сам только что отрекся от дней вина и роз. Одна аптека, и ничего больше.
Хью в последний раз проверил узлы и еще раз посветил на якорь – просто чтобы удостовериться, что все в порядке. Затем открыл пузырек и принял таблетку.
Льюис был прав. Еще минуту Хью пялил глаза на черный контур вершины. А на следующей минуте окунулся в сны.
Там его ждала Энни. Она цеплялась за веревки над его гамаком, словно какой-то пустынный хамелеон, снова красивая и молодая. Ветерок развевал ее волосы. Она лишь глядела на него. Не приглядывала за тем, как идут у него дела, такого чувства он не испытывал. Ее взгляд был слишком холоден для этого. Она словно испытывала его.
Он пробормотал ее имя. Она, не отвечая, быстро сбежала по скале. Он проснулся.
Гамак мягко покачивался. Внизу чуть слышно поскрипывала платформа Льюиса; она тоже раскачивалась, но не более чем на дюйм. Скрипели петли. Лягушечий хор смолк.
Чувствуя себя слегка одурманенным, Хью выглянул из своего нейлонового кокона. Из-за вершины показалась луна. Он приподнялся, чтобы оглядеться, и заметил призрачную тень, промелькнувшую по серебристому камню. Сова, решил он. Охотница.
Льюис говорил во сне.
– Я очень сожалею, Рэйчел, – шептал он. – Ужасно сожалею.
Ими пытались овладеть их женщины. Их воспоминания. Это было временное явление – здесь, у основания горы, земля все еще пыталась удержать их внизу. Завтра они, несомненно, вырвутся на свободу. Завтра они поднимутся выше – погрузятся глубже в Эль-Кэп.
Хью опустился в гамак. В южном небе рассыпался мириадами звезд Млечный Путь, это зрелище напомнило ему о ночах пустыни. Им снова овладел сон.
11
День начался без их участия.
Хью открыл глаза и почувствовал себя горошиной в зеленом стручке, просвечиваемом насквозь солнцем. В горле сильно першило. Он не простужался с… с каких же пор? Он порылся в памяти. С тех пор, как удрал из пустыни. Протянув руку, он перегнулся через край гамака.
Внизу Льюис раскинулся на своей подвесной платформе, его волосы были сильно взлохмачены. Из-за шлема половина лба загорела, а половина осталась белой. Несмотря на лекарство, он все же спал беспокойно и наполовину вылез из спальника. Так вот почему, понял Хью, их подвесной лагерь ночью так раскачивался.
– Льюис, просыпайся.
Льюис повернулся на бок, покрепче зажмурился, а потом внезапно пробудился.
– Боже, – хрипло каркнул он, – солнце!
– Вот тебе и пилюли.
Льюис поднялся, помотал головой. Платформа закачалась от его движений.
– Ночью я видел сон.
– Я слышал, как ты говорил.
– Рэйчел была здесь, прямо здесь, висела на веревках, ползала вокруг и рассматривала меня. Я не видел ее лица. Но совершенно уверен, что это была Рэйчел.
Хью промолчал. Ему не хотелось говорить о том, что он видел точно такой же сон, только в нем была не Рэйчел, а Энни. Он попытался вспомнить, видел ли он лицо Энни или просто домыслил его.
– У нее были длинные волосы.
– Рэйчел носит короткие волосы, Льюис.
– Она была гораздо моложе, как в старые времена.
– Нас манят наши музы, – сказал Хью.
– Не манят, – возразил Льюис, – а предупреждают. Было совершенно ясно, что она хотела сказать. Спускайтесь. Уходите отсюда.
– Это говорят наши тела, – не согласился Хью. – Мы испытываем нечто вроде культурного шока. Эль-Кэп – совсем иная планета. Они напоминают нам об осторожности. Как только мы приспособимся к стене, сны придут в норму. – Все это он выдал экспромтом, не задумавшись ни на секунду.
