– резко спросил он, и Дейзи, вздрогнув от неожиданности, села на пятки.
– Из любопытства, – ответила она спустя минуту. – Мне нужно было самой увидеть, какой монумент мог воздвигнуть человек собственным безумным надеждам.
В глазах Дейзи Кен не увидел ни блеска, ни симпатии к себе. Значит, Денни во всем ошибался, но, в конце концов, он не отличался особой интуицией.
– Что ты делаешь? – спросил Кен, когда Дейзи бросила в коробку пачку газет.
– Ухожу. Совсем. Как только все закончу, я свободна.
– Неужели библиотечный совет наконец-то принял разумное решение и уволил тебя?
– Кен, – покачала она головой, – не отыгрывайся на мне за свои неприятности. Не знаю, какой еще ответ, кроме «нет», могла дать тебе Эрин.
– Женщины не всегда говорят мне «нет». – Он переминался с ноги на ногу, как беспокойная лошадь.
– Прошу тебя, – она снизу вверх взглянула на Кена, – оставь Денни это мужское бахвальство. Он может с успехом рисоваться, пока не появится женщина, которая захочет его чмокнуть.
– Я пришел не для того, чтобы говорить о Денни.
– Вот как. – Поднявшись с пола, Дейзи поставила коробку на стойку, взяла стопку книг и, стуча синими лодочками по кафельному полу, пошла через зал к полкам. – Теперь я знаю, что приняла правильное решение. Я буду больше чувствовать себя дома среди таких же, как сама, среди ребят с родео, которыми ты так восхищаешься. Не восхищаешься.
– Куда ты собираешься? – Он смотрел на ее нежно-розовый свитер с засученными рукавами, на ее опрятные выцветшие джинсы, и неожиданно она показалась ему удивительно милой.
– Возвращаюсь назад, туда, где мое место. На арену. – Она поставила книгу на место, медленно прошла вдоль полок, покачивая длинными волосами, и втиснула следующий тяжелый том между двумя другими. – И знаешь почему? – Дейзи повернулась к нему, сверкая голубыми глазами. – На прошлой неделе я видела, что ты ехал мимо так же, как в тот вечер, когда предложил подвезти меня домой, только на сей раз ты сделал вид, что не заметил меня; я сказала себе: «Четворт, ты понапрасну тратишь свою жизнь», – и решила снова заняться скачками с препятствиями.
– Я думал, тебе достаточно сломанных костей. – Кена охватило что-то похожее на страх.
Дейзи застыла, держа книгу в поднятой руке.
– Видимо, нет.
– У тебя же нет лошади.
– Есть. В данный момент Наггит не в форме, это верно. Она беременна и, полагаю, собирается сделать меня бабушкой, но я скопила денег – на что можно потратить их в Суитуотере? – и на первый свой сезон возьму лошадь напрокат. – Она засунула книгу на место, раздвинув соседние тома, и выровняла корешки по переднему краю полки; так Кен каждый вечер сортировал монеты. – Я привыкла к ярким огням, запахам пыли и навоза, к аплодисментам зрителей.
– Если ты так счастлива, приняв это решение, за что ты набросилась на меня?
– Я не набрасываюсь на тебя, просто я не намерена впустую тратить время.
– Тратить время, тратить жизнь, – повторил он. О чем, черт побери, она говорит? Он подошел ближе, вспомнив сказанное Денни, но Дейзи отошла и свернула за угол, однако Кен последовал за ней. – Много лет назад мой брат уехал…
– Из-за тебя и Хенка. – Она повернулась к нему лицом, ее щеки пылали.
– И с тех пор, – продолжал Кен, не обращая внимания на ее слова, – у него не было ни минуты покоя. Ты хочешь того же, Четворт? Собираешься убежать?
– От чего мне бежать? – Она бросила на него быстрый взгляд. – От двухкомнатной квартиры, из которой можно пешком дойти до работы? От пары цветочных клумб, которые я никак не соберусь прополоть? – Ее взгляд погас. – От одиночества?
– От меня, – чуть слышно добавил он.
– От тебя, – повторила она, и Кену показалось, что он сошел с ума.
– Денни говорит, что ты… Он… – Не зная, как выразить то, что он хотел сказать, Кен оттеснил ее к полкам. – По его мнению, когда ты смотришь в мою сторону, тебе нравится то, что ты видишь.
– Предатель. – Она опустила голову, и Кену было видно, как бьется жилка у нее на шее. – А как ты думаешь?
Когда Дейзи попыталась проскользнуть под его рукой, Кен мягко вернул ее назад к полкам, уперся в них руками по обе стороны от ее головы и заглянул ей в глаза. Он слышал, как попадали на пол остававшиеся у нее в руках книги, одна из которых попала ему на ногу, но не пошевелился.
– Так он прав?
– Кен Синклер, ты самый тупой человек. Неужели тебе необходимо услышать то, что и так очевидно? Неужели нельзя позволить женщине сохранить ее дурацкую гордость?
– Значит… это правда? – Слышит ли она, как бьется его сердце, подумал Кен, отбрасывая ногой книгу.
– Неужели я должна вбивать это в тебя, как гвоздь? Наверное, должна, – ответила она сама себе. – Возможно, тупоголовый строитель только так может что-нибудь понять. Да, – помахав рукой, она ударила Кена в солнечное сплетение, – когда я смотрю на тебя, мне нравится то, что я вижу. Хотя не могу сказать, что это благодаря твоей дурацкой улыбке.
– Все семейное обаяние досталось Денни.
– У тебя есть свои положительные стороны. – Ее глаза потеплели, и она улыбнулась Кену, почти кокетливо сложив губки.
– Назови хотя бы одну.
– Это слишком очевидно. – Она отрицательно покачала головой. – Но мне не нравится, что, когда я смотрю в твою сторону, ты всегда смотришь в сторону Эрин. Неудивительно, что ты никогда не замечал меня.
Замечал. Он не был таким уж недотепой с женщинами, пару раз у него были короткие связи, но он определил себе свой удел.
– Кажется, мое зрение улучшается.
– Должна сказать тебе, – Дейзи обняла его за шею, – я люблю мужчин в шорах. – Она не дала ему времени на ответ и ближе придвинулась к нему. – Но, увы, это любовь неразделенная.
– Что?
– Поцелуй меня, а там посмотрим.
– Посмотрим – что?
– Просто сделай, что я прошу.
А почему бы и нет? Эта страстная просьба манила его, и, прижавшись губами к ее рту, он понял, почему. При первом прикосновении к ее губам он весь вспыхнул, затем поцелуй Дейзи стал более страстным, и Кен понял, что Денни был прав. Медленно отодвигаясь, Кен смотрел в широко раскрытые, взволнованные, нежные и затуманившиеся глаза Дейзи.
Они долго молчали, а затем Кен нарушил тишину, неуверенно подбирая слова:
– На следующий уик-энд в Диллоне показывают новый вестерн. – Он немного подождал, но Дейзи не облегчила ему задачу. – Может быть, ты не против пойти со мной? – Она так ничего и не ответила, и тогда он добавил: – Если хочешь, можешь сама заплатить за себя, а потом и за свой ужин тоже.
– Я все еще намерена купить лошадь, – она потрогала свои губы, – и зарабатывать на жизнь скачками с препятствиями.
Но Кен с удивительной легкостью выдержал проверку.
– Всю мою жизнь меня окружали участники родео. – Много лет назад, до того как погиб Тревор, он даже сам объезжал нескольких мустангов.
– В душе я старомодная, – призналась Дейзи. – Так что ты заплатишь и за кино, и за ужин, отвезешь меня и привезешь домой.
Именно к этому и стремился Кен. «Быть может, – подумал он, – не все досталось Денни».
Прошло две недели, и уже было начало апреля. В один из первых дней месяца, когда дела в торговом центре шли на удивление успешно, Эрин закрыла магазин попозже, задержавшись еще на час после отъезда Мег. Возвращаясь вечером домой, она впервые за последние месяцы приоткрыла окно в автомобиле, позволив первому весеннему ветерку освежить салон.
У нее были новости для Денни, но когда, войдя в дом через заднюю дверь, она обнаружила, что в доме непривычная тишина, настроение у нее испортилось. Обычно каждый вечер ее встречал беспорядок – Тимми скакал по комнате, Мег давала вечерние уроки игры на фортепиано, а Денни что-нибудь мастерил; но на этот раз в доме никого не было.
На кухонном столе Эрин нашла две записки. В одной сообщалось, что Денни повез Тима в Диллон пообедать в «Макдональдсе» перед началом сеанса, на котором все еще показывали уже дважды виденный ими вестерн. Вторая записка была от Тимми; в ней он просил снова починить его обезьянку и приколол нацарапанную каракулями записку к желтой грудке любимой игрушки между красными подтяжками. Эрин улыбнулась, глядя на жирно подчеркнутые слова «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!», и подумала, что над игрушкой придется потрудиться – ее голова, почти оторвавшаяся от туловища, была неестественно повернута, как будто у обезьянки была сломана шея.
Эрин знала, что Мег обедает в городе с Люком, и заглянула в холодильник в поисках еды, но не нашла там ничего, кроме неаппетитных остатков; однако в желудке у нее урчало, и она решила довольствоваться тарелкой хлопьев «Фростед флейкс» с молоком. Она понимала, что нужно употреблять как можно больше протеинов, но ей было лень что-нибудь размораживать или ехать обратно в город за продуктами. Она стала слишком полагаться на Мег, на ее стряпню и прочую помощь. Эрин подумывала о том, чтобы разделить торговый центр пополам, оставить на одной половине магазин таким, каким он всегда был, в надежде, что бывшие горожане начнут строить дома вблизи Суитуотера, а другую половину отдать Мег под торговлю комиссионными товарами.
Прижав руку к побаливающей пояснице, Эрин сбросила туфли и в одних чулках пошла по бежевому ковру в телевизионную комнату, прихватив с собой обезьянку Тимми и корзинку для шитья.
Усевшись на софу, обитую тканью с темно-красным рисунком, Эрин направила дистанционный пульт на телевизор, стоявший на полке у противоположной стены, но, не нажав кнопку «вкл.», опустила руку. Рядом с собой она увидела лежавшую заголовком вниз малоформатную газету, при виде которой у Эрин упало сердце. Ей не нужно было переворачивать газету, чтобы прочесть название, она выросла с этой газетой, Денни выписывал ее, еще когда Эрин не было и десяти, это было первое печатное издание, которое Тимми пытался читать самостоятельно.
«Спортивные новости профессионального родео».
Эрин положила руку на листы газеты, как будто хотела закрыть то, что уже знала. Она не могла смотреть на них и не хотела выяснять, тем более сегодня вечером, что ее мечты в конечном счете потонули в облаке пыли с арены.
Наступала весна, и они провели вместе уже четыре месяца. Но Эрин нужно было, чтобы Денни был дома именно сегодня; в следующие несколько месяцев, больше чем когда-либо, ей нужна будет его поддержка, его любовь.
Эрин полистала газету, и ее худшие опасения подтвердились. В убористо напечатанных столбцах под списком ковбоев Денни красной шариковой ручкой обвел с полдюжины ближайших родео: Гатри, Оклахома, Колумбус, Огайо, Бомонт, Техас, Рамона, Калифорния. Не так давно она слышала, как Денни и Люк, склонившись друг к другу, что-то обсуждали вполголоса, словно строили планы. Эрин крепче прижала к себе обезьянку сына, как будто та могла успокоить ее, отдать ей свою любовь, не принося разочарования.
Только прошлой ночью он был таким нежным, занимаясь с ней любовью, и она почти поверила, что все их разногласия позади. В новогоднюю ночь и еще много-много раз и по ночам и по утрам…
Я чувствую себя жеребцом.
Чего стоят его обещания ей? А Тимми? Еще недавно Денни обещал, как только растает снег, взять его ловить на «свиную отбивную» увесистую форель, которой славится Биверхед-Ривер; что он и Тимми целый день вместе с туристами будут сортировать сапфиры на одной из коммерческих копей штата Монтаны, в котором добывается больше драгоценных камней, чем в каком-нибудь другом; что он повезет Тимми в Майлс-Сити и купит ему собственную лошадь; что летом они увидят стог сена высотой с дом в долине Биг-Хоул, называемой «долиной десяти тысяч стогов».
Эрин не знала, сколько времени она просидела, не включая телевизор и не зажигая свет. Держа мягкую обезьянку на коленях, она в темноте снова и снова вонзала изогнутую иглу в ее тело, пришивая оторванный затылок к туловищу, и не двинулась с места, даже услышав шум подъехавшего фургона.
Минуту спустя хлопнула дверь, и Тимми влетел в телевизионную комнату.
– Мама! Ты здесь? Знаешь что? Мы с папой смотрели этот фильм о тех парнях, которые перегоняли скот? – Все было сказано с вопросительной интонацией, и в голове у Эрин тоже было полно вопросов. Тим прыгнул на софу и смял газету. – Ух, ты должна посмотреть на них! – От него исходил запах свежести и попкорна. – Эта лошадь у одного из парней…
Денни подошел к софе и, видя, что Эрин продолжает шить, сдвинул назад бейсбольную кепку и обратился к сыну:
– Тим, лучше не рассказывай сюжет. К тому же уже поздно, так что иди наверх и переоденься ко сну.
– Почему вы не хотите включить какой-нибудь свет? – спросил он, посмотрев сперва на мать, потом на отца.
– Давай, – поторопил его Денни, – это взрослое время.
– Вы будете целоваться? – В его тоне прозвучала надежда; маленький мальчик предпочитал поцелуи ссоре, которую всегда можно было ожидать.
– Там видно будет.
Как только Тимми вышел из комнаты, Денни, бросив кепку в сторону, плюхнулся на софу рядом с Эрин.
Она слышала, как по лестнице застучали маленькие сапоги сына, который скакал через ступеньку.
– Спасибо за обезьянку! – крикнул он сверху, и снова воцарилась тишина, пока Эрин не нарушила ее:
– Гатри стартует двадцать второго, значит, ты уедешь на несколько дней раньше.
– Ты читала вот это, да? – Денни сбросил куртку из овчины и взял газету.
– Конечно.
– И решила, что я возвращаюсь на родео?
– Все это выглядит именно так. – Когда он придвинулся ближе с затаившейся в уголках рта улыбкой, она нечаянно уколола себе палец толстой иголкой. – Оставь, Денни, ты никогда не умел лгать и даже не позаботился скрыть улики.
– Но я не подлец. – В его голосе больше не чувствовалось улыбки; но, во всяком случае, он не попытался уклониться от разговора, просто хлопнув дверью.
Поверь ему, говорила Мег.
Поверить, чтобы он снова уехал.
– Можешь идти. Почему бы тебе не собрать вещи прямо сейчас и не избавить нас обоих от тягостного прощания через три недели? Ты думаешь, я не слышала, как однажды вечером вы с Люком что-то обсуждали этаким конспиративным тоном и тихо смеялись? – Она отложила в сторону наполовину зашитую обезьянку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48