— Хорошо, я постараюсь.
Я поднялся по лесенке на свою полку. Она мне показалась очень высокой. Снять китель стоило таких больших усилий, что я даже подумывал о том, чтобы просто свалиться и заснуть, не раздеваясь. Я услышал громкий шорох занавесок, когда Мэри отбросила их, а затем мягкие быстрые ее шажки в направлении вагона-ресторана.
Потом мое внимание привлекли более тихие звуки, такое осторожное передвижение ног, что это вызвало подозрения. Я слегка раздвинул занавеску и выглянул. Мимо меня, вслед за Мэри, проскользнул мужчина, двигаясь быстро и вкрадчиво, как пантера по лесной тропе в джунглях, на которую походил проход в вагоне. Я смог увидеть лишь его голову и плечи, но по их форме сразу же узнал, кому они принадлежат.
Когда дверь в конце вагона мягко закрылась, я спустился по лесенке и пошел следом. Разгоряченный переживаниями и волнениями, я так сильно возненавидел мужчину с глазами-бусинками, что в душе надеялся застать его на месте преступления. Он напоминал зверя, который подкрадывается к добыче. Я чувствовал себя так же.
Но когда я оказался на трясущейся, продуваемой ветром площадке перед входом в вагон-ресторан, увидел его через стеклянную дверь: он просто стоял и ничего не предпринимал. Я открыл дверь, совершенно не стараясь скрывать своих действий, и пошел в его направлении. Он вздрогнул и повернулся, сделав быстрое плавное движение. Его правая рука бессознательно прыгнула к левому плечу. Когда я проходил мимо, то намеренно коснулся его и почувствовал твердый предмет с левой стороны его груди. Под пиджаком мог быть пистолет в кобуре.
Он следил за Мэри, сидящей возле почтового ящика в конце погруженного в полумрак вагона. На сиденьях дремали пассажиры. Я направился к ней, перешагивая через вытянутые ноги и одновременно стараясь не потерять из виду мужчину, стоявшего в тамбуре. Услышав мой голос, Мэри вздрогнула. В правой руке она держала щипчики для прореживания бровей, а в левой — письмо Хэтчера.
— Положите его обратно, — хрипло прошептал я. — За вами наблюдают, а соваться в почтовый ящик — федеральное правонарушение.
— Вы меня не предупредили об этом.
— Я попросил только попытаться прочитать адрес через стекло. А теперь положите письмо обратно.
В моем голосе чувствовалось такое напряжение, что ее рука инстинктивно дернулась, и письмо провалилось в щель.
— Адрес прочитала?
— Нет, по вашей вине не успела.
Я посмотрел через плечо, но в тамбуре уже никого не было.
— Я не хотел навлекать на вас неприятности. Там стоял мужчина, который наблюдал за вами.
— Кто? — Зрачки ее глаз расширились, отчего они стали почти совсем черными. Рот казался нежным и уязвимым, а руки слегка дрожали.
— Черноволосый мужчина с глазами-бусинками. Сегодня утром он сидел с нами в одном вагоне.
— Вот как!
Я наклонился и попытался прочитать на конверте адрес, но не мог. Пришлось воспользоваться зажигалкой. При свете ее пламени я смог разобрать, что письмо адресовано Лауре Итон, Бат-стрит, Санта-Барбара. Я записал это в свою книжку. Мэри наблюдала за мной.
— Зачем? — удивилась она.
— Я поеду и встречусь с этой женщиной. Хочу узнать содержание письма.
— Это настолько важно?
— Да. Мне надоело, что умирают люди. Люди должны умирать только от старости.
В порыве чувств она резко поднялась и крепко обняла меня.
— Пожалуйста, Сэм, бросьте это, — попросила она. — Я боюсь, что вас убьют.
— Я уже начинаю думать, что это не так важно. Но мне не нравятся эти мерзкие смерти.
— Сэм, разве вам не хочется остаться в живых? — на ее ресницах повисли прозрачные слезинки, похожие на капельки вечерней росы на лепестках цветов. — Вы меня любите?
— Еще больше я ненавижу причину этих смертей. Если вы выйдете на следующей остановке, то я поеду дальше. Возможно, вам лучше сойти.
Вдруг настроение ее переменилось.
— Не беспокойтесь. Я не сойду. Но если вы хотите на что-то годиться завтра, то должны поспать.
— Из вас получится хорошая жена. — Я поцеловал ее.
— Вы так думаете, Сэм? Вы действительно так думаете?
— Действительно, а сейчас нам и в самом деле лучше лечь спать, — согласился я.
Мы опять прошли мимо смуглого человека в тамбуре. Он стоял у окна и смотрел наружу, но обернулся, когда мы прошли. На мгновение в воздухе почувствовалось напряжение, и кровь сильно застучала в моих висках. Но я не мог придумать ничего лучшего, чем лечь спать.
Когда, улегшись на свою полку, я закрыл глаза, голова моя закружилась, как макушка дерева на ветру.