– Ты тоже видел сны?
– Это только усталость наших взбудораженных мозгов.
Льюис пронзил его взглядом.
– Ты сказал: «наши музы».
Хью уклонился от прямого ответа. Явившаяся во сне женщина, кем бы она ни была, встревожила его. Ее следовало воспринимать как какой-то симптом. Вот только он не знал какой. Погрузиться в воспоминания – это одно дело. А сейчас их сны оказались вроде бы взаимосвязаны. Это больше походило на умственное расстройство.
– Мы разоспались и потеряли уже много времени, – сказал он.
– Она указывала совершенно ясно, – заявил Льюис.
– Льюис, забудь о Рэйчел.
– Ничего себе ты сказал! Я вспомню о ней, как только лягу спать нынче вечером.
– Я говорю совершенно серьезно. Сосредоточься. Тебе необходимо очистить голову. Control-alt-delete. Перезагрузись, пока не поздно. Прежде чем она прикончит тебя.
– Но, Хью, ведь она моя жена.
Хью развил тему настолько, насколько Льюис был готов его услышать. Несомненно, они затронут ее еще не раз. Ну а пока что им нужно было нагнать потерянное с утра время.
Он обследовал стену выше. От начала чрезвычайно привлекательной для ручного подъема: трещины их отделял участок, выглядевший совершенно гладким. Однако гладкость на деле была не столь идеальной, какой казалась на первый взгляд. Они уже очень давно обнаружили, что в этом месте имеются какие-то поры. Они назвали его Чипсами Страха. В большинстве своем границы этих пор были не толще картофельных чипсов из пакетика, а их размеры только-только позволяли вставить закладку. На этом участке всегда лидировал Льюис.
Хью вылез из гамака и в одних носках перебрался на платформу. Они с волчьим аппетитом умяли завтрак из концентратов и разобрали почти весь свой лагерь, убрав вещи, использовавшиеся для ночлега, в большие рюкзаки. Льюис надел кожаные перчатки с отрезанными кончиками пальцев и начал выбирать крючья и все прочее, что понадобится ему на восхождении.
Хью обнаружил, что две веревки прямо под узлами прогрызены. Сквозь цветную оплетку просвечивала белая сердцевина.
– Нас навещали наши маленькие друзья.
Мыши, как и лягушки, обитали в самой стене, путешествуя вверх и вниз по трещинам. Хью неизменно изумлялся тому, насколько высоко зверьки забирались в поисках пищи. Он не возражал против того, чтобы подкормить их, – много ли они съедят. Но они, увы, имели неприятную привычку гадить в твой изюм – то еще удовольствие.
– Сильно они нас потрепали? – осведомился Льюис.
– Только концы веревок.
– Нужно было взять с собой рогатку.
Насчет рогатки была чрезвычайно старая шутка. Дело в том, что врага ты никогда не видел. В лучшем случае слышал, как скребут их крошечные когти и зубки. Пока продолжалась вьетнамская заваруха, Льюис называл их Чарли, потому что они всегда вылезали по ночам.
Хью перешел на дальний угол платформы и помочился, повозившись предварительно с ремнями безопасности и молнией. Мочи было немного, и она оказалась темной, как у верблюда. Такой она будет оставаться еще день-другой после того, как они выйдут на вершину, – до тех пор, пока почки не промоются неограниченным количеством воды. Жизнь скалолазов имела немало сходства с жизнью традиционного верблюжьего каравана, пересекающего пустыню. Дисциплина потребления воды имела здесь первостепенное значение. Некоторые альпинисты, ходившие на большие стены, страдали от мучительных болей из-за камней в почках, образующихся в результате многократного обезвоживания.
Лишь избавившись от последних капель, он увидел далеко внизу еще одну группу альпинистов.
– Откуда они взялись? – воскликнул он.
Льюис решил, что напарник обратил реплику к собственному члену.
– Только не говори мне, что до тебя добрались крабы!
