Дисциплина на флоте отсутствует, — он указал на серые фланелевые шаровары. — По этой же причине я не ношу форму. Зачем? Никто не обращает на это внимания... — Капитан протянул левую руку Петерсену. — Добро пожаловать, майор. Разумеется, здесь нет роскошных апартаментов, зато есть несколько крохотных кают, гальюн, душевая, много вина... и гарантия безопасного прибытия в Плоче. Мы не раз ходили к берегам Далмации и до сих пор еще не пошли на дно. Конечно, для этого достаточно одного раза, но... Давайте будем думать о хорошем.
— Вы очень любезны, — отозвался Петерсен. — Раз у вас принято называть друг друга по имени, зовите меня Петер.
— Он так же по имени представил остальных своих спутников. Карлос скреплял каждое знакомство рукопожатием и приветливой улыбкой, однако даже не предпринял попытки подняться из кресла.
— Прошу прощения за то, что я сижу, — извинился он. — Я не хам и не лентяй. И вовсе не питаю отвращения к физическим упражнениям, — Карлос извлек на свет свою правую руку, облаченную в черную перчатку, нагнулся и постучал по правой ноге — между коленом и лодыжкой. Раздался стук металла о металл, заставивший наблюдавших вздрогнуть. — Эти металлические приспособления несколько затрудняют движения, — проговорил он, точно оправдываясь. — Лишнее, да нет, любое движение доставляет довольно значительное неудобство. Кому это может понравиться? Я не благородный античный римлянин, чтобы все время себя испытывать.
Зарина прикусила губу. Михаэль пытался держаться так, будто зрелище его не потрясло. Петер-сен, Джордже и Алекс, у которых за плечами были полтора года войны, отреагировали на увиденное без особых эмоций.
— Правая рука, правая нога, — продолжил майор, — серьезная помеха для службы.
— В действительности мешает только нога — она ампутирована до колена. А вы слышали о пилоте английского истребителя, потерявшего обе ноги? Так вот, парень рвался вовсе не к инвалидной коляске, нет, а снова в кабину «спитфайра». И своего добился.
— Я слышал об этом. Думаю, об этом многие слышали. Позвольте узнать, Карлос, как вы заработали эти царапины?
— Вероломный Альбион, — весело сказал капитан. — Мерзкие, отвратительные англичане. Никогда не доверяйте им. Представьте себе, до войны моими лучшими друзьями были англичане — мы вместе плавали на яхтах по Адриатике и Суэцу. Наш катер пересекал Эгейское море. Стоял густой туман. И вдруг из этого тумана менее чем в двух километрах от нас возник огромный британский военный корабль.
Карлос сделал паузу, вероятно для того, чтобы усилить эффект.
Петерсен заметил:
— Насколько я знаю, англичане опасаются посылать большие военные корабли севернее Крита.
— На самом деле это был фрегат, — пояснил капитан, — но в тот момент он показался нам невероятно огромным. Мы не были готовы к такой встрече, понимаете? Видимо, англичане засекли нас радаром, а у нас никакого радара. Первые два снаряда скользнули по борту и взорвались в нескольких метрах от корпуса. Стрельба велась из сорокамиллиметровой пушки килограммовыми снарядами. Англичане зовут их «хлопушками». Две следующие «хлопушки» легли точно в цель: одна попала в машинное отделение и вывела из строя двигатель, вторая прошила рубку рулевого. Я стоял там на вахте.
— Килограммовый снаряд, разорвавшийся в замкнутом пространстве, — не слишком, приятная штука, — сказал Петерсен. — Вы были в рубке один?
— Со мной находилось еще двое. Им повезло меньше, чем мне. — Карлос взглянул на Петерсена. — Ну да ладно! Что случилось, то случилось.
В дверь постучали, и вошел очень юный матрос. Он вытянулся по стойке «смирно», отдал честь и спросил:
— Вы посылали за мной, капитан?
— Да, Пьетро, У нас гости. Усталые, томимые жаждой гости.
— Так точно! — юный матрос вновь отдал честь и вышел.
— А вы говорите об отсутствии дисциплины на флоте, — заметил Петерсен.
— Дайте срок, — улыбнулся капитан. — Паренек с нами всего лишь вторую неделю.
— Он, что, прогуливает уроки? — изумленно поинтересовался Джордже.
— Пьетро старше, чем кажется, по крайней мере, месяца на три.
— В вашем экипаже представлены все возрастные категории, — усмехнулся Петерсен. — Старшему Пьетро никак не меньше семидесяти.
— Гораздо больше, — Карлос рассмеялся. Казалось, все на свете его забавляет. — Пенсионер, безбородый юнец, так называемый капитан с двумя из четырех полагающихся конечностей — отличная команда! Подождите, еще увидите остальных. .
— Что случилось, то случилось, согласен. — продолжил беседу Петерсен. — Согласен. А можно задать вопрос относительно настоящего?
