– А вот с вашими родителями, мисс Денвилл, я был знаком. Ваша фамилия Денвилл, я не ослышался? – непринужденно продолжал он.
– Да, сэр, – ответила Хелен, не ожидая от такого вступления ничего хорошего.
– Гэрет прекрасно управлялся с лошадьми, – с тонкой улыбкой заметил его светлость. По лицу герцога невозможно было догадаться, что он думает о кончине мистера Денвилла.
– Да, это правда, – согласилась Хелен. Напоминание об одном из достоинств отца ее порадовало.
– Скажите, дорогая, ваш отец желал, чтобы вы пошли по его стопам? У некоторых мужчин это просто мания какая-то, они во что бы то ни стало стремятся привить детям собственные вкусы. Особенно дочерям.
– Папа был не из их числа, – усмехнулась Хелен. – Он учил меня держать поводья еще до того, как я впервые села на лошадь, но после нескольких лет бесплодных усилий жестоко разочаровался, понял, наконец, тщетность своих попыток сделать из меня прекрасную наездницу и отказался от этой затеи.
– И, слава Богу. – Герцог поправил кружевную манжету и щелкнул крышкой табакерки. – Неприятно наблюдать, как нынешние молоденькие девушки соревнуются с мужчинами в искусстве верховой езды.
– Родители Деборы всегда придерживались того же мнения, что и вы, ваша светлость, – с чувством произнесла леди Солташ, – и не научили ее даже править двуколкой, не говоря уже об экипаже, запряженном четверкой!
– Вот как? – безразличным тоном осведомился герцог.
– Леди Солташ собирается в этом сезоне вывезти свою племянницу в свет, – сказала леди Хэппендейл.
Толби, которого до смерти утомляли разговоры о юных дебютантках, взял понюшку табаку и изобразил вежливое любопытство.
– Непременно расскажите, милочка, что интересного ожидает вас в Лондоне.
Дебора охотно поведала ему о замечательных приемах, которые устраивает по вторникам леди Харви, и с восторгом восприняла известие о том, что его светлость частенько удостаивает их своим посещением.
– Боюсь, я чересчур пристрастился к картам, – заметил он, – и уже не в силах обуздать эту страсть.
– Должно быть, вам скучно играть у леди Харви, – кокетливо протянула Дебора, – ставки там обычно очень низкие, а рулетки и вовсе нет.
– Разве можно говорить о скуке, – возразил герцог, – если у леди Харви бывают такие очаровательные девушки, как вы!
Дебора зарделась – и стала еще прелестнее. Леди Солташ тщетно пыталась скрыть свою радость от столь изысканного комплимента.
– Остается надеяться, – заявила она, сияя от удовольствия, – что ваше увлечение картами, равно как и женщинами, не доведет вас до беды.
– Это маловероятно, – заверил он.
– Похоже, для вас, мужчин, – продолжала леди Солташ, – карты и любовь – одно и то же. Вы стремитесь к выигрышу, это главное, а проигрыш для вас невыносим.
Пальцы Толби застыли над табакеркой. Он неодобрительно покосился на женщину, которой при всей ее внешней элегантности недоставало ума и такта, за что он ее всегда недолюбливал.
– О, не то чтобы невыносим, – поправил он, беря щепотку табаку, – но крайне неприятен!
– Как вы можете судить, если ни разу не проиграли? – лукаво спросила леди Солташ. – Говорят, вам чертовски везет!
– В картах – да, – уточнил он.
– И в картах, и в любви, ваша светлость, – возразила леди Солташ.
– В картах я куда более удачлив, чем в любви. Весьма сомнительное счастье! – усмехнулся герцог, отряхивая крошки табака.
– Не верьте ему ни минуты, Оливия! – рассмеялась леди Хэппендейл. – Он шутит! Всем известно, что Толби стоит только поманить пальцем – и все дамы у его ног!
– В самом деле, дорогая? – удивился тот.
– Конечно, – без колебаний подтвердила леди Хэппендейл, – но вы слишком добры, чтобы этим пользоваться!
– До сих пор меня еще никто не упрекал в доброте! – иронически парировал его светлость.
– Думаю, только так это и можно назвать, Кеннет, – сказала его кузина. – Вы никому не отдаете предпочтения, чтобы не разочаровать остальных дам, жаждущих вашего внимания.
– Вы не собираетесь когда-нибудь выбрать одну из своих поклонниц? – поинтересовалась леди Солташ.
– Я отказался от намерения жениться несколько лет назад. Человек привыкает к независимости, холостяцкому укладу жизни.
– Разве вы не испытываете потребности иметь наследника?
– Я бы не назвал это потребностью. Мой кузен, Кловис Толби, готов унаследовать титул после моей кончины, каковая наступит, как он искренне надеется, в весьма отдаленном будущем.
– Но такое положение не может вас удовлетворять! – вскричала леди Солташ.
– Я нахожу его вполне удовлетворительным, – возразил Толби. – Я никогда не мечтал воспитывать собственного отпрыска, который со временем занял бы мое место.
