– Милорд, граф Десмонд мертв! Пятнадцатого февраля граф Вустер отрубил ему голову!
Я ахнула, не веря своим ушам.
– Король утвердил смертный приговор? – с трудом шевеля побелевшими губами, спросил Уорик.
– Нет, нет! Король оставил приговор неподписанным в ящике стояла, который стоит в его спальне, но королева устала ждать. Она украла перстень с королевской печатью, подделала подпись мужа и отправила приговор графу Вустеру, который казнил графа Десмонда без ведома короля, – сказал гонец.
Пока мы переваривали эту страшную новость, второй гонец сообщил еще одну:
– Его двоих сыновей, мальчиков восьми и десяти лет, отправили на плаху вместе с отцом. У одного из малышей был нарыв на шее, и он попросил палача быть осторожнее, потому что ему больно.
Уорик застонал. Нэн ахнула. Архиепископ Джордж перекрестился и зашевелил губами, читая молитву. Меня бросило в дрожь. Графиня Десмонд потеряла не только мужа, но и двоих детей. Я вспомнила, как она хвалила Эдуарда: «Теперь, когда на троне Солнце Йорка, жители Англии и Ирландии наконец узнают, что такое мир и благополучие». Теперь это Солнце закрыла злая черная туча, из которой сыпались зверства.
Я обхватила себя руками, пытаясь справиться с дрожью. Элизабет Вудвилл снова отомстила невинному человеку за проявленное к ней пренебрежение. В отличие от остальных я никогда не верила, что она приворожила Эдуарда с помощью колдовства, в глубине души надеясь, что она добрее, чем кажется, но теперь я столкнулась с чудовищной правдой. За ее красивой внешностью скрывалось зло; так позолоченная гробница хранит зловонные останки разложившейся человеческой плоти. Это создание, державшее в клыках нашего короля, было демоном, изблеванным из самых глубин Ада.
– Узнав о том, что сделала королева, король пришел в ярость, – сказал один из гонцов.
Слишком поздно, слишком поздно! Мы бегом устремились в часовню молиться и оплакивать Десмонда и его несчастную графиню, которой предстояло носить траур по мужу и двум сыновьям, зарезанным на жертвенном алтаре Элизабет Вудвилл.
Беда никогда не приходит одна. Однажды утром, вскоре после возвращения в Уоркуорт, я обнаружила, что Урсулы нигде нет. После долгих поисков я увидела ее рыжую голову в дальней комнате, которой редко пользовались. Она сидела в углу и плакала.
– Урсула, милая, что случилось? – спросила я.
– О-отец… – простонала она.
– Что с ним?
– Е-его посадили в тюрьму… вместе с Т-томасом К-куком! – Урсула снова залилась слезами.
У меня перехватило дыхание. Я осела на пол рядом с Урсулой. Неужели низостям Элизабет не будет конца? Третий суд признал Томаса Кука виновным и наложил на него такой штраф, что бедняга лишился всего. Кроме того, Элизабет Вудвилл вспомнила давно не использовавшийся древний закон и потребовала сверх этой суммы разорительной уплаты «штрафа в пользу королевы». Кук бежал из страны.
– Но твой отец… какое он имеет отношение к Куку?
Урсула покачала головой:
– Никакого… Его посадили в тюрьму за то, что он связан с милордом Уориком.
Я смотрела на нее непонимающим взглядом.
– Миледи Исобел, – шмыгнув носом, сказала Урсула, – говорят, что король подозревает милорда Уорика в государственной измене, но, поскольку милорд слишком могуществен, чтобы посадить его в тюрьму, королева бросает в темницу его сторонников.
Я надолго потерла дар речи, а потом сказала с уверенностью, которой вовсе не чувствовала:
– Милая Урсула, Уорик найдет способ его вызволить.
Но злое поветрие уже охватило всю страну. Все лето 1467 года Уорик должен был провести во Франции, занимаясь делами короля, и мы понимали, что сэру Томасу придется ждать его возвращения. А потом плохие новости посыпались одна за другой. Воспользовавшись отсутствием Уорика, Эдуард устроил пышный рыцарский турнир в честь бастарда; Бургундского, а в конце сентября, не дожидаясь возвращения Уорика, объявил об обручении Мег с Карлом Смелым.
Король Эдуард предпочел Бургундию Франции. Элизабет Вудвилл одержала победу над Уориком. Архиепископ Джордж, канцлер Эдуарда, который должен был открыть сессию парламента, отказался от этого, сказавшись больным. Разгневанный Эдуард прискакал в резиденцию Джорджа, потребовал вернуть ему большую королевскую печать и назначил нового канцлера.
Когда Уорик вернулся и узнал о том, что произошло в его отсутствие, он впал в ярость, перебил в Эрбере все вазы, переломал мебель, сорвал карнизы, швырял кубки, книги и все, что не было прикреплено к стенам. Он знал будущего мужа Мег и презирал его.