Карлос кивнул.
— Почему вы не ушли из флота по инвалидности или, в конце концов, не списались на берег? Почему до сих пор на действительной службе?
— На действительной службе? — капитан опять рассмеялся. — Это не действителъная служба. Как только запахнет порохом, я тотчас подам рапорт об увольнении. Вы видели наше вооружение, Петер? Мы держим этот металлолом лишь из тщеславия. Пушки никогда не будут использованы ни для атаки, ни для обороны — обе неисправны. Слоняться взад-вперед между Италией и Югославией совсем не сложно, во всяком случае, для меня. Ведь я родился и вырос в сорока милях отсюда, в Пескаре. У моего отца было несколько яхт, и все свое детство, а затем и до нелепого длинные студенческие каникулы провел в плаваниях по Средиземному морю, главным образом вдоль югославского берега. Адриатическое побережье Италии — скучно и неинтересно. Между Бари и Венецией нет ни одного живописного места, заслуживающего упоминания. А сотни островков Далмации — истинный рай для яхтсмена! Я знаю их лучше, чем улицы Пескары или Термоли, и морское министерство находит это полезным.
— Как же вы пойдете ночью? — спросил Петерсен. — Без маяков, без световых буев, без каких-либо береговых навигационных ориентиров?
— Если бы я зависел от всего этого, морское министерство вряд ли было заинтересовано во мне, верно? Да, помогите же ему кто-нибудь! — возглас капитана относился к юному Пьетро, который вошел в каюту, пошатываясь под тяжестью гигантской плетеной корзины. В ней находился великолепно оборудованный бар. В дополнение к крепким спиртным напиткам, ликерам и винам юный матрос прихватил даже сифон, заправленный содовой водой, и маленькое ведерко со льдом.
— Пьетро пока не научился исполнять обязанности стюарда, а я не намерен покидать свое кресло, — сказал Карлос. — Пожалуйста, обслуживайте себя сами, господа. Спасибо, Пьетро. Предложи остальным пассажирам присоединиться к нам, если они захотят.
Юноша отдал честь и вышел.
— У нас на борту находятся еще два пассажира, имеющие отношение к Югославии, — пояснил капитан. — Понятия не имею, зачем они туда направляются. Впрочем, точно так же не знаю, какие у вас там дела. Вы не знаете их дел, они не знают ваших, но корабли, встречающиеся ночью, обязаны обмениваться друг с другом опознавательными сигналами. Таковы правила плавания в открытом море.
Петерсен указал на корзину, из которой Джордже подал Зарине и Михаэлю апельсиновый сок.
— В открытом море несколько иные правила, — заметил он. — По-моему, ваше морское ведомство недооценивает суровые условия тотальной войны.
— Не волнуйтесь, Петер, — улыбнулся Карлос. — Наше морское ведомство так же скупо, как и любое морское ведомство мира. Кое-что из этих припасов прислал мне отец из собственных винных погребов, а кое-что подарили зарубежные друзья.
— "Крусковач", — Джордже дотронулся до бутылки, — «граппа», «пелинковач», «сливовица»... Можно подумать, все ваши зарубежные друзья — югославы. Наш гостеприимный и внимательный юный друг Пьетро ясновидящий? Он догадался, что мы идем в Югославию, или был информирован ?
— Подозрительность, думаю, составляет основную часть вашего капитала. Не знаю, о чем догадался Пьетро и может ли он вообще о чем-либо догадываться. Юноша не был специально проинформирован, а просто-напросто знал это, — Карлос вздохнул. — Увы, для нас уже не существует таких понятий, как романтика и очарование таинственных миссий рыцарей плаща и кинжала. Отыщите в Термоли хотя бы одного слепо глухонемого, и он будет тем единственным в городе человеком, который не знает, что «Коломбо» — так зовут эту искалеченную «борзую» — регулярно курсирует между Италией и Югославией. Утешьтесь тем, господа, что я один знаю место, где мы причалим. Конечно, если никто из вас не проболтался. — Он налил себе немного виски. — Ваше здоровье, джентльмены. И ваше, сеньора.
— Мы не болтаем на каждом углу о подобных вещах, — отозвался Джордже. — Зато о другом, боюсь, я люблю поговорить. Вы упомянули студенческие каникулы, Карлос. Могу спросить, что вы заканчивали? Университет? Морскую академию?
— Медицинскую академию.
— Медицинскую академию! — С потрясенным видом Джордже налил себе «граппы». — Умоляю вас, капитан, только не говорите, что вы доктор!
— А я и не говорю. Но у меня есть диплом, подтверждающий мое медицинское образование, — сказал Карлос.
Петерсен выразительно оглядел каюту.
— Тогда почему все это?