Разговор принял неприятный для леди Солташ оборот.
– Ну что же, – сказала она, – может, оно и к лучшему – в свете того, что произошло.
Леди Хэппендейл вздохнула.
– Подозреваю, что Оливия хочет поведать вам в высшей степени нелепую сплетню, Толби, которую стоит послушать только ради того, чтобы убедиться, как невероятно доверчивы и легковерны могут быть вполне разумные люди.
– Вы меня заинтриговали, – равнодушно отозвался его светлость.
Леди Солташ с удовольствием сообщила ему, что его предшественника, Ричарда Рэкселла, недавно видели в Англии, и добавила, несколько снизив драматический эффект своего заявления:
– Не думайте, что эта новость – плод моего воображения.
– Охотно верю, – ответил герцог с непроницаемым выражением лица и попросил леди Солташ продолжать.
Та не заставила себя упрашивать и с жаром заговорила:
– Говорят, его видели в обществе женщины! – Обескураженная отсутствием какой бы то ни было реакции со стороны герцога, она, тем не менее, не сдавалась: – Ну и что вы на это скажете?
– Пока я не услышал ничего, что требовало бы ответа, – невозмутимо произнес Толби.
– Вы на удивление спокойны, – упрекнула его леди Солташ.
– Эта информация, если можно так выразиться, – сказал он, сдувая невидимую пылинку с воротника, – не стоит и зевка.
Услышав эти слова, Хелен, с любопытством наблюдавшая за герцогом, вздрогнула и поспешно опустила глаза, чтобы скрыть свои мысли. Ей вспомнилась надпись, окружавшая эмблему на чемодане Винченцо: “Vix Tanto Hiatu Digna”. Именно так они с мистером Дарси перевели ее на английский: “Не стоит и зевка”.
– Вы поклонник классической литературы, ваша светлость? – неожиданно для всех вступила она в разговор и отважилась посмотреть на Толби.
Их взгляды встретились. Его глаза чуть заметно сузились, но остались непроницаемыми.
– Боюсь, я вас не совсем понимаю, мисс Денвилл, – проронил он.
– О! – воскликнула она с невинным видом. – Выражение “Не стоит и зевка” имеет классическое происхождение, не так ли? Уверена, это из латыни, но никак не могу вспомнить, откуда именно.
– Весьма похвально, – улыбнулся герцог одними губами. – Если не ошибаюсь, эта фраза – из комедии Плавта “Амфитрион”.
– Уверена, что не ошибаетесь, – загадочно сказала Хелен, довольная тем, что сумела слегка поколебать его спокойствие.
– Не пойму, о чем вы, – раздраженно вмешалась леди Солташ. – Вы слишком легкомысленно относитесь к столь важному делу!
– Вы полагаете, эти слова взяты из другой комедии Плавта? – осведомился Толби.
– Понятия не имею, – отрезала та, раздосадованная его педантичностью. – Я вижу, вы не поверили в историю, которая непосредственно касается вас!
– Возможно, я отличаюсь редкостной тупостью, – отозвался герцог, – но, если я правильно понял, эту историю рассказал некто, пожелавший остаться неизвестным, – очень разумно! Он утверждает, что якобы видел Рэкселла в обществе женщины, чье имя также неизвестно. Подобные сведения не внушают доверия. Мне требуются более веские основания, чтобы проявить серьезный интерес. Таким образом, – продолжал он, – полагаю, мы уделили этой теме достаточное внимание и вправе прекратить ее обсуждение.
Равнодушное выражение его лица слегка портила прорезавшая гладкий лоб вертикальная морщинка между бровями, когда он искоса взглянул на леди Хэппендейл.
– Прошу вас, не беспокойтесь за меня, Кеннет, – сказала та, без труда поняв, чем вызвана мелькнувшая в его глазах озабоченность. – Меня эти сплетни совершенно не волнуют. Я разделяю ваши чувства и считаю сплетни полной чушью!
– Вероятно, кто-то видел человека, похожего на вашего брата, дорогая, передал другому, а тот в свою очередь представил эту историю в ее нынешнем виде. Так обычно и рождаются сплетни, а ведь это не более чем сплетня, не так ли?
– Но что, если слухи подтвердятся? – гнула свое леди Солташ.
– В таком случае я буду чрезвычайно счастлив, – ответил его светлость. – Ничто не доставит мне большей радости, чем известие, что Ричард Рэкселл жив. Но, увы, как сказал известный поэт, “даже боги порой становятся жертвой каприза и… э-э… не в силах исправить содеянные ошибки”. – Он повернулся к Хелен: – Цитата, которую я перевел несколько неточно, лучше звучит в подлиннике и на сей раз взята не из комедии, мисс Денвилл, а из довольно известной трагедии.
Даже леди Солташ притихла, невольно пораженная искренним чувством, которое он вложил в свои слова.
– Макиавелли? – предположила Хелен, назвав единственного известного ей итальянского писателя, который к тому же сочинял пьесы.