Громко прозвучал одинокий свисток поезда, за окном проносилась ночь, похожая на черный ветер. Куда мы неслись? Этот вопрос остался без ответа. Ко мне смущенно подкрадывался сон, несмотря на открытые, уставившиеся в потолок глаза. Я бродил по чащам умершей плоти, вдоль тифозных ручейков, и потом оказался на открытом пространстве, где горбатый паук на миг вперил в меня свои глаза-бусинки и побежал прочь на своих многочисленных лапках. Солнце казалось кроваво-красным и пульсировало на снижающихся небесах, похожее на бьющееся сердце, которое по мере того, как я наблюдал за ним, бледнело и затихало. Потом пульсация мира прекратилась. Я побрел по мертвой пустыне. Гниющая кора рвалась под моими торопливыми шагами. Потом я провалился, и началось мое затяжное падение в беззвучной пустоте.
Беспокойное и нетерпеливое лицо проводника вагона просунулось между занавесками и объявило, что уже полдень.
Глава 9
Я смог поесть только с последним звонком на обед. По пути в вагон-ресторан увидел Мэри, которая сидела за столом и разговаривала с Тессингерами. Она поднялась и прошла со мной в конец вагона. Мэри выглядела свежей и спокойной, оправившейся от вчерашней истерики.
— Как вы себя чувствуете, Сэм? Вы спали как бревно все утро, и мне не хотелось вас будить.
— Я любитель поспать до обеда. Но сегодня от этого у меня впервые болит голова.
— Надо пить доброкачественные алкогольные напитки.
— Пока буду пить чистую доброкачественную воду.
— Понимаю. Виски больше нет, а в пути его не купишь.
— Да, положение такое же скверное, как в океане.
Она наклонилась ко мне и нежно поцеловала в щеку.
— Действительно так?
— Ну, не совсем. Жизнь на море в общем-то значительно спокойнее, но не менее интересная. Надо начать с того, что там почти нет женщин.:.
— Действительно? Совсем ни одной?
— Действительно. Совсем ни одной. Поэтому есть нечто приятное в том, что рядом находятся женщины. Кроме того, мне всегда хотелось завести собаку.
— Завести собаку не трудно.
— Но и не так легко, как вы думаете. Я — жертва дефицита собак. Опасайтесь людей, не имеющих собак.
— Похоже, сегодня вы действительно чувствуете себя лучше.
— А как же иначе? Дальше ехать было некуда.
— Вам следует поторопиться, если хотите что-нибудь съесть. Я уже давным-давно пообедала. — И она вернулась к Тессингерам.
Вагон-ресторан все еще был переполнен. И когда я проходил между столиками, мои уши покраснели. Я знал, что могут говорить за моей спиной старые кумушки. Напился чуть не до смерти, опозорив форму, хотя они думали, что я обладаю большим чувством собственного достоинства. Но беда была в том, что кумушки знали только половину правды. В свете утреннего похмелья мои поступки прошлой ночью выглядели преступно глупыми.
Майор Райт сидел за столиком один и кивнул мне, приглашая присесть рядом.
— Вы выглядите лучше. А как чувствуете себя?
— Ничего. Но горло все еще воспалено.
— Эфир — довольно сильное раздражающее вещество. Сегодня во второй половине дня я посмотрю ваше горло.
Выглянув в окно, я был поражен. Я покинул Детройт и Чикаго, которые были погружены в холодную зиму, привычную для городов на берегах Великих озер. А теперь из окна открывались прерии без малейших следов снега, залитые солнечным летним светом.
— Где мы теперь? Я не взглянул на расписание.
— В Техасе. Последняя остановка называлась Амарильо.
— Сюда рано приходит весна.
— Здесь сейчас лучшее время года, поскольку летом бывает очень жарко.
Тема погоды на этом исчерпалась, и я задал вопрос, который вертелся на языке:
— Что с Хэтчером?
— Его тело сняли с поезда в Вичите. Я передал его и бутылку с виски в полицию штата Канзас. Они собираются связаться с полицией штата Миссури и попытаться разыскать человека, который продал эту бутылку, но сомневаются, что удастся это сделать. Канзас-Сити — большой город.
— А как поступят с его телом?
— Отвезут к ближайшим родственникам в Канзас-Сити. У него там живет брат, судя по документам. Естественно, там сделают вскрытие. Я бы предпочел сам это сделать.
— Не разделяю вашего желания.
— Это очень интересный процесс. Эфир выделяют из тканей с помощью дистилляции. Насколько помню, этот процесс описан у Геттлера.
Поглощая не очень вкусные мясные котлеты, мы смотрели на высохшие плоские поля, которые проплывали мимо нас. По горизонту протянулась черная завеса дыма от горевших на отдаленных нефтяных приисках факелов.
— Значит, смерть Хэтчера отнесена к несчастному случаю?
— Не знаю, как еще ее можно рассматривать. С позиций продавца зелья, произошло непреднамеренное убийство.
— А не могло случиться так, что бутылку отравили в поезде?
