Самое главное - установить идентичность четырех мужчин: первый
встречался с Терехиной, второй приходил в дом инвалидов и задавал массу
вопросов монахине сестре Марфе, третий навещает в больнице детей Галины,
уделяя при этом особое внимание Наташе, а четвертый появился на горизон-
те незадолго до убийства Анисковец. Описание внешности такое расплывча-
тое, что под него подойдут сотни мужчин соответствующего возраста. И из
моей, как ты изволил выразиться, дохленькой версии моментом вырастают
еще несколько в зависимости от того, сколько этих мужчин на самом деле -
один, двое, трое или четверо. Ловишь идею?
- Твою идею поймаешь, как же, дожидайся, - проворчал Коротков. - Слу-
шай, пусти переночевать, а?
Переход был таким резким, что Настя чуть не поперхнулась глотком ко-
фе.
- Тебя что, из дома выгнали?
- Не то чтобы выгнали, но лучше мне там пару дней не появляться. Я бы
к Коляну напросился, как раньше, но теперь неудобно, у него Валентина
живет.
Да, после того, как Коля Селуянов познакомился с Валентиной, проблема
"конфликтных" ночевок встала для Юры Короткова особенно остро. Раньше
он, бывало, без малейшего смущения отправлялся ночевать к товарищу, пос-
кольку после развода Селуянов жил один в большой квартире. Теперь же
присутствие очаровательной Валечки сильно осложнило ситуацию. Дело было
не в тесноте - в трех селуяновских комнатах они все разместились бы сво-
бодно, - а в деликатности, которая не позволяла Юре нарушать уединение
влюбленных друг в друга людей. При этом на Настину однокомнатную кварти-
ру эта деликатность почему-то не распространялась. Юре вполне достаточно
было знать, что Настин муж в данный момент в отъезде, чтобы попросить
приютить себя.
- Поехали, - кивнула Настя. - Постелю тебе на раскладушке. Только у
меня еды нет.
- Ничего, купим по дороге, - оживился Юра. - Заодно и порепетируем
душераздирающую сцену завтрашней оперативки. Я прямо вижу, как Колобок
будет нас с тобой мордой об стол возить за дело Анисковец.
- И будет прав, - мрачно добавила она. - Столько дней прошло, а мы
топчемся на месте.
- Ну ты, мать, не права, - развел руками Коротков. - Мы же попытку
ограбления отрабатывали, все каналы сбыта проверяли. Между прочим, могу
тебе похвастаться, я соседям здорово помог. Заказчиков на коллекцию
Анисковец я не нашел, что верно - то верно, зато обнаружил следы заказа
на кражу у крупного антиквара. Ребята там профилактические мероприятия
развернули по всему фронту, ждут воров с распростертыми объятиями. А
представь себе, если эти воры готовы пойти на убийство хозяев? Тогда я,
умный сыщик Коротков, еще и от трупа нас избавил. А ты меня даже не пох-
валишь, только ругаешься и ворчишь.
- Да что я, - Настя рассмеялась и ласково взъерошила ему волосы, -
вот Колобок завтра будет ругаться - мало не покажется. Я вообще ангел
рядом с ним.
Они сели в старенькую Юрину машину, давно уже дышащую на ладан, и по-
ехали на Щелковское шоссе, где жила Настя. Дома они на скорую руку при-
готовили ужин из полуфабрикатов, при этом Коротков не переставал ныть по
поводу Настиной нехозяйственности.
- Сюда нужно добавить чеснок и какую-нибудь приправу.
- Чеснока нет. А приправы, наверное, есть, но я не знаю, куда Лешка
их кладет.
- Но майонез у тебя хотя бы есть?
- Кажется, нет. Надо в холодильнике посмотреть.
- Ну ты даешь! Даже не знаешь, что у тебя есть, а чего нет. Он открыл
дверцу холодильника и присел перед ним на корточки.
- Мать честная! У тебя ж тут кастрюля с супом стоит!
- Да? - искренне удивилась Настя. - Ну надо же, а я и не знала. А что
там еще есть интересного?
- Остатки жаркого, кажется, из баранины. Сыр в огромных количествах.
Ты когда сюда заглядывала в последний раз?
- Да ну тебя, Коротков, отстань, - отмахнулась Настя. - Я хватаю ку-
сок, который лежит поближе, быстро его съедаю и заваливаюсь спать.
- Вот кикимора, - Юра осуждающе покачал головой. - Лешка старался,
готовил тебе еду, чтобы ты с голоду не померла, пока он в командировке,
а ты ведешь себя кое-как.
- Не обзывайся, а то не дам раскладушку, будешь на полу спать. Ладно,
вытаскивай суп, его и в самом деле надо съесть, а то Лешка обидится.
Ужин оказался неожиданно обильным и сытным, и Настя с Юрой, с голоду-
хи разом впихнувшие в себя такое количество продуктов, уже не могли по-
шевелиться.
- Слушай, - с ужасом сказала Настя, - я, кажется, даже встать не мо-
гу. Обжорство - большой грех.
- Ну посидим еще за столом, куда спешить-то? - флегматично откликнул-
ся Коротков. - Когда Лешка возвращается?
- Через три дня.
- Скучаешь?
- Я? - от такого предположения Настя даже сигарету из пальцев вырони-
ла.
- Ну не я же. Чистяков - твой муж, а не мой.
- Нет, не скучаю. Ты же знаешь, Юрик, я никогда не скучаю.
- Ни по кому? - недоверчиво переспросил он.
- Ни по кому. Я до противного самодостаточна. Иногда мне кажется, что
мне вообще никто не нужен. Кошка, гуляющая сама по себе.
- Ася, а тебе не бывает страшно от твоей самодостаточности?
- Бывает, - усмехнулась она, - регулярно. Но я с этим борюсь.
- Каким образом?
- Уговариваю себя, что всему виной моя работа, которая отнимает
столько времени и сил, что уже нет желания ни с кем общаться. И потом, у
меня есть Лешка, который заменяет мне подруг, друзей и любовников, вмес-
те взятых. Кстати, о друзьях. Мы с тобой забыли Стасову позвонить.
- Точно! - спохватился Коротков. - Растяпы мы. Сейчас уже поздно, на-
верное, неудобно беспокоить.
- Поздно? А который час?
- Половина первого.
- Тьфу ты, Юрка, вот вечно ты со своими философскими идеями голову
мне морочишь. Ладно, утром позвоним. Пошли укладываться.
Она постелила Короткову на раскладушке и по законам гостеприимства
предоставила ему право первому идти в душ. Забравшись в постель, Настя
свернулась калачиком и устало прикрыла глаза, но сна не было. Мысли ее
то и дело возвращались к Ире Терехиной, которая по воле злой судьбы ос-
талась на всем белом свете совсем одна, хотя ее вины в этом не было.
- Нет, я не понимаю, - внезапно произнесла она вслух.
- Чего ты не понимаешь? - сонно отозвался Коротков, который уже успел
задремать.
- Ничего не понимаю. Девчонка колотится изо всех сил, надрывается на
четырех работах, и ни один человек не хочет ей помочь. Ведь были же у ее
родителей друзья, так где они сейчас? Неужели время так сильно людей из-
менило? Я не понимаю, Юрик, куда делось сострадание, сочувствие да обык-
новенная жалость, наконец! Ну почему ни у кого сердце не дрогнуло? Я хо-
рошо помню, как мы жили, когда мне было четырнадцать лет. И если бы, не
дай Бог, с моей семьей что-нибудь случилось, нашлось бы как минимум се-
мей десять, которые помогли бы мне, поддержали. Я бы совершенно точно
одна не осталась. И в интернат меня не позволили бы забрать. А сейчас
что происходит?
- А то и происходит, что ты видишь на живом примере Терехиной. Деньги
отравляют людей, Асенька. Весь цивилизованный мир живет с врожденным по-
ниманием того, что у одних людей денег много и даже очень много, а у
других их мало или совсем нет. Это нормальное течение жизни, и не надо
по этому поводу психовать. А наши сограждане выросли с мыслью, что денег
у всех должно быть одинаково мало. Поэтому когда вдруг привычное течение
жизни у нас нарушилось, да еще так резко, психология не успевает перест-
роиться. Виданное ли дело, когда у человека пенсия размером со стоимость
единого проездного билета на городском транспорте. А у соседа три машины
и два загородных дома, и за один поход в супермаркет этот сосед тратит
на продукты три старушкиных пенсии. Что это может вызвать, кроме злобы,
зависти, равнодушия к чужой беде и неоправданной жадности?
- Да, наверное, ты прав, - задумчиво сказала Настя. - Плюс ко всему
отсутствие уверенности в том, что завтра все не отберут. Поэтому даже
состоятельные люди не занимаются благотворительностью. Боятся, что завт-
ра власть переменится, источник дохода прикроют, и стараются подкопить
побольше, чтобы потом до конца жизни прилично существовать. И при всем
этом ходит по городу некий человек, который живо интересуется матерью,
сестрами и братом Иры Терехиной. Зачем, Юра? Откуда у него этот интерес?
И почему он совершенно не интересуется самой Ирой?
- Слушай, ты меня замучила, - жалобно сказал Коротков. - У тебя всег-
да вопросы так интенсивно рождаются, когда спать надо? Найдем мы этого
Николаева и все у него спросим. Потерпи.
- Извини, - виновато сказала Настя. - Спокойной ночи. Она уже сейчас
была уверена, что никакого Александра Ивановича Николаева они не найдут.
Спасибо, конечно, что не Иванов Иван Петрович, но разница, в сущности,
невелика.
Зоя была полной противоположностью Верочке. Неяркая, забитая, до
тридцати семи лет просидевшая в старых девах, она беременность свою
воспринимала как Божий дар, а на него смотрела как на высшее существо -
с немым обожанием и восторгом. И несмотря на то, что он был отцом ее бу-
дущего ребенка, называла на "вы". О законном браке она в отличие от
энергичной и предприимчивой Веры даже не заикалась. В работе с Зоей ме-
тодика была другой, ей нужно было приходить на процедуры каждую неделю.
Он строго следил за тем, чтобы обе женщины не столкнулись в его кабине-
те.
- Вы столько со мной возитесь, - робко сказала Зоя, одеваясь после
процедуры. - Даже не знаю, как я смогу вас отблагодарить.
- Не говори глупости, - раздраженно буркнул он. - Это же наш общий
ребенок, я должен заботиться и о тебе, и о нем. Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо. Только страшно немножко. Говорят, в таком возрасте
рожать в первый раз опасно. Как вы считаете, все обойдется?
- Естественно. Выбрось это из головы. Ты - нормальная здоровая женщи-
на, все должно пройти без осложнений. Я же не зря проверяю тебя каждую
неделю.
Зоя была на четвертом месяце, но на нее он возлагал самые большие на-
дежды. Двадцать лет упорного труда, бессонных ночей, связей с нелюбимыми
женщинами должны были наконец принести долгожданный результат. И если
Зоя оправдает его надежды, он, пожалуй, женится на ней. В виде благодар-
ности судьбе. Отношения с Зоей - тот капитал, на ренту от которого можно
будет существовать до конца дней. Она будет счастлива стать его женой. А
стало быть, будет все ему прощать и преданно за ним ухаживать всю остав-
шуюся жизнь.
Но вообще-то она права, первые роды в тридцать семь лет - штука рис-
кованная. Разумеется, он следит за состоянием ее здоровья, но нужно бу-
дет в роддоме подстраховаться, пусть пригласят хорошего кардиолога, да и
хирург не помешает, если Зоя не сможет родить сама и придется делать ке-
сарево. Нельзя рисковать ни самой Зоей, ни тем более ребенком. Малыш
должен быть вскормлен материнским молоком, иначе все бессмысленно.
- У вас скоро день рождения. Вы не рассердитесь, если я сделаю вам
подарок?
Господи, ну до чего трогательное существо! Почему он должен рассер-
диться? Совсем наоборот.
- Зоенька, детка, конечно, мне очень приятно, что ты помнишь о дне
моего рождения, - тепло сказал он. - Но ты не должна тратить деньги на
меня. К сожалению, я не могу тебе помогать так, как должен и как хотел
бы, я сам зарабатываю не очень много, а ведь у меня семья, жена, дети,
ты же знаешь. И мне самому будет неловко, если ты будешь покупать мне
подарки.
- Что вы, - залепетала Зоя, глядя на него как на икону, - как вы мо-
жете так говорить, вы ничего мне не должны, ни помогать, ни денег да-
вать. Мне ничего не нужно, у меня все есть. Так вы не рассердитесь? Он
слегка обнял ее и поцеловал в приятно пахнущие шампунем волосы. На каж-
дую встречу с ним Зоя собиралась, как на первое свидание, мыла голову,
надевала хорошее белье, делала маникюр, хотя в последнее время все их
встречи проходили, за редким исключением, в его кабинете и в лаборато-
рии. Став беременной, она не требовала плотских утех, как ненасытная,
жадная до удовольствий Вера, молодая и полная сил красавица. Она вообще
ничего не требовала, кроме права тихо и беззаветно любить его.
- Иди, милая, - ласково сказал он, - у меня много работы.
Он не лгал, работы было действительно много. За ним по плану числи-
лись две статьи в толстые научные журналы, к написанию которых он еще не
приступал, даже эмпирический материал собрал не полностью. Кроме того,
на столе с прошлой недели лежит толстая рукопись чьей-то монографии,
присланной на рецензирование, а он ее пока не открывал.
А ведь есть еще его собственная работа, та, которая для него интерес-
нее и важнее всего. Она ничего не принесет ему, ни мировой славы, ни де-
нег, ни признания людей, ибо о ней никто никогда не узнает. Кроме него
самого, разумеется. Двадцать лет он работает над своей идеей, и вот те-
перь, кажется, близок к завершению. Только успех принесет ему успокое-
ние. Пусть даже никто об этом успехе и знать не будет. Ему вполне доста-
точно, если он сможет сказать сам себе: "Я сделал это. Я доказал, что я
прав. Теперь я могу делать то, чего не может больше никто во всем мире".
После этого можно будет спокойно доживать свой век рядом с какой-ни-
будь тихой, непритязательной, вечно благодарной Зоей. И грехи, совершен-
ные во имя идеи, не будут беспокоить его совесть.
Опасения Насти и Короткова не были напрасными. На утреннем оператив-
ном совещании полковник Гордеев по прозвищу Колобок еще раз проде-
монстрировал всему отделу по борьбе с тяжкими насильственными преступле-
ниями, что любимчиков у него нет. Отсутствие результатов по раскрытию
убийства Екатерины Бенедиктовны Анисковец получило должную оценку, и
оценку эту при всем желании нельзя было назвать даже удовлетворительной.
- Очень плохо, - подвел неутешительный итог Гордеев. - Все свободны.
Анастасия, останься.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9