Он имел в виду мышиных вшей. Они были одной из напастей, преследовавших человека на стенах, наряду с плохими зубами, перхотью и запорами, непрошибаемыми никакими слабительными.
– Льюис, ты только взгляни!
– Я лучше воздержусь, дружище. Когда я вижу маленький член, мне бывает до слез жалко его хозяина.
– Я не шучу. Посмотри вниз.
Их было двое, с белым рюкзаком для снаряжения. Они находились на пятьсот или шестьсот футов ниже. Судя по тому, как они преодолели границу света и тени, эти альпинисты были вовсе не призрачными.
Злость Льюиса, как обычно, проявилась очень многословно.
– Как их угораздило из всех необъятных просторов выбрать именно это место? Зачем наступать на пятки именно нам?
Хью прикинул разделявшее их расстояние. Обычно пятьсот футов гарантировали некоторую приватность, обеспечивая разрыв, самое меньшее, в один день. Но эти парни не были обычными скалолазами.
– Они очень быстро идут, – сказал он. – Вчера вечером там никого не было. Они, судя по всему, вышли сегодня утром, пока мы с тобой дрыхли. И как высоко успели забраться. Они намерены пролезть прямо по нашим головам.
– Не пролезут, если только я смогу им помешать, – грозно заявил Льюис.
– Возможно, они сбросят скорость и останутся на дистанции, – предположил Хью.
– Очень сомневаюсь. Мы должны сохранить отрыв.
– Они прямо-таки несутся по трещинам. Ты только посмотри на них.
– В таком случае мы их остановим, – прорычал Льюис.
– Перестань, мы же не хозяева этой стены.
– Они тоже. Ты слишком давно не бывал здесь и многого не знаешь. Эти скорохваты… среди них попадаются настоящие головорезы. Они пойдут на все, чтобы прорваться через наш участок. Будут цепляться за твои крючья, полезут по твоим веревкам, в общем, натянут твое ва по самые уши.
– Мое – что?
– Твое ва, дурень. Инь и ян.
Хью наотрез отказался принимать его опасения всерьез.
– Нет, до моих инь и ян они не доберутся.
– Давай продолжай хохмить в том же духе. А я вовсе не хочу, чтобы они оказались у нас над головами. Сам же знаешь, что там такое. Эта диоритовая прослойка – просто хлам. От нее откалываются куски, стоит только посмотреть на нее попристальнее. Тебе так хочется лезть под осколками, которые они будут сбрасывать тебе на голову? Мне – нет. Это пацанье, они и глазом не моргнут, если тебе прямо у них под ногами проломит башку.
– Ты слишком уж разозлился, Льюис.
– Я этого не допущу! Они не пройдут!
– Я тебя очень хорошо слышу.
Хью поневоле разделял его негодование. Казалось бы, только вчера они во всей своей славе прокладывали здесь головоломно трудную дорогу, тощие и неистовые. Они владели Капитаном. А теперь какие-то юные извращенцы решили опозорить их с Льюисом, указать им на их место – двоим старперам, впавшим в детство и желающим попробовать, удастся ли им совладать со своим собственным изобретением.
Продолжая бормотать себе под нос что-то о всяких проходимцах, Льюис зацепил карабин за их лучшую веревку. Внезапно оказалось, что у них нет времени, чтобы попусту тратить его на разговоры о призрачных женщинах и наглых мышах. Приближалась война, а на войне не до разговоров.
В доброе старое время Большую Обезьяну знали также под именем Крюк. Крюк и Гарпун слыли единым целым. Хью и Луи – мафия Большого валуна.
Восхождение по большей части осуществлялось по методу крюка и лестницы, сохранившегося почти неизменным с буйных средневековых времен, когда таким способом штурмовали замки. Пристраиваешь точку опоры в скалу или на скалу, прилаживаешь стремена – лестницу – и поднимаешься с помощью имеющихся приспособлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40