– Карл – сумасшедший. Это у него на лбу написано, – говорил он во время посещения Уоркуорта, – Отец, Филипп Добрый, проклял его и с ужасом думал о том, что Бургундия попадет в его руки. Эдуард проклянет тот день, когда он заключил договор с Карлом, потому что это снова подтолкнет Людовика Французского к Маргарите и вызовет у него желание вернуть ее на престол!
Разъяренный Уорик отправился успокаиваться в свою крепость Миддлем, а король Эдуард, боявшийся восстания, на Святки уехал из Виндзора в Ковентри в окружении двухсот лучников.
– Такого количества телохранителей у королей не было со времен ненавистного монарха Ричарда Второго! – кричал Уорик.
Тем не менее перед наступлением нового, 1468 года, ознаменовавшимся жестокой пургой, Уорик ради сохранения приличий и успокоения народа заключил с Эдуардом мир, а весной даже проводил Мег из аббатства Блэкфрайерс в Маргейт, где ждали «Нью Эллен» и тринадцать других кораблей, чтобы отвезти новобрачную и ее эскорт в Бургундию. Но сразу по возвращении в Миддлем он вызвал к себе Джона.
Когда мы отправились из Уоркуорта в Миддлем, стояло солнечное июльское утро. Однако, когда мы приблизились к крепости Уорика, на горизонте собрались зловещие грозовые тучи, низко нависшие над землей. Мы в сопровождении свиты рысью ехали по просторным лугам, зеленым пастбищам, на которых паслись лохматые овцы, по травянистым берегам рек и спускались по крутым лесистым склонам. Ветерок клонил полевые цветы, нежно блеяли барашки, и мир казался безмятежным. Но нас окружала тишина, мы не разговаривали, на душе было тяжело, и мы знали, что ничего хорошего Уорик нам не сообщит.
На базарной площади Миддлема нортумберлендский герольд протрубил в трубу, собрались мрачные горожане и начали следить за тем, как мы поднимаемся на холм. Сгоравшие от нетерпения Уорик, Нэн и архиепископ Джордж встретили нас во дворе; их лица были суровыми. Когда мы поднимались по лестнице к башне, я обратила внимание на странное безмолвие, окутавшее замок. Священники шептали молитвы в церкви, писцы с головой зарылись в бумаги, а слуги выполняли свои обязанности молча. В залах и на лестницах сидели рыцари, оруженосцы и воины Уорика, чистившие доспехи и точившие оружие. Они вставали и пропускали нас с видом, который подтверждал наши худшие предположения.
Мы с Нэн поспешно прошли вткомнату, смежную с угловыми покоями Уорика; оттуда было легко подслушать беседу мужчин и даже увидеть их. Задвинув засов, мы на цыпочках подошли к окну, прижались к стене по обе стороны проема и обратились в слух.
Уорик заслонил окно своей широкой спиной, мешая мне видеть Джона, который стоял напротив брата. Сначала я не могла разобрать ни слова, но потом Уорик воскликнул:
– Элизабет заставила людей возненавидеть себя так же, как Маргариту!
Ветер, дувший в открытое окно, доносил обрывки его фраз:
– Мэлори все еще в тюрьме… нашего брата лишили поста канцлера… французский посол уехал с… кожаные бурдюки… пустые обещания… посланцы из Бургундии, мулы, нагруженные золотом… дорогие подарки…
Мы с Нэн обменялись тревожными взглядами, не смея пошевелиться. Уорик жаловался на унижения, которым его подверг Эдуард после возвращения из Франции. Ричард привез с собой нескольких французских послов и щедрые дары Людовика за руку Мег, но король Эдуард отказался встретиться с ними и отослал посольство обратно с какими-то нищенскими подарками.
Уорик заговорил опять. Мы напрягли слух, но его голос звучал слишком тихо. Потом он рявкнул:
– Эта сука Вудвилл! – А за этим последовало:
– Джон, ты слышал меня? Джон!
Уорик отошел от окна, и я наконец увидела Джона. Муж стоял у большого стола, и лицо у него было ошеломленное.
– Что случилось? – прошептала Нэн.
Я покачала головой и прижала палец к губам, боясь пропустить что-нибудь важное. Мы придвинулись к проему.
– Ты сошел с ума! – услышала я голос Джона.
Уорик грохнул кулаком по столу:
– Это Эдуард сошел с ума от вожделения к своей жадной суке! Я посадил его на трон не для этого!
То, что я услышала дальше, заставило меня оцепенеть от страха.
– Я посадил его на трон, я и сброшу его оттуда! – проревел Уорик.
Джон оперся руками о стол, чтобы сохранить равновесие. На его лице была написана такая боль, что у меня из глаз брызнули слезы. Джон говорил, но так тихо, что я не слышала ни слова. У меня разрывалось сердце; хотелось обнять его и утешить. Должно быть, я слишком близко прижалась к окну, потому что Нэн слегка оттолкнула меня обратно.
Джон заговорил опять, но я ничего не поняла.