– Нет, – ответил герцог с натянутой улыбкой, – но вы близки к истине.
– Вы продолжаете меня изумлять, Толби, – удивилась леди Хэппендейл. – Я понятия не имела, что вы так хорошо разбираетесь в классической литературе.
– Я всегда питал любительский интерес к театру, – небрежно пояснил он, – особенно после того, как еще мальчишкой впервые посетил Италию.
Разговор перешел на другие темы и, поскольку недостатка в новостях и комментариях не было, стал более общим. Каждому было чем поделиться. Когда запас светских сплетен иссяк, леди Солташ рассказала о гонках двухместных экипажей по маршруту Лондон – Бат, устроенных лордом Ханикаттом и мистером Энтони Фицхью. После того как это событие было обсуждено во всех подробностях, Хелен из чистого любопытства спросила:
– И кто выиграл?
Леди Солташ затруднилась с ответом.
– Кажется… нет, наверно, это был… Точно помню, что с лордом Ханикаттом по дороге приключилась какая-то неприятность – вроде бы у него экипаж сломался, – так что, думаю, гонки все-таки выиграл Фицхью. Ну, напрочь вылетело из головы; да это и неважно! В нынешнюю молодежь словно бес вселился. Затеять такую глупость!..
– Совершенно с вами согласен, миледи, – поддержал ее Толби. – Меня в ужас приводят эти молодые “денди”, как они себя величают. Нелепое название! В мое время мужчины с характером и воспитанием ни за что не стали бы участвовать в такой… азартной гонке, не посещали бы петушиные и кулачные бои, не убивали бы время, переодеваясь разбойниками и бандитами. Говорят, когда им надоедают подобные занятия, они боксируют, что чрезвычайно развлекает “джентльменов”, принадлежащих к поколению мисс Денвилл и мисс Солташ. Я не в силах уразуметь, как такое времяпрепровождение может доставлять удовольствие, но… старики всегда ворчат на молодежь, не так ли?
Если эти критические рассуждения имели целью довести до сведения леди Солташ, что его светлость годится ее юной протеже, скорее в отцы, нежели в женихи, Толби своего добился. Хелен, во всяком случае, невольно восхитилась столь тонким ходом, хоть и сомневалась, что пожилая дама поймет намек.
Так оно и оказалось.
– В наше время!.. Старики ворчат на молодежь!.. – повторила за ним леди Солташ. – Эти юные щеголи должны брать с вас пример, с вашими-то элегантностью и манерами, считать вас эталоном!
Толби отрицательно покачал головой.
– Поскольку они всю жизнь наблюдают за моим поколением и все равно ведут себя самым возмутительным образом, остается лишь констатировать, что они решили проигнорировать находящийся перед их глазами эталон.
– Ах, ваша светлость! – воскликнула леди Солташ. – Можно подумать, что вы им в отцы годитесь! – Сообразив, что сказала чистую правду, она поспешно продолжала: – Ума не приложу, почему в этом сезоне все самое интересное – гонки Ханикатта и Фицхью, появление Рэкселла – происходит в Бате!
Спустя некоторое время стало ясно, что леди Солташ намерена пересидеть Толби. Герцог поднялся и попросил у хозяйки разрешения удалиться. До леди Солташ, наконец, дошло, что ей тоже пора уходить.
– Мы снова зайдем, Эмилия, если будут новости, – пообещала она на прощанье.
Когда гости ушли, Хелен поняла, что попала в затруднительное положение. Может, рассказать леди Хэппендейл о своих отношениях с мистером Дарси и об их встрече с лордом Ханикаттом? – гадала она, но по некотором размышлении отвергла эту идею, опасаясь подвести Рэкселла. Уж если она не хотела связывать обязательствами мистера Дарси, то тем больше оснований избавить от них герцога Клерского. С другой стороны, несправедливо держать сестру в неведении относительно судьбы ее любимого брата и скрывать от нее, что он жив и здоров.
Пока Хелен ломала голову, как поступить, леди Хэппендейл вызвала служанку. После ухода гостей ее светлость продолжала беседовать с Хелен, ведя себя совершенно естественно, но девушка заметила следы усталости на ее лице и поняла, что странная, тревожная новость разбередила ей душу. Она помогла служанке Марии отвезти хозяйку в спальню, после чего та отпустила горничную с доброй улыбкой и напутствием:
– Вы свободны, милочка, остаток дня делайте что хотите!
Немного погодя Хелен столкнулась с Марией внизу. Она уже поняла, что девушка не претендует на роль единственного доверенного лица хозяйки и, что еще важнее, не станет ревновать и пытаться уменьшить влияние Хелен. Напротив, Мария обрадовалась появлению компаньонки у ее обожаемой госпожи. Она проникалась симпатией к любому человеку, способному облегчить той жизнь.
Завидев Хелен, Мария тут же сообщила, что леди Хэппендейл, слава Богу, отдыхает, но пришлось дать ей лекарство.
– В этом нет ничего необычного, ее светлость часто принимает пилюли после визитов Толби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32