Эрин слышала поступь его тяжелых шагов, когда он спускался по лестнице, слышала утреннее приветствие Мег, слышала радостный возглас Тимми, приглашавшего отца сесть рядом с ним и попробовать «Фростед флейкс».
Она победила, после тринадцати лет она все-таки победила. Но победа не стала такой, какой Эрин представляла ее в своих мечтах. В глубине души она ощущала победу маленькой и скорее горькой, как недозревшее яблоко, украденное с дерева.
После того как Мег уехала в магазин, а Эрин повезла Тима в город поиграть с друзьями, Денни позвонил Люку. То, что он сообщил Люку, вызвало тошнотворную тишину, а у Денни и без того в желудке переворачивался завтрак и единственная чашка кофе, которые он затолкал в себя.
– Бросить? – наконец переспросил Люк. – Неужели, черт побери, ты можешь вот так просто уйти? В середине сезона?
– Так хочет Эрин. Это нужно ради Тимми. – Денни немного подождал, но Люк молчал. – Я знаю, что она думает. Для Эрин остаток сезона означает рискованное предприятие; до Вегаса может быть далеко, а шансов, что я сломаю шею, гораздо больше.
– Значит, она убедила тебя в этом? – фыркнул Люк, и Денни услышал отдаленный мужской смех и объявление диктора о дневной жеребьевке. – Как обычно у женщин – молоток и гвозди всегда наготове, чтобы заколотить крышку гроба.
– Люк, меня и так долго не было с ними. Тим уже почти взрослый, и единственным образцом мужчины в его жизни был Кен, который отнюдь не вызывает у меня желания поаплодировать. Что еще мне остается делать? – словно оправдывался Денни. – Я люблю своего малыша и люблю Эрин.
– Это не означает, что она должна все делать по-своему.
– Быть может, я достаточно долго делал все по-своему.
– Похоже, ты действительно всем очень доволен.
– Для разнообразия я должен честно принять на себя ответственность, – ответил он, запустив руку в свои взъерошенные волосы.
– А что в отношении твоего бизнеса со скотом?
– На этот раз Эрин не сказала категорического «нет». – В прошлый уик-энд он рассказал Люку о своих замыслах и теперь пояснил, что надеется в конечном счете примирить Эрин с ними. – Я начну потихоньку, пусть она сама удостоверится в том, что прибыль превышает затраты и опасность.
– Убивая свою мечту, ты убиваешь себя, – заключил Люк.
– Так, значит, из-за этого ты не приезжаешь в Суитуотер повидаться с моей матерью. Потому, что ты боишься, как бы она не предложила тебе бросить играть в игрушки и тоже стать взрослым?
– Я был женат. Однажды. Но и этого одного раза мне вполне достаточно. А на меньшее Мег Синклер не согласна, она сама так заявила. Кроме того, – добавил он с насмешкой в голосе, – если я буду ухаживать за ней, вы с Кеном надаете мне тумаков.
Денни не мог безоговорочно согласиться с мнением Люка насчет Мег, он не замечал, чтобы его матери нравилось одиночество. Во время пребывания в Парадиз-Вэлли он сделал для себя вывод, что она поступает неправильно, когда всю себя посвящает исключительно Эрин, ему и их ребенку. Поэтому он прежде всего поддержал ее решение больше времени проводить в магазине Эрин. Денни сказал ей, что мог бы сам присматривать за Тимми, но присматривал за ним по собственному расписанию, уехав в Бель-Фурше в прошлый четверг на рассвете и оставив Тима в магазине под присмотром Мег и Эрин.
– Быть может, однажды ты изменишь свое мнение о женщинах. – В телефонной трубке Денни слышал отдаленный цокот копыт и блеяние дикторского голоса.
– Может быть, и ты тоже. – Но как хороший друг, каким и был Люк, он не стал давить на Денни. – Теперь, когда я буду путешествовать один, мне, пожалуй, придется купить собственный пикап.
На этом Люк закончил разговор, и Денни прижал замолчавшую трубку к бедру, как бы желая заглушить последние слова. Прислонившись к кухонному рабочему столу, он почти явственно ощутил запах лошадей, пыль, поднимавшуюся с арены, и даже едкий запах бычьего навоза. Неужели он навсегда отказался от этого?
Наконец он положил телефонную трубку, повернулся и, опершись локтями о рабочий стол, стал смотреть на пустой двор, на пастбище, где пасся Кемосабе, и ему казалось, что он вдыхает запах лошади, запах пыли в корале. Денни представил себе быка, но прогнал это видение – мимолетное, заманчивое и сладостное. Такой денежный бык, ждущий его в Гранд-Форксе, или в Форт-Уэрте, или где-нибудь в окрестностях Диллона на Дне труда, был истинным соблазном. Но теперь он и на пушечный выстрел не приблизится к нему.
При виде знакомого микроавтобуса, появившегося в облаках пыли в подъездной аллее, Денни резко выпрямился, налил себе чашку кофе, хотя совсем не собирался его пить, и вышел с ней наружу, прежде чем Кен успел выбраться из автомобиля. Будь он проклят, если позволит брату, который всегда имел превосходство перед ним благодаря своему возрасту, если не было никакого другого основания, поймать себя в доме, где негде спастись; Денни и так чувствовал себя окруженным со всех сторон.
– Кен, – на ходу натягивая на голову бейсболку, он встретил брата на полпути к дому, – ты забыл что-то из одежды?
– Мама сказала, что ты снова здесь.
– Очень любезно с твоей стороны, что приехал навестить меня. – Денни отхлебнул остывшего кофе, от которого его чуть не стошнило. – Я бы рад предложить тебе кофе, но я только что опорожнил кофейник. Что ты задумал?
– Я продаю свою долю ранчо.
Кен слегка улыбнулся, словно всю дорогу от Диллона смаковал это сообщение, а у Денни перехватило дыхание и возникло ощущение, будто ему снова проткнули внутренности. Его брат никогда не бросал слов на ветер, и Денни знал, что Кен не будет хитрить.
– Можешь сказать об этом всем, кроме меня. Если Эрин и мама хотят сохранить дом, это их дело, но когда я перестану вкладывать сюда деньги, а я не могу одновременно содержать еще и дом в Диллоне, у них может не остаться выбора. Я только что с собрания канзасцев, – сказал Кен, – и могу тебя заверить, ты еще не успеешь допить свой кофе, как покупатель будет здесь и хорошие деньги тоже. – И Кен назвал шестизначную цифру, от которой у Денни закружилась голова.
– За пятьсот акров заброшенной земли ранчо? Ты врешь.
– Не так давно я видел заголовки в здешней газете, а вчера вечером заседал городской совет. Вокруг наступает возрождение, начинающееся от Маверик-Маунтин. – У Кена расплылась по лицу улыбка. – Похоже, снегурочки доберутся до Суитуотера не в таком уж отдаленном будущем и люди из Лос-Анджелеса и Нью-Йорка, занимающиеся развлекательным бизнесом, тоже. Они скупают Монтану, и такое место, как Парадиз-Вэлли, понравится им.
Денни ничего не сказал.
– Может быть, Эрин и права, не соглашаясь на продажу. – Кен усмехнулся. – Цена на землю будет расти, но тогда ей сейчас тоже нужно раскручивать свой бизнес. Возможно, ни она, ни мама не захотят продавать свою долю, однако рядом с вами на моей доле у вас появятся соседи, которым может не понравиться запах лошадей на их заднем дворе. – Он сделал паузу. – По крайней мере Эрин сможет поддержать тебя, когда ты останешься в дураках, разъезжая верхом на быках, или станешь слишком стар, чтобы забраться на одного из них.
Денни выплеснул кофе на землю между ними, и темная жидкость забрызгала его сапоги и попала на новые сапоги Кена.
– Хороший же у тебя нюх. Еще и десяти минут не прошло, как я покончил с родео, даже Эрин еще ничего не знает, а ты уже кружишь вокруг, как стервятник.
– Ты бросил родео?
Денни едва сдержал улыбку, много лет он не видел брата таким ошарашенным.
– Отныне и впредь я полностью принадлежу семье.
– И долго это будет продолжаться?
– Вечно, – ответил Денни, рассвирепев; от одного этого заявления ему захотелось поскорее уйти в отставку и добиться успеха в разведении животных.
– Должно быть, ты зарабатывал больше, чем я думал.
Совсем недостаточно, подумал про себя Денни, а вслух сказал:
– У меня есть несколько баксов.
– Ты хочешь выкупить мою долю ранчо? – Улыбка исчезла, а глаза Кена гневно сверкнули. – Отец перевернется в могиле, но если уж ты собираешься болтаться здесь, то, несомненно, должен сделать что-то хоть немного полезное. – Он сделал паузу. – Не сомневайся, когда это «что-то» боднет тебя в живот или в пах или подбросит в воздух, так что ты треснешься головой о землю, я буду с тобой. Чтобы собрать тебя по частям, так сказать.
– Здесь я или нет, живой я или мертвый, Эрин не собирается ни разводиться со мной, ни выходить за тебя замуж.
– Посмотрим.
– А ты будешь сидеть там, в Диллоне, и радоваться этому своему новому дому, который Эрин совсем не нужен. – Денни копнул землю каблуком и взглянул на Кена. – Она всем сердцем любит Парадиз-Вэлли.
– Если ты наивно предполагаешь, что она сможет управиться с ним, то Эрин вряд ли доставит тебе эту радость.
– Кен, – кровяное давление подскочило у Денни до высшей отметки, – мне будет нужна вся пастбищная земля, какую я могу получить, включая и принадлежащую тебе, но я не могу заплатить твою цену. Во всяком случае, прямо сейчас. – Он уставился в свою пустую чашку. Да, видимо, сегодня не самый лучший день в его жизни. – Сейчас я заплачу тебе двадцать процентов и рассчитываю, что ты согласишься ради Эрин и особенно ради мамы; отъезд убьет ее. – Он большим пальцем сдвинул назад свою кепку с эмблемой «Денвер бронкс». – Остальное я как-нибудь достану.
– Строители могут поставить здесь дом еще до первого снега.
– Побойся Бога, я же твой брат!
– Я смотрю на это иначе.
– Проклятие. – Денни выпустил кофейную чашку и схватил Кена за лацканы пиджака, и при этом резком движении кепка слетела у него с головы.
– Ты становишься отвратительным, малыш Денни.
– Ты издеваешься! – Денни сильно встряхнул его и оттолкнул от себя. – Я достану тебе эти проклятые деньги! – Он уперся взглядом в Кена. – Я только прошу тебя немного подождать, вот и все.
– До каких пор?
Денни с трудом проглотил комок в горле. Он вспомнил напряженное лицо Эрин и надежду, засветившуюся в ее глазах, когда он сказал, что отказывается от родео. Денни не знал, что еще делать. Только умолять Кена.
– До окончания финалов в Лас-Вегасе. Ради Тима, – добавил он.
Когда-нибудь ранчо достанется его сыну, и Денни это увидит, но к этому у него есть только единственный путь, несмотря на все возражения, которые, несомненно, найдутся у Эрин.
Подъехав вечером к дому, Эрин увидела в корале Денни с Кемосабе, а неподалеку автомобильный прицеп с подъемником для лошадей. Она остановила джип, выключила двигатель, но не стала выходить из машины, а, положив обе руки на рулевое колесо, откинулась на спинку сиденья и наблюдала.
Она не могла понять, видел ли ее Денни, но он продолжал заниматься своим делом; постегивая Кемосабе длинным тонким кнутом, он заставлял пестрого черно-белого коня, привязанного к концу корды, бежать вокруг него с высоко поднятой головой в великолепном, грациозном кадансе. Денни останется дома, и теперь у нее будет возможность наблюдать это зрелище, когда ей только захочется. Она должна убедиться, что он рад этому так же, как рада она и Тимми.
– Человек должен делать то, что он должен делать, – сказала ей Мег сегодня днем в магазине, когда Эрин призналась, что она причина утренней перебранки и решения Денни. – Ты считаешь, что он готов отказаться от скачек на быках?
На это Эрин не ответила. Решение принадлежало Денни, она только подстегнула его кнутом, наподобие того, как он поступал с Кемосабе, чтобы заставить лошадь сосредоточиться; она полагала, что Люк Хастингс знал, как называется этот прием.
Денни закончил тренировать лошадь и постепенно перевел ее на прогулочный шаг. Похлопав Кемосабе по носу, он дал ему морковку, потом отстегнул корду, поправил стремена и вскочил в продуманно сконструированное ковбойское седло, которое купил на свои первые призовые деньги вскоре после их женитьбы.
Эрин пересекла двор и остановилась у изгороди, положив локти на перекладину.
– Хороший вечер, – сказал Денни, продолжая направлять Кемосабе шагом. – Мама и Тим пошли в церковь. Там сегодня вечерние работы, и ребята отдирают старую краску в храме, а в следующий уик-энд бригада мастеров должна загрунтовать и покрасить все заново. – Он почти остановился, а затем снова пустил Кемосабе свободным, но довольно резвым шагом. – Мама оставила нам ужин. Иди вперед, если хочешь. – Он упорно избегал ее взгляда. – Я приду, как только освобожусь.
– Он хорошо выглядит, – сказала Эрин, прищурившись от заходящего солнца, – думаю, он и чувствует себя неплохо.
– Отчасти потому, что ты каждое утро ездишь на нем верхом. У него были каникулы, – Денни не спеша проехал мимо Эрин, длинная грива и хвост лошади развевались, разгоняя неподвижный теплый воздух раннего вечера, – теперь я наконец отправляю его обратно на соревнования. Парень, которого я знаю по Лаббоку, берет его напрокат на оставшуюся часть сезона.
– Тимми расстроится.
– Я уже думал об этом, – ответил на ходу Денни, – но когда все образуется, я присмотрю ему более подходящую лошадь. Кемосабе артист, он любит публику и аплодисменты, он создан, чтобы зарабатывать на арене призовые деньги.
Эрин услышала тоску в голосе Денни – или это ей только показалось? – и прикусила нижнюю губу.
– Когда все образуется? – повторила она.
– Нам нужно поговорить.
Сперва он сказал, чтобы она ужинала одна, и теперь, видимо, не собирался присоединяться к ней, а продолжал пускать Кемосабе в аллюр то быстрее, то медленнее и опять быстрее.
– Тогда давай поговорим. – У Эрин заболели руки, и она, выпрямившись, убрала их с перекладины.
– Позже.
– Сейчас, – настаивала она.
Бросив на нее мрачный взгляд, он отпустил поводья, вытащил ноги из стремян, так что они свободно болтались по бокам лошади, и, скрестив руки на груди, подъехал к Эрин; его тело покачивалось в такт с шагом лошади, спина была прямая, но не напряженная, посадка уверенная. Да, Денни был прирожденным наездником и, по ее подозрениям, Тимми тоже.
– Ты бесподобно смотришься на этой лошади.
Но Денни не улыбнулся; задержав взгляд на изгороди на уровне груди Эрин, он соскользнул со спины Кемосабе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48