— Ту дырку нельзя было просверлить, в этих условиях.
— Но может быть, эфир добавили в бутылку после того, как я ее открыл? Мы оставляли ее там несколько раз без присмотра.
— У кого же мог оказаться с собой эфир?
— Например, у доктора, — сказал я наугад. — Есть ли другие доктора в поезде?
Майору Райту не понравилось такое предположение. Его лицо нахмурилось и приняло выражение оскорбленного достоинства.
— Не знаю. Возможно, есть. Но работники медицинской службы не занимаются тем, что добавляют эфир в бутылки со спиртным.
— Понятно, не занимаются, — заметил я примирительно. — Значит, сами вы допускаете, что Хэтчер погиб случайно?
Целую минуту он не отвечал, а потом произнес:
— С физической точки зрения, да. С психологической — дело обстоит сложнее. Хэтчер должен был знать, что пьет плохое спиртное. Знали об этом и вы, правда?
— Я знал, что это зелье плохое. Но не до такой степени.
— И все же вы должны были понимать, что рискуете. Почему же вы его пили?
— Мне хотелось пропустить стопку, а в наличии было только это зелье.
— Вот именно. Вам хотелось выпить. А почему? Почему хотел выпить Хэтчер? Я скажу вам. Если коротко, то потому, что вам не очень нравилась жизнь. Вам хотелось немного уйти от действительности, немного умереть. Впрочем, главным образом вам хотелось убежать от себя. Чрезмерное пьянство — это постепенное преднамеренное самоубийство.
В другое время меня бы заинтересовали его разглагольствования, но в тот момент мне надо было подумать о многом другом. Накануне вечером я собирался рассказать обо всем майору Райту. Теперь же понял, что это бессмысленно. У него уже сложилось мнение, и, возможно, было бы пустой тратой времени пытаться разубедить его в нем. Даже если бы я и попытался это сделать, то какую причину мог бы привести в оправдание смерти Хэтчера? И кого из пассажиров можно было бы подозревать?
Мысленно я попытался еще раз проследить всю цепочку событий вплоть до смерти Хэтчера. Моя краткая потеря сознания повисла перед событиями этого вечера как занавес, который искажал всю картину. Воспоминания походили на пустые стаканы, которые, как по волшебству, снова наполнились горячим распирающим ощущением, граничащим с тошнотой, обрывками разговоров, чрезмерным количеством сигарет, неожиданно ярко освещенными лицами: Андерсон, мисс Гриин, Тессингеры, Тедди Трэск, смуглый мужчина в голубом костюме — я все еще не знал, как его зовут. Насколько я мог припомнить, любой из них мог спокойно подойти к бутылке. Она оставалась без присмотра в курительной комнате, по крайней мере, в течение десяти минут, когда мы с Мэри вышли на перрон.
Я подумал, что не следует исключать известных мне людей, хотя в поезде было очень много незнакомцев, которые могли подлить отраву в бутылку. И все же мое сознание должно было за что-то ухватиться.
Сначала рассмотрим тех, подозрения против которых наименее вероятны. Тессингеры. Рита вообще не вызывает подозрений. Очень милая девушка. Крошка в белых носочках, сидящая в коробочке и ждущая, когда кто-нибудь поднимет крышку и выпустит ее на волю. Роль крышки играет, конечно, ее мать. В ней сохранился былой огонь, что стало особенно видно, когда Тедди принялся раздувать угли. Но надо очень поднапрячь воображение, чтобы представить ее в роли уголовницы. Миссис Тессингер была дамой вполне приличной, если не благородной. Она не позволит втянуть себя в шпионство или убийство только потому, что это моветон.
Майор Райт. Достаточно сесть с ним за один стол и посмотреть ему в лицо. Он надувался и важничал, возможно, потому, что у него слишком короткие ноги, но он неплохой человек.
Тедди Трэск. Этот способен выкинуть массу разных трюков как на сцене, так и в жизни. Но он, кажется, не был создан для убийства; хотя бы потому, что наделен большим чувством юмора. А с другой стороны, он не обратил ни малейшего внимания на рядового Хэтчера. И кроме всего прочего, Тедди мне нравился.
Смуглый незнакомец с короткими черными волосами был для меня загадкой и раздражал. Насколько помню, он не проронил ни одного слова ни с одним из пассажиров. И несмотря на это, постоянно высовывался. У меня сложилось впечатление, что он прислушивается ко всему, что происходило вокруг, и все записывал в какой-нибудь маленький черный блокнотик. Я решил, что когда-нибудь загляну в этот воображаемый блокнотик. И предполагал, что мне придется из-за этого подраться с ним.
Мисс Гриин. Ее лицо свидетельствовало о большом жизненном опыте. И не весь он был накоплен на социальных мероприятиях с пирожными или на пикниках в воскресных школах. Мне приходилось видеть неудачников-балерунов и балерин, а также стареющих дам из высшего общества, которые так же отчаянно цеплялись за косметическую молодость, как это делала она. У них были такие же всезнающие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26