Праздничная встреча откладывалась.
Поставив ведерко на стол, Берни взял черный пенал совмещенного пульта, лежавший здесь же, и отошел к дивану.
На вспыхнувшем экране распустилась картинка ее уютного гнездышка. Посередине стояла широкая двуспальная кровать.
– Привет! – раздался голос, и к кровати подошла Стефания, в обтягивающей шелковой комбинации, точно такая же, какой он оставил ее утром. Вероятно, запись была сделана сразу после его ухода. – Как видишь, я не дома.
– Да уж вижу, – пробормотал Берни. – Ладно, что ж делать, подожду.
Он отвернулся от экрана и стал распаковывать ведерко, тщательно завернутое в бумагу и целлофан.
– Спасибо за шампанское, – сказала Стефания, с ногами забираясь на кровать. – Но только не пей его без меня, хорошо?
Берни опешил.
Не могла же она предугадать, что он явится к ней не с пустыми, как в первый раз, руками? Или она и в самом деле была ведьмой? Прекрасной ведьмой, которую нужно было во что бы то ни стало испепелить на костре.
– Сегодня вечером нас ждет обширная программа, – продолжала девушка, лениво укладываясь на подушки. – Как видишь, я даже сейчас не оставляю тебя одного. Мне приятно, что ты на меня смотришь. И ты можешь делать это, сколько пожелаешь.
Она пошевелилась, лежа на боку, и подол комбинации задрался, оголив попку. Берни увидел между поджатыми к груди бедрами темную манящую полоску.
– Какого черта, Стефания!
– А скоро мы будем вместе на самом деле, дорогой. Я так хочу тебя! Как жаль, что я не могу сейчас тебя видеть!..
Берни собирался что-то возразить, но тут девушка на экране повернулась на спину и развела ноги широко в стороны.
Комбинация завернулась на живот. Такой она была вчера, когда предлагала себя на ковре. Чтобы потомить зрителя, девушка прикрыла низ живота обеими руками. Берни понял, что она ласкает себя. