Ахмет летел, оставаясь на месте, и не прилагал к этому никаких усилий. Сквозь него тек мир, и сквозь, и вокруг. Все вокруг потеряло свои прежние значения, перестав делиться на вещи, движения, людей; все стало понятным до полного равнодушия — всматриваться в мир стало так же нелепо, как на полном серьезе, вдумчиво и расчетливо осознавать и планировать процесс дыхания. Как захочешь, так и будет. Повернись нужным боком, и мир станет обтекать тебя по-другому.
Нешуточно напрягаясь, чтобы оставаться в человеческом, Ахмет довел Сережику план — раз у народа есть сомнения, хозяйка будет. Настоящая, не тупой контрактник.
— …Но чтоб у коллектива на поводу не идти, давай-ка, товарищ Хозяин, к рассвету выдвигайся со своими на кладбище и жди меня там. Приведу — там же и расспросим, при народе.
— А дальше?
— А дальше по обстановке. Пойдем на базу, тепленького хапнуть. Ты хотел их крови? Сегодня она тебе будет. Серега поежился, глядя на безмятежно лыбящегося Старого:
— Слышь, Старый. Пока ты делал, что говорил. Но щас ты уверен? Не, ты правильно пойми, я не…
— Перестань, — слишком, как показалось Сереге, легкомысленно отмахнулся Старый.
— Че «перестань»! Я че, дурачок тебе? Смотри, я приведу своих — а ты не пришел. И че?
— Я приду, Сереж. С хозяйкой, — все так же расслабленно улыбнулся Старый, и слегка подтолкнул Серегу к единственному выходу из ситуации.
Сережик как-то сразу понял — да, приведет.
Даже не понял, а словно увидел сегодняшнее утро — все тело подтвердило ему: и ты будешь со своими на кладбище, и Старый приведет хозяйку… Сережик даже почувствовал боль и страх того хозяйки, которого пригонит Старый; кажется, он его малость порежет при захвате. Но вот сам Старый… Это уже кто-то другой. Точно. Сережик с изумлением обнаружил, что у него внутри разом переполнилась какая-то штука, в которой копился страх перед Старым. Пока она не наполнилась до краев, Сережик даже не подозревал ни о ее существовании, ни о том, что вообще боится Старого. Точнее, Этого. Да, именно Этого.
«Этот». В Сережиковой голове Старый перестал носить человеческое имя — люди никогда не зовут про себя по имени того, кого боятся всерьез, нутром. Нутро и есть то человеческое, по которому люди определяют — свой перед ними или… Этот. Теперь Сережик недоумевал, как не боялся ходить рядом с Этим, спать возле него, вообще как-то относиться к… Нему. Происходящее не казалось Сережику переобувкой, он считал, что просто увидел то, чего почему-то не замечал раньше: Старый — опасность. Для всех. Даже если он не хочет ничего плохого, даже если сейчас он за нас, кто знает, что ему захочется через минуту? Но отступать сейчас нельзя. Кто знает, чем закончится. Оказывается, продолжить гораздо менее страшно, чем сейчас сказать Этому «нет»…
— Ладно… Старый. Я веду своих на кладбище. Когда там быть?
— Как рассветет. Я приду чуток позже, но тебе лучше быть с запасом.
— Понял. Всех?
— Нет. Бери бойцов. На Доме оставь этих, полудохлых.
— Губу с Лесхозом.
— Хотя… нет. Бери и этих. Там каждый пригодится. Ни хуя с твоим Домом не будет.
— Понял. Че берем?
— Тут подумай, как тащить. Пулеметы, все что есть, со всем запасом. Потом это, возьми кого-нибудь, сходи забери все ихний винтари. Себе и лучшим своим дашь, там им с патроном легче будет. Там браунинг лежит…
— Чего?
— Пулемет хозяйский. В одеяле замотан. Его не трожь, там ленты чуть. Лишний груз только. Вообще, присмотри, чтоб твои налегке выдвигались, ничего лишнего чтоб. Только стволы и патрон.
— Понял.
— Это мне тогда сейчас надо идти. Пока уродок притащим, пока соберемся.
— Тогда пошли, товарищ Серега Базарный. — Ахмет поставил на стол недопитую кружку и улыбнулся Сереге по-старому.
Серегу едва не скрутило от боли — ведь совсем недавно это был единственный человек, которого он мог считать своим. Серега вдруг вспомнил, что именно Старый привел его в Кирюхин Дом, вспомнил то ощущение прочности и покоя, которое не покидало его, когда они со Старым сидели у костра в потерне, жрали мясо и ходили за дровами на больничку. А теперь этот последний свой словно растворялся в воздухе, и на его месте появлялся Этот, от которого сводило затылок и внутри становилось пусто и холодно, и Серега оставался один, наедине с чужими людьми, которым нельзя показать даже намек на слабину… Почему, почему хорошее всегда так быстро кончается…
Серега чувствовал — раньше бы такое сломало, и он бы покатился по склону событий к потере всего и смерти. Но теперь, когда свое подходило к концу, откуда-то приходило что-то большое и помогало удержать спину. Оно было рыжее, и у других такого не было. Сережик встал и как можно бодрее выдавил, стараясь удержать твердость:
— Ладно, пошли. Удачи тебе.
— И тебе. Не ссы, Сереж. Рыжая вывезет.
…Я сидел и разговаривал. Я все сказал? Да. Он сделает. Блин, кто? Тьфу, совсем расслабился. А! Сережик. Да. Он приведет своих, а я приведу хозяйку. Надо такого, чтоб по-русски волок…
Только что был разоренный Кирюхин Дом. Человек вспомнил, что вышел из него и идет. А до этого сидел и разговаривал. Пока разговаривал, что-то рвалось. Последнее время постоянно чтото рвется.
— Это называют человеческим, — подсказало что-то внутри головы, и человек кивнул в знак согласия — пусть будет так; хоть так, хоть эдак. Что значат слова? Ничего.
А потом как-то сразу все кончилось, и осталась чья-то спина впереди, и эту спину надо куда-то отвести… Кстати, куда?… Да похуй. Тело, похоже, знает, — не стал напрягаться человек и перестал смотреть из глаза наружу. Смотреть там действительно было не на что — одна предрассветная муть над снежной целиной, с нелепо торчащими из снега квадратными штуками, смутно похожими на теплые деревянные штуки, которыми Ахметзянов играл очень давно. В детстве.
— КУБИКИ, — снова подсказало что-то. — Это были кубики.
— Точно, — подтвердил человек, которого кто-то когда-то звал «Ахметом», а до этого «Ахметзяновым», а еще раньше «Зянычем», и вообще когда-то совсем давно «сыночкой». — Там еще были буквы. Сбоку, на бумажках таких. Зеленая оторвалась. На красной бумажке — «А». Рядом арбуз. Мы его ели с женой в Пицунде. Помню.
— А те штуки, которые похожи на кубики, — это ЗДАНИЯ. ДОМА. Их еще СТРОЯТ, помнишь? А вот эти, высокие, — это ДЕРЕВЬЯ…
— Не надо, — попросил человек без имени. — Мне это не надо.
Голос умолк. Ему-то что; не надо — значит не надо.
— Ник, надо брать базу под контроль. Если начнется бардак, отсюда ни один живым не выйдет…
Черт, в голове все это не укладывается… Как думаешь, хватит твоих парней хотя бы на logistic center и fuel store? Сейчас поднимемся ко мне и соберем расширенное совещание. Надо поговорить со всеми руководителями отделений фирм, надо, чтоб каждый…
— Энн, позволь дать тебе совет.
— Конечно, Ник. Слушаю тебя.
— Мы сейчас поедем к командирскому модулю Erynis. Подожди, дай договорить. Они, Black waters и мы — единственная на базе вооруженная сила, этих пупсов из Halo Trust, минометчиков и им подобных я не считаю, им страшнее вирусов и заевших клавиш враги не попадались. Надо, чтоб реальная сила играла в одной команде. Иначе к обеду здесь будет самый настоящий Helloween. Это пока самый главный вопрос. Решим его — займемся следующим. Согласна?
Аня задумалась — а ведь Грин прав. Что останется от субординации, когда на первый план выйдет жизнь и смерть? Ничего не останется. Аня решительно встала и достала из стенного шкафа пуховик:
— Ладно. Поехали. Вы правы. Проведем совещание позже.
— Вам, мужикам, первым делом надо выяснить, у кого тут самый большой ган? Вот что, Ник. Сейчас самая большая наша проблема — генерал Moroz.
— Что? А почему «генерал»? А, кажется, я понимаю… Но ведь у нас, насколько я знаю, больше тридцати тысяч галлонов?
— Числится. Ник, наши большие боссы славно подкручивались на солярке, так что сколько там на самом деле, известно только Богу…
— О черт… — Грин помрачнел и какое-то время смотрел на дорогу, словно на врага через прицел. — Факин бастарде… И ты глянь — никого на базе не осталось, ни одного начальственного рыла. Как будто чуяли.
— Хотя еще остается Сара…
— Что еще за Сара?
— Вайс, тимлидер логистов. Она как-то участвовала в этих комбинациях Эйба и Сатила. Думаю, она может знать, сколько там на самом деле.
— Так… — задумался Грин. — Хорошо. Очень хорошо. Тогда тем более надо ехать к иринисам…
— Что «хорошо»? — удивилась Аня. — Ник, пожалуйста, объясни мне. Я вижу, что ты чтото задумал, но не понимаю, что именно.
— О'кей, — неожиданно легко согласился Грин и перелез к Ане назад. — Сейчас объясню. Джек! К административному корпусу давай!
— Сэр, мы проехали поворот, сейчас уже будут модули частников…
— Сынок, ты никак решил поспорить? Разворачивай.
— Есть, сэр!
— Финнеган, Макконахи. Парни, вы слышите?
— Майрон, не слышу.
— Йес, сэр!
— О'кей. Карл, ты едешь к Административному корпусу и встаешь у проходной. Я тебя сейчас обгоню. Финнеган, ты стой прямо у развилки, жди меня. Вернусь через… Через двадцать минут, поедешь со мной. Парни, все поняли?
— Да, сэр!
— О'кей, конец связи. Черт, Энн, нам здорово повезло, что Карл с Майроном не успели смениться. Это настоящие солдаты, таких больше не делают. Мы с Майроном служим еще со Второго Залива… Вторая война в Заливе — Вторая Иракская война.


— Так ты мне объяснишь?
Грин внимательно поглядел в затылок водителя — нет, не расслышит. Но, на всякий случай, сдвинул Аню еще дальше вправо и приглушил голос:
— Энн. Ты собираешься командовать этим сумасшедшим домом, я угадал? Пытаясь сохранить задницы этого стада еще хоть один день? Не спорь, я вижу. Так вот. Этого ты делать не будешь. Молчи, я не закончил. Ты ничего не добьешься, это тупик, база обречена. К вечеру она станет большим кровавым бедламом. Но без нас. Мы уйдем.
— Кто — мы?
— Я, Майрон и Карл. И ты. Ты будешь со мной. Ты согласна?
— Да. Я согласна, — не раздумывая, выпалила Аня. — Ник, а когда ты это придумал? Такое ощущение, что не только что.
— Ну… — грустно улыбнулся Грин, — Это у меня не первая война. Всегда надо планировать. Чтоб не метаться без плана, если вдруг чего пойдет не так.
— Сегодня? Ты хочешь уйти сегодня? В Екатеринбург?
— До полудня. Иначе можно опоздать. Причем, Энн, когда мы вернемся в Административный корпус, ты будешь активно делать именно то, что собиралась. Соберешь гражданских и будешь решать с ними один очень важный вопрос: как сохранить свои задницы посреди этой снежной пустыни без горючего и энергии. Когда мы закончим погрузку DF, я выдерну тебя и мы пойдем, но не в Yekaterinburg, a на юг.
— На юг? И отчего такая спешка?
— На юге Kazakhstan. Слышала про это место?
Там есть такая дыра, где начинается нефтяная труба на Kavkaz. А в охране этой дыры работает мой бывший босс.
— И что, он вот так возьмет и поможет нам? Это случайно не Санта-Клаус?
— Он жив, потому что в El-Najaf я под винтовкой заставил приземлиться вертолет, чтоб забрать его и его парней из места, где веселья было много, а патронов — совсем наоборот. А в Saratov я перевернул своей БМП хамвик, в котором он жарился заживо, и выдернул его за полминуты до взрыва. И он помнит об этом — по крайней мере, позавчера еще помнил. Так, теперь почему надо поторапливаться. Мне очень не понравился стиль, в котором местные загасили колонну частников. Очень не понравился. Это какие-то неправильные местные, если ты понимаешь, о чем я. И чем больше миль будет между нашими задницами и этими неправильными местными, тем спокойней я буду себя чувствовать. Ну что, все?
— Нет, еще не все. Ник, зачем тебе логистка? Мы ведь за ней возвращаемся? И вообще, ты уверен, что мы так просто проведем частников? Они ж тоже не пальцем деланные…
— Энн, доверься мне, ладно? Просто вызови ее и посади в машину, остальное — моя забота.
— Что ты задумал, Ник?
— Теперь мы точно договоримся с частниками. Верь мне.
Может быть, маневр развернувшегося за логисткой Грина спас жизни им всем. В одночасье оставшиеся без командования частники как раз в этот момент устанавливали новую иерархию, и вполне могло случиться, что за ревом хаммеровского двигателя, дополняемого пятисотсильной восьмеркой «Брэдли», выстрелы в расположении Erynis они расслышали бы слишком поздно. Их и так едва не расстреляли под горячую руку; только очередь из пушки БМП остудила высыпавших из-за модулей вооруженных бойцов, еще не пришедших в себя после внутренних разборок. Басовитый стук 25 миллиметров и шелест снарядов всего в паре метров над головами сразу придал частникам конструктива: толпа замерла в нерешительности, пушками никто больше не махал, предпочитая держать их в более миролюбивых положениях.
Шутливо толкнув в бок сжавшуюся на сиденье Аню, Грин высунулся в люк на крыше хамвика и будничным тоном спросил:
— Эй, парни, кто теперь у вас здесь старший?
Ему что-то выкрикнули сразу несколько человек, и Грин с облегчением опустился на сиденье, указывая водителю, где встать.
— Джек, разворачивайся мордой к дороге, прикрывайся корпусом «Брэдли». Еще сдай назад. Еще, а то сектор себе перекрываешь. Все. Слушай задачу. Мы с мисс Соассеп сейчас выйдем и зайдем во-о-он в тот модуль. Ты перелезаешь назад, к пулемету. Сейчас… — Грин поднял запястье, — …без двадцати восемь. Если мы с мисс Соассеп не выходим из модуля ровно в восемь, вы с Финнеганом размзываете этот модуль и уходите в расположение. Если вас атакуют — то же самое. Огонь по команде Майрона. Пока меня нет, старший он. Если я не возвращаюсь — старший Макконахи, он знает, что делать. Ты понял меня, Джеки-бой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40