— Хороший вопрос, — улыбнулся капитан. — В военное время итальянский флот не отличается от любого другого. Высококвалифицированный слесарь становится механиком машинного отделения, первоклассный шеф-повар — артиллеристом. Я умею учиться, многогранность познаний и привела меня сюда, — подражая Петерсену, Карлос выразительно огляделся. — Разрешите представиться — доктор Тремино, паромщик первого класса. Принимая во внимание состояние парома, согласен на второй класс. Входите, входите! — откликнулся он на стук в дверь.
Среднего роста стройная молодая девушка, одетая в голубой шерстяной костюм, перешагнула через невысокий комингс. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. Лицо ее было бледным, серьезным и неулыбчивым, без малейшего следа косметики. Черные, как ночь, волосы ниспадали на плечи, подобно крыльям ворона. Одно «крыло» почти полностью закрывало левую бровь, очевидно, чтобы прикрыть небольшую оспинку, расположившуюся высоко на левой скуле. Девушка была красива той классической «вечной» красотой, над которой не властно время.
Время не властно было изменить и облик мужчины, вошедшего следом за ней в каюту, однако скульптурное совершенство черт было здесь ни при чем. Высокий, крепкого телосложения, светловолосый, он показался отчаянно безобразным. Природа не имела отношения к этому — все лицо мужчины ото лба до подбородка покрывали ужасные шрамы самого различного рода и вида. И все же, благодаря открытой жизнерадостной улыбке, оно выглядело достаточно привлекательным.
— О! — с неподдельной радостью воскликнул Карлос. — А вот и Лоррейн с Джакомо.
Он представил вошедшим Петерсена, затем остальных. Голос Лоррейн, низкий и бархатистый, чем-то напоминал голос Зарины. Голос Джакомо, как и следовало ожидать, бархатистым не был, а рукопожатие его оказалось просто чудовищным. Однако, когда дело дошло до девушки, Джакомо осторожно взял ее ладошку в свою огромную руку и с неуклюжей галантностью поцеловал. Подобный жест этого человека мог показаться неестественным и театральным, но, по-видимому, Зарина это так не восприняла. Во всяком случае она ничего не сказала, а лишь широко улыбнулась в ответ с искренностью, впервые отмеченной Петерсеном.
— Не церемоньтесь, — сказал Карлос, кивнув на плетеную корзину.
Джакомо, не позволяя усомниться в том, что принадлежит к решительным людям, не заставил упрашивать себя дважды и налил Лоррейн «пеллегрино». Это явно указывало на их давнее знакомство, равно как и на то, что девушка разделяла отношение фон Караянов к алкоголю. Затем Джакомо наполовину наполнил высокий бокал виски, разбавил его содовой, сел за стол и, улыбаясь, оглядел компанию.
— За здоровье присутствующих! — провозгласил он. — И за погибель врагов.
— Каких именно? — поинтересовался Карлос.
— О, получился бы очень длинный список, — Джакомо попытался скорчить пепельную гримасу и залпом выпил виски. — У меня их слишком много. Вы пригласили нас на совещание, Карлос?
— На совещание? Избавь меня Боже! — Не надо обладать великими логическими способностями, чтобы понять — эти двое тоже не сегодня встретились. — Почему вы решили, Джакомо, что я должен созвать совещание? Моя работа заключается в том, чтобы доставить вас туда, куда вам надо, и в этом вы не можете мне помочь. После того как высажу своих пассажиров на сушу, я уже не смогу помочь чем-либо. Обсуждать нам нечего. Как перевозчик я полностью доверяю интуиции. Люди вашего склада и профессии реагируют молниеносно, когда ощущают опасность, при встрече на темной палубе с незнакомцем. Моя обязанность устранить такую возможность. А теперь коротко о трех вещах, которые необходимо довести до вашего сведения: пункт первый — жилье. Лоррейн и Джакомо расположились каждый в своей каюте, если так можно окрестить конуру размером с телефонную будку. Кто первым пришел, того первым и обслужили. Есть еще две другие каюты: на трех и двух человек, — Карлос взглянул на Михаэля. — Вы с Зариной брат и сестра?
— Кто вам это сказал?!
Скорее всего, Михаэль не собирался произносить фразу столь свирепо, но, по-видимому, его нервы были напряжены после встречи с Петерсеном и его друзьями, что и послужило причиной нелепо агрессивного тона.
Карлос на мгновение опустил голову, затем вновь посмотрел на молодого человека и без тени улыбки сказал:
— Всемогущий Господь дал мне глаза. И эти глаза говорят мне, что вы и Зарина — двойняшки.
Джакомо отвесил поклон смущенной девушке.
— Вы окажете мне честь, если займете мою каюту, а я переселюсь к вашему брату. Зарина, улыбнувшись, кивнула.
— Вы очень добры.
— ...Пункт второй: еда, — продолжил Карлос. — Вы можете поужинать на борту, но не рекомендую этого делать. Джованни — неважный повар, и я не могу порицать его за это. По профессии он судовой механик. Все, что выходит из нашего камбуза, даже кофе, по вкусу и запаху почему-то напоминает сырую нефть. И третье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26