Ухоженные руки и обязательный маникюр. Ей удалось не растолстеть с воз-
растом, и она с удовольствием носила брючные костюмы с блузками своего
любимого кремового цвета. Часто ходила в гости к приятельницам и никогда
не отказывалась от приглашений на юбилейные банкеты, а их в последнее
время поступало много: кому семьдесят исполнялось, кому семьдесят пять,
а у иных и золотые свадьбы случались. Не говоря уж о чествованиях по
случаю пятидесятилетия творческой деятельности.
- У меня наступил самый лучший возраст, - часто повторяла Анисковец.
- Все мои друзья вступают в такую благодатную пору, когда кругом сплош-
ные праздники. Только успевай цветы и подарки покупать!
Да, друзей и знакомых у Екатерины Бенедиктовны было много, но трудно
было даже представить себе, могли ли у нее быть враги. Потому что если
убили ее не из-за картин и бриллиантов, то для этого должна быть ка-
кая-то личная причина. Какой-то конфликт, вполне вероятно, очень давний.
Сегодня перед Настей Каменской сидела одна из самых близких подруг по-
койной Анисковец и подробно отвечала на все вопросы. Сама Настя во время
таких бесед отдыхала душой: пожилые люди частенько страдают от недостат-
ка внимания и общения и рассказывают обычно весьма охотно, даже если сам
повод для таких бесед достаточно трагичен - смерть близкого человека. Из
них ничего не надо тянуть клещами, наоборот, их порой бывает трудно ос-
тановить. Но останавливать их Насте и в голову не приходило. В голове у
собеседника возникают ассоциативные связи, следуя которым они вспоминают
и начинают рассказывать о событиях, не имеющих на первый взгляд никакого
отношения к убийству, и внезапно может всплыть такая деталь, о которой и
в голову не придет специально спрашивать: "Самое главное - вывести чело-
века на неконтролируемые просторы свободного рассказа, - учил когда-то
Настю отчим, всю жизнь проработавший в уголовном розыске, - и спокойно
ждать, когда он сам проговорится и расскажет то, что важно для дела. Ты
слушаешь его не перебивая, сочувственно и заинтересованно киваешь и тем
самым создаешь у него иллюзию свободного полета, и эта иллюзорная свобо-
да его опьяняет настолько, что он перестает следить за речью". Марта
Генриховна Шульц и была той самой подругой, звонить которой кинулась
после ограбления Екатерина Бенедиктовна, заходясь от хохота.
- Марта Генриховна, скажите, какие отношения были у вашей подруги с
Иваном Елизаровичем Бышовым?
- Самые хорошие. Они знают друг друга с детства. Ванечка даже ка-
кое-то время ухаживал за мной, правда, это было очень давно, мне тогда
еще пятидесяти не было. Он, знаете ли, рано овдовел и подыскивал себе
новую подругу жизни.
- А вы? Не ответили на его ухаживания?
- Ну почему же, - кокетливо улыбнулась Шульц. - Ванечка был очарова-
телен. Но дело в том, что я не была свободна. Даже если бы я в тот мо-
мент увлеклась, на развод я бы все равно не пошла.
- Почему? У вас были маленькие дети?
- Да Господь с вами, какие же маленькие дети могут быть в сорок семь
лет! Нет, дети были уже большими. Но Ванечка - русский. А мы - немцы.
Родители с самого детства приучили меня к мысли, что мы не должны асси-
милироваться, вступая в браки не с немцами. Мой покойный муж тоже немец.
- А что же Екатерина Бенедиктовна? За ней Бышов не пытался ухаживать?
- О, что вы, голубушка, они этот этап прошли лет в пятнадцать-шест-
надцать. Эдакая детская влюбленность. Потом у Катеньки появился жених,
она встречалась с ним года полтора или два, пока война не началась.
- И как потом складывались отношения Екатерины Венедиктовны и Бышова?
- Очень ровно. Они дружили домами. Ивану нравилась коллекция картин,
которую собрал Катин отец, и он постоянно говорил, что купит их все, ес-
ли только Катенька соберется продавать.
- Марта Генриховна, насколько мне известно, ваша подруга завещала
почти все свои картины музеям, за исключением нескольких, которые она и
продала Бышову. Это так?
- Да, это правильно. Она так и сделала.
- А почему она не продала Ивану Елизаровичу все картины, если он так
этого хотел? Ведь они дружили всю жизнь. Почему же она не пошла ему
навстречу?
- Катя хотела дожить свой век в окружении этих картин. Она видела их
рядом с собой всю жизнь и не хотела расставаться с ними до срока. И сна-
чала она действительно предложила Ивану завещать картины в его пользу.
Но он проявил в этой ситуации редкостное благородство. Не хочу, говорит,
чтобы ты думала, будто я с нетерпением жду твоей смерти. Не хочу быть
твоим наследником. И тем более не хочу получить эти картины даром. Тогда
они и договорились, что Катя продаст ему несколько картин, чтобы на
жизнь хватило, а остальное завещает музеям.
