– Кто следующий?
Я открыла новую упаковку спонжиков. В упаковке их было двенадцать, а это означало, что я уже больше двадцати пяти раз наносила основу для макияжа. Прежде чем заправлять пистолет и распылять основу, я накладывала немного маскирующего средства на спонжик и выравнивала им изъяны на коже. Когда я красила губернатора, у меня не было на это времени, но у этих бедных детей чего только не было на лицах, к тому же у многих темнели круги под глазами – то ли от усиленных занятий, то ли от чрезмерного увлечения вечеринками. А их матери от всех этих треволнений выглядели еще хуже. К тому же спонжики позволяли мне точно подсчитать, скольких человек я уже обработала. В ситуациях, подобных нынешней, мне нравится в конце дня определять масштаб моих страданий.
Я так преуспела в своей работе, что у глаз и губ образовалось небольшое столпотворение, поэтому, улучив минутку, я решила посмотреть, что же делается у прилавка возле соседней двери. А у этого Шона Райана тоже собралась приличная очередь! Он раздавал всем какие-то коробки и при этом улыбался, кивал и шутил с родителями и их детьми. Я наклонилась вперед, пытаясь разглядеть получше – нет, не Шона, а его коробки. Но тут он поднял голову и посмотрел на меня. Я поспешила отвернуться.
У моего пистолета, черпавшего энергию в силе тяжести, сверху была небольшая чашечка для жидкой основы под макияж. Если возникала необходимость сразу после лица с очень смуглой кожей тонировать лицо с очень светлой кожей, я выливала оставшуюся основу из чашечки, переворачивала пистолет, заливала в него очиститель и начинала все сначала. Когда же у моих клиентов не было столь большой разницы в оттенках кожи, мне всего-то и нужно было добавлять по капельке более темной или светлой основы, чтобы подкрасить ее в нужный цвет, подходящий очередной клиентке. Потом одним пальцем я зажимала дырку в пистолете, чтобы закрыть доступ воздуха. Основа с добавкой другого оттенка начинала бурлить, и пузырьки быстро перемешивали цвета.
– Привет, – обратилась я к девушке из очереди. – У тебя такое хорошенькое личико. – Честно говоря, истине это не очень-то соответствовало, но ты ведь не знаешь, кто из них как относится к своей внешности. Красота складывается отчасти из симметрии лица, отчасти из удивления и отчасти – из отношения к окружающему миру. Да и кому в таком возрасте не нравится выслушивать комплименты! Как и в любом возрасте…
– Спасибо вам, – сказала девушка.
Глядя на то, как засияло от удовольствия ее лицо, я порадовалась про себя тому, что преувеличила. Добавив немного оттенка NW35 к NW25, который уже был в чашечке пистолета, чтобы придать основе необходимый для этой девушки оттенок, я приложила палец к дырке.
– Ого! Я сразу умею распознать настоящий талант, как только с ним сталкиваюсь, – раздался рядом со мной голос Шона Райана. – Вы просто великолепны.
Я повернулась. Жидкость в чашечке продолжала яростно бурлить. В считанные мгновения мелкие капельки основы градом разлетелись по огромному пространству.
– Белла! – завопила Джейн. Капли основы попали даже на помаду, которую она держала в руках.
– Черт возьми! – выругалась моя клиентка. – Это же моя любимая блузка!
– Выбирай выражения, – приструнила ее мать. Она осторожно прикоснулась кончиком пальца к внушительной капле на рукаве своего белого жакета. – Надеюсь, у нас хватило ума застраховаться, – добавила она, посмотрев на меня.
Я стерла несколько капель со своей щеки и повернулась к Шону Райану, который тут же прикрылся руками.
– Извините меня. – Зажмурившись, он поднял ладони вверх, словно ожидая чуда.
Марио готовился к химчистке по худшему из сценариев – он стал раздавать всем салфетки. Схватив две, я протянула одну Шону Райану.
– Спасибо, – поблагодарил он и, развернув салфетку, зарылся в нее лицом. – Меня на время заменил приятель, так что я могу сделать перерыв, – пробормотал он, не поднимая головы. – Вот, я и хотел спросить, не согласитесь ли вы присоединиться ко мне.
Ну вот, теперь он сразу стал таким милым и забавным. Впрочем, вначале они всегда бывают с вами очень милы. А потом, прежде чем вы успеваете понять, что же произошло, ваша жизнь буквально взрывается, раскидывая повсюду обрывки вашего сердца.
Я дождалась, когда Шон оторвет лицо от салфетки.
– А разве похоже, что и я могу сделать перерыв? – спросила я, прежде чем приступить к очередному лицу.
Спустя четыре часа передо мной лежали семь упаковок использованных спонжиков. Я так устала от распыления основы пистолетом, что была готова направить его на себя. Да к тому же еще я ведь пришла последней. Так что, пока я возилась с клиентами, все постепенно заканчивали свои дела, кое-как прибирались и уходили. А это означало, что мне придется помогать Марио собирать все наше барахло и выносить его из зала.
Чтобы ускорить процесс оплаты, Марио пошел выяснять, не может ли он получить чек. Подобрав ноги, я устроилась в кресле, закрыла глаза и стала ждать.
– У-у-х… Неужто все так плохо? – услышала я голос Райана, прозвучавший издалека.
Я открыла глаза и тут же снова закрыла их.
– Разве вам мало того, что вы уже сделали? – спросила я.
– Я же извинился, – напомнил он. – Могу я рискнуть приблизиться к вам? Я имею в виду, сейчас-то вы без оружия?
– Вы чрезвычайно наблюдательны, – бросила я, не открывая глаз. Когда дело касалось мужчин, я пускала в ход собственную философию: была там-то, сделала то-то, кому они нужны…
Я наконец открыла глаза – из чистого любопытства. Шон Райан смотрел на меня сверху вниз. Наши взгляды встретились, и я ощутила какой-то толчок, который тут же вступил в серьезный конфликт с моей философией. Я проигнорировала его и сосредоточила все внимание на двух каплях основы, застывших на правой брови Шона: оттенок основы явно ему не подходил. Только сейчас я заметила, что Шон Райан держит под мышкой одну из своих коробок – как футбольный мяч.
– Так что же все-таки там? – поинтересовалась я. – эти коробки разлетались, как горячие пирожки. – Опустив ноги на пол, я чуть привстала. Шон Райан усмехнулся.
– Набор, – сказал он, – для прохождения тестирования, необходимого при приеме в колледж. – И он протянул коробку мне.
Я сложила руки на груди и спросила:
– А что вы подразумеваете под словом «набор»?
– Сейчас расскажу. Значит, так. Здесь карточки с тестами для участников, анкеты, которые помогут подчеркнуть ваши лучшие черты и определить вас в колледж вашей мечты, полные вдохновения истории тех ребят, которые уже прошли через все это и теперь благоденствуют в первом колледже, попавшемся им на глаза, записка родителям с требованием забрать ребенка из колледжа, несколько образцов продуктов, содержащих кофеин, кнут для понукания скота. Идею создания такого набора предложил один мой приятель, адвокат, специализирующийся на проблемах школы. Я помог ему собрать все необходимое и теперь провожу для него маркетинговые исследования.
Я посмотрела на Шона.
– Кнут для понукания скота? Он снова протянул мне коробку.
– Да вы взгляните сами. Я бы не позволил себе шутить по этому поводу, – заверил Шон.
– Прекрасно, – кивнула я и добавила:
– Отличная коробочка. – Коробка представляла собою этакое абстрактное вместилище с крышкой-домиком, где вместо картинки с какими-нибудь целующимися студентами красовалось изображение черепа с перекрещенными снизу костями и помещалось заявление о приеме в колледж, напечатанное большими красными буквами.
– Спасибо, – сказал Шон Райан. – Вижу, мы постарались не зря.
Краем глаза я увидела возвращавшегося Марио. Я с трудом заставила себя подняться.
– Ну что ж, всего вам доброго, желаю удачи, – попрощалась я.
Шон Райан сунул руку в карман и вытащил оттуда свою визитку.
– Я вот о чем подумал, – неожиданно проговорил он. – А не создать ли вам набор косметических средств?
– Боже мой, кажется, я поняла, в чем дело! – воскликнула я. – Похоже, вы строите некую финансовую пирамиду или еще что-то в этом духе, да?
– Не понимаю, о чем это вы толкуете.
– Ну конечно, вы получите деньги за свой набор лишь в том случае, если привлечете к делу других составителей наборов, так?
Покачав головой, Шон Райан снова сунул свою визитку в карман.
– Считайте, что я ничего вам не говорил. – Затем, подняв голову, он спросил:
– Так все-таки в чем ваша проблема?
– А сколько у вас времени?
Тут к нам подошел Марио и начал складывать столы. Я шагнула к Шону Райану.
– Послушайте, – проговорила я, – думаю, вам следует найти кого-то другого, на ком можно было бы испробовать ваш метод. Тут нет ничего личного, но я решительно настроена против мужчин.
Шон Райан кивнул так спокойно, словно я была не в состоянии сказать ничего, что могло бы его шокировать.
– И с каких же это пор? – поинтересовался он.
– С тех пор как моя сводная сестра начала встречаться с моим мужем, – отчеканила я.
Наконец-то его пробрало! Шон Райан невольно широко распахнул глаза.
– Bay! Теперь все ясно.
– Да уж, – подтвердила я.
Он снова протянул мне свою карточку.
– Вот что, возьмите все-таки это, – сказал он. – На всякий случай – вдруг вы передумаете.
Я посмотрела на него. Он – на меня. Шон Райан запрокинул голову. Я тоже. Внезапно меня охватило нелепое желание тряхнуть волосами, пробежать языком по нижней губе, чтобы она заблестела, и сказать что-нибудь глупое. В общем, пофлиртовать с ним. Однако вместо этого я опустила голову и отступила на шаг назад.
– Это насчет набора, – сказал Шон Райан. И, наклонившись, он засунул визитку в мой кейс.
Я возмущенно набрала в грудь побольше воздуха.
– А вдруг выяснится, что вы – маньяк-убийца? – предположила я.
Шон Райан улыбнулся.
– Вполне возможно. Но кто это знает заранее? Я ведь могу оказаться и отличным парнем.
Глава 4
Я как раз заканчивала с Эстер Уильямс. Вообще-то ее звали Эстер Уильямсон, но она сократила свою фамилию до более гламурной после того, как «бросила этого клоуна, за которым была замужем». У нее были широкие плечи и узкие бедра, и она любила рассказывать направо-налево, что она – знаменитая пловчиха, снимавшаяся в кино. Эстер Уильямс уверяла, что после этого многие назначали ей свидания.
Эта Эстер Уильямс давненько разменяла восьмой десяток. Она приходила в «Салон де Лючио» по крайней мере раз в неделю – помыть и уложить голову, и сделать еще что-то такое, на что у нас уже и расценок-то не было. Но мы все равно обслуживали ее по специальной цене, потому что она была нашей постоянной клиенткой. К тому же она еще раз в неделю делала маникюр и раз в две недели – педикюр; также мы красили ее по полному курсу да еще и фальшивые ресницы приклеивали всякий раз, когда она заглядывала к нам. Похоже, по крайней мере один из ее «клоунов» оставил ей неплохое содержание.
При этом Эстер Уильямс и платила меньше, потому что «Салон де Лючио» был нашим основным салоном. От дома нашего отца его отделял лишь крытый переход. Это был самый дешевый из всех отцовских салонов, так как отец считал, что чем дальше находится салон от его дома, тем дороже должны быть там услуги. Даже Марио не удавалось переубедить его.
Сегодня Эстер Уильямс решила заодно покрасить волосы, что она делала раз в месяц. Она любила держать на волосах краску «Клэрол профешнл 3-Д» оттенка «ледяной русый» добрых четыре часа. Ни одной из других своих клиенток я бы этого не позволила. Но Эстер Уильямс приносила с собой DVD-плейер, коврик для занятий йогой и после того, как я наносила краску ей на волосы, отправлялась в детскую зону.
Детская зона располагалась в углу комнаты. Мои братьи и сестры, да и я сама там выросли. Зона представляла собой всего лишь слегка приподнятый помост, отгороженный от зала фальшивой каменной стеной в тосканском стиле и детскими коваными железными ворогами. Моя игрушечная плита – зеленая, как авокадо, – до сих пор стояла там.
Эстер Уильямс разворачивала такой же зеленый и жесткий коврик и пристраивала дивидишник на каменную стену. После этого она включала его и начинала выполнять упражнения – иногда это была йога, иногда – тайни, а временами – «Соло сальсы с Сиззл». Потом она смотрела фильм со своим участием – то «Русалку за миллион долларов», то картину «Опасная, когда влажная». Затем Эстер Уильямс листала журнал или дремала. Если и салон приходили дети, то они просто играли вокруг нее. Похоже, она их совершенно не замечала.
Держать краску на волосах четыре часа – это очень много, во всяком случае, в инструкции к «Клэрол профешнл» написано, что время воздействия должно быть и восемь раз меньше. Однако три-четыре года назад произошел такой случай. Я нанесла краску Эстер на волосы и надела ей на голову чистую полиэтиленовую шапочку, чтобы волосы прогревались – от этого краска действует интенсивнее. Под резинку я засунула жгут из ваты, чтобы краска не стекала ей на лицо и шею. Тут Эстер издала какой-то странный звук.
– Что-то я неважно себя чувствую, – проговорила она, поднимая одну руку к плечу, как будто собиралась дать клятву верности.
Выглядела она при этом тоже неважно. Эстер тяжело дышала, дрожала и вид у нее был встревоженный. Я позвонила в 911, а потом вернулась к ней и держала ее за руку до прибытия «скорой помощи».
Пока мы ждали, я мучительно раздумывала, что же делать с краской. С одной стороны, я не хотела брать на себя ответственность за убийство, если бы она умерла, пока я смываю краску. С другой стороны, с Эстер Уильямс было нелегко иметь дело. Если бы у нее выпали волосы, то уже она прикончила бы меня за это.
В конце концов я решила рискнуть и краску не смывать. Проводив Эстер к «скорой», я вернулась к своим обязанностям. Спустя четыре часа к салону подъехала полицейская патрульная машина. Оттуда вышли коп и Эстер Уильямс. Коп проводил Эстер в салон, подождал, пока я смою краску с ее волос и уложу их, а затем отвез ее домой. Эстер Уильямс заявила, что никогда в жизни ее так замечательно не красили. И с тех пор она требует держать краску на своих волосах ровно четыре часа.
Сняв розовые бигуди из пластика с волос Эстер Уильямс, я принялась начесывать их специальной расческой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30