Уорик ответил:
– Не я… Его родной брат Кларенс…
Нэн кивнула, повернулась ко мне и водрузила на свою голову воображаемую корону. Уорик собирается сделать королем Кларенса! Кларенса, честолюбивого брата Эдуарда, давно утверждавшего, что законный король Англии – именно он, поскольку отцом бастарда Эдуарда является неизвестный лучник. Эта смехотворная история возникла в глубине его мелкой и ничтожной души, и в нее не верил никто, кроме самого Кларенса. Потом мужчины отошли от окна; теперь до нас доносилось только невнятное бормотание. Внезапно мы увидели архиепископа Джорджа.
– Да, – сказал он, – Дик прав. Вудвиллы – крысы, грызущие корабль государства! Если мы их не уничтожим, они нас потопят…
Джордж исчез, и на его месте Цоявился Джон. Теперь я хорошо его слышала.
– Тебе легко говорить, Джордж! У тебя нет собственных убеждений, зато честолюбия хоть отбавляй! – Наступила тишина. А потом прозвучало:
– Нет, я на это не пойду!
Меня затрясло.
Уорик уставился на Джона и сказал:
– Ты – Невилл.
– Дик, я всегда делал то, что ты хотел… – Джон сделал паузу и упрямо сжал губы. – Но это другое дело. Я не могу… и не буду… У меня есть долг перед королем.
– А как насчет долга перед семьей? – вспылил Уорик.
Окно заслонила спина архиепископа Джорджа.
– Ты не можешь пойти против нас, Джон, – сказал он так громко, словно находился с нами в одной комнате. – Иначе тебе придется сражаться с собственной плотью и кровью.
Джон пробормотал в ответ что-то неразборчивое, но меня это больше не интересовало. Внезапно я поняла, что происходит. Уорик готовит восстание против Эдуарда, восстание, в котором Джон отказывается участвовать. В комнате стало жарко… так жарко…
Я прижала руку к сердцу и почувствовала, что оно бьется с перебоями; в последнее время так бывало часто. Когда Джон смахнул со стола свои латные рукавицы, грудь сжала такая боль, что у меня перехватило, дыхание и подломились ноги. Я сползла по стене, села на пол и прижалась лбом к коленям.
Глава двадцать третья
1469 г.
В тот день, когда Джон порвал с братьями, разыгралась страшная буря. С приближением зимы активность Вудвиллов удвоилась, и пропасть между королем и Уориком стала еще шире. В этом противоборстве брат короля Джордж Кларенс, завидовавший короне Эдуарда и ненавидевший родственников королевы, встал на сторону Уорика. Казалось, ненависть к Вудвиллам охватила всю страну. В Кенте разграбили поместье графа Риверса, и до короля дошел слух о мятеже. Ситуация в Англии ухудшалась с каждым днем, но в Ирландии было еще хуже. Там действия моего дяди обернулись для Эдуарда катастрофой. Суровые меры всеми ненавидимого наместника, прозванного Саксонским графом, не усмирили страну, а подтолкнули ее к восстанию. Мир удалось восстановить только тогда, когда моего дядю отозвали и заменили близким другом казненного Десмонда графом Килдэром.
Но для Англии этот способ не годился. Отозвать Вудвиллов было нельзя; они пользовались этим и продолжали разворовывать страну. Вскоре на севере возобновились мятежи.
В начале 1469 года появилось множество зловещих предзнаменований грядущей катастрофы. В Бедфордшире выпал кровавый дождь; всюду видели несшиеся по воздуху фигуры всадника и воинов. В графстве Хантингдон из утробы женщины на сносях доносился детский плач. А с приходом весны в Йоркшире начался мятеж под предводительством некоего Робина из Ридсдейла, произносившего громогласные речи против непомерных налогов, несправедливости двора и ненасытных Вудвиллов, алчность и наглость которых якобы возмущала всех честных людей. Не успел Джон подавить этот мятеж, как в Ист-Райдинге начался новый. Руководивший им Робин из Холдернесса призывал вернуть титул графа Нортумберлендского Генри Перси. Джон встретил повстанцев у ворот Йорка, быстро подавил мятеж и казнил вожака.
– Исобел, я заслужил свой титул и был им хорошим правителем, – сказал Джон. – Почему они требуют возврата Перси? Что для них сделал этот род?
Я сидела у окна нашей светлицы в Уоркуорте и смотрела на мужа. Джон сидел у стола из резного дуба, облаченный в отороченную мехом тунику моего любимого изумрудного цвета, и писал письмо королю, не желая диктовать его писцу. У его ног лежал верный пес. У меня разрывалось сердце. Я знала, что казни его угнетают, и понимала, что вопрос муж задал мне не случайно.
Да, такой неблагодарности он не заслуживал. Средств у него было меньше, чем у Уорика, но на его кухне никогда не отказывали голодному в куске хлеба, а дверь замка никогда не закрывалась перед носом человека, просившего ночлега. Он делал много хорошего. Разве Перси когда-нибудь отправляли в тюрьму дрова или вино для заключенных? Какой лорд занимал своих людей летом, чтобы им не приходилось перевозить тяжелые грузы в разгар зимних холодов? Такая доброта была редкостью, но Джон заботился обо всех:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51