- Почему все-таки завещание было составлено только в пользу музеев?
Неужели у Екатерины Бенедиктовны не было никаких родственников?
- Да есть у нее родственники, но им картины не нужны. Родня такая
дальняя, что они и связей не поддерживают. Это было похоже на правду.
Екатерина Бенедиктовна бережно хранила получаемые ею письма, поздрави-
тельные открытки и телеграммы за много лет, и среди них не было ни слова
от родственников. И Бышов, и Петр Васильевич Анисковец в один голос ут-
верждали, что где-то какие-то родственники есть по линии отца, но очень
дальние, не то в Мурманске, не то в Магадане, но у Екатерины они не по-
являлись. Так что не было никаких оснований подозревать их в корыстном
интересе к коллекции академика Смагорина.
- Скажите, если бы эти родственники вдруг объявились, Екатерина Бене-
диктовна сказала бы вам об этом? - спросила Настя Марту Генриховну.
- Уверена, что сказала бы, - твердо ответила Шульц. - Какой смысл ей
скрывать это от меня? Наверняка сказала бы.
- А вообще у нее могли быть от вас тайны?
- О, голубушка, - вздохнула Шульц, - надо было знать Катю. Она была
веселая и открытая, но отнюдь не болтушка. Отнюдь. Если Катя хотела
что-то скрыть, ни одна живая душа об этом не узнала бы, смею вас заве-
рить. Она умела молчать и держать язык за зубами как никто. Ее за это
очень ценили. С ней можно было поделиться любым секретом и быть в полной
уверенности, что дальше ее это не пойдет. Катя ни разу в жизни никого не
подвела. Или, как теперь принято говорить, не заложила. Кто знает,
сколько альковных тайн она унесла с собой в могилу...
Марта Генриховна всхлипнула и приложила платочек к глазам. Впервые за
весь такой долгий разговор она позволила себе показать слабость, и Настя
в который уже раз за последние дни подумала, что многие молодые напрасно
недооценивают стариков. Они намного умнее, чем принято думать в среде
тех, кому еще нет сорока, намного хитрее и сильнее духом. А что касается
унесенных в могилу альковных тайн, то это уже интересно. Не в этом ли
коренится причина ее трагической и жестокой смерти?
Настя взглянула на часы - половина седьмого. Бедная Марта Генриховна
сидит здесь уже больше четырех часов. Ну можно ли так терзать немолодую
и не очень-то здоровую женщину?
- Спасибо вам, Марта Генриховна, с вашей помощью я теперь гораздо
лучше представляю себе вашу подругу, - тепло сказала Настя. - Могу я
предложить вам чай или кофе?
- С удовольствием, - оживилась Шульц. - И я буду вам очень призна-
тельна, если вы покажете мне, где тут у вас дамская комната.
Настя виновато улыбнулась. В самом деле, свинство с ее стороны так
обращаться со свидетелем. Надо было раньше об этом подумать, не дожида-
ясь, пока терпение у нее лопнет. Шульц вышла в туалет, и тут же на столе
у Насти звякнул аппарат внутреннего телефона.
- Настасья Павловна, занята? - послышался голос Стасова.
- Свободна. А ты где-то здесь?
- Угу, брожу по коридорам. Можно к тебе на полминуты?
- Валяй. Только без глупостей, у меня свидетель.
- Обижаешь, - фыркнул Стасов. - Любовь не может быть глупа. Она может
быть неудобна. Все, бегу.
Вероятно, он действительно бежал, а может быть, звонил из соседнего
кабинета, во всяком случае, появился он буквально через несколько се-
кунд. Вместе с ним в кабинет вошла худенькая невысокая девушка с измож-
денным лицом, покрытым прыщами. Рядом с ней двухметровый зеленоглазый
красавец Стасов казался еще выше, еще плечистее и еще красивее.
- Не мог пройти мимо и не сказать тебе о своих пылких чувствах, - со
смехом заявил Владислав прямо с порога. - Знакомься, это Ирочка, моя
бывшая соседка и нынешняя подопечная. Я тебе рассказывал о ней.
- Да-да, я помню, - кивнула Настя. - Очень приятно. Девушка буркнула
в ответ что-то невразумительное и даже не улыбнулась.
- Мы выясняли личность некоего Ильяса, - продолжал Стасов как ни в
чем не бывало. - Он собирается снять у Иры комнату.
- И как? Он оказался бандитом и убийцей, находящимся в розыске? - по-
шутила Настя.
- Слава Богу, нет. Его привел нынешний жилец, о котором мы уже все
знаем, поэтому установить личность Ильяса было несложно. Обормот, конеч-
но, челнок турецко-египетско-итальянской направленности, но пока чистый.
Ни от кого не прячется, руки не замараны, ну если только по мелочи. Вер-
нувшаяся в этот момент Марта Генриховна с любопытством оглядела странную
парочку. Удобно усевшийся было на стул Стасов моментально вскочил при
появлении пожилой женщины, чем вызвал ее благосклонную улыбку, а Ира во-
обще никак не отреагировала на ее появление и даже не кивнула в ответ на
вежливое "Добрый вечер", произнесенное светским тоном.
- Кому чай, кому кофе? - гостеприимно предложила Настя, выключая ки-
пятильник и доставая из стола чашки, кофе, чай и сахар. - Вам, Марта
Генриховна?
- Чаю, пожалуйста.
- И мне чайку, - подал голос Стасов. - А тебе, Ириша?
- Мне не надо, - буркнула девушка. Владислав выпил свой чай в три
больших глотка и решительно поднялся.
- Ну все, Настасья Павловна, мы побежим. Спасибо тебе за чай, рад был
тебя повидать. Не пропадай, звони.
- И ты не пропадай, - улыбнулась в ответ Настя. Марта Генриховна за-
думчиво посмотрела вслед Стасову и его спутнице.
- Какая странная девушка, - сказала она, когда дверь за ними закры-
лась.
- Почему странная?
- Совершенно невоспитанная. И взгляд у нее какой-то дикий. Затравлен-
ный. Это у вас называется "трудный подросток", так, кажется?
Можно было бы просто молча кивнуть и не развивать тему. Но Настя была
признательна Марте Генриховне за обстоятельный и довольно откровенный
рассказ об убитой Анисковец, и ей хотелось сделать своей собеседнице
что-нибудь приятное, тем более что беседовать с ней, видимо, придется
еще не раз. А что может быть приятнее в этой ситуации, чем рассказ,
слегка напоминающий сплетню, который Марта потом сможет пересказывать
своим знакомым, ссылаясь на то, что "это ей прямо на Петровке рассказали
под большим секретом". У пожилых людей главная радость - поговорить, а
главная удача - новая пища для разговоров.
- Что вы, Марта Генриховна, Ира уже давно не подросток, ей двадцать
лет. Просто она выглядит так, потому что жизнь у нее трудная. А насчет
того, что она невоспитанная и дикая, вы отчасти правы, но вряд ли надо
ее за это судить. Я вам расскажу, если хотите. Страшная трагедия.
Разумеется, Шульц хотела. И еще как!
- Может быть, вы помните, как шесть лет назад почти во всех газетах
прошло сообщение о чудовищном случае. Женщина выбросила из окна с девя-
того этажа троих детей и выбросилась следом за ними, а старшая дочь ус-
пела убежать и спрятаться у соседей.
- Да-да, - оживленно кивнула Марта Генриховна, - я читала.
- Так вот Ира и есть та самая старшая дочь.
- Да что вы говорите! - всплеснула руками Шульц. - Какой ужас!
- Я вам расскажу то, чего вы, может быть, не знаете, - таинственным
голосом продолжила Настя. - Они все остались живы, две девочки, мальчик
и мать. Но, конечно, все стали глубокими инвалидами. Отец на следующий
день после случившегося умер от инфаркта. Не смог вынести. И Ира оста-
лась в четырнадцать лет совсем одна. Понимаете? Совсем одна. И ей прихо-
дится очень много и тяжело работать, чтобы содержать и себя, и четырех
инвалидов. Правда, они с ней не живут, дети в больнице, мать в доме ин-
валидов, но ведь им нужны лекарства, продукты, одежда. Так что, я пола-
гаю, мы с вами можем закрыть глаза на то, что Ира забывает сказать "спа-
сибо" и "пожалуйста" и вообще ведет себя невежливо.
- Бедная девочка, - вздохнула Шульц. - Какая страшная судьба, Боже
мой, какая судьба.
Народная мудрость говорит, что терпеливых Бог любит. А еще говорят:
тому, кто умеет ждать, достается все. Насте Каменской совсем не нужно
было это ритуальное чаепитие с семидесятилетней чрезмерно разговорчивой
свидетельницей. У нее была масса текущей работы, ей нужно было сделать
несколько срочных телефонных звонков, но она считала необходимым проя-
вить терпение, чтобы сохранить у Марты Шульц хорошее впечатление о ра-
ботниках уголовного розыска. И была за это вознаграждена сторицей. Пото-
му что Марта Генриховна, о чем-то поразмышляв, внезапно произнесла:
- А вы знаете, мне кажется. Катя знала маму этой девочки.
- Почему вы так решили?
- Я теперь вспомнила, об этом ужасном случае действительно было напи-
сано почти во всех газетах, да и по телевизору рассказывали. Катя газеты
не выписывала и не читала их, но, как-то придя ко мне в гости, увидела
случайно заметку и сказала: "Несчастная. Я знала, что добром это не кон-
чится".
- Что еще она сказала? - спросила Настя, чувствуя, как вмиг пересохли
губы.
- Больше ничего. Вероятно, это была одна из тех альковных тайн, кото-
рые было невозможно вытянуть из Кати. Проводив Марту Генриховну вниз,
Настя стала подниматься к себе на пятый этаж. Неисповедимы пути твои,
сыщицкая удача! А если бы Стасов не зашел к ней? А если бы ушел сразу же
и не встретился с Мартой Шульц?
1 2 3 4 5 6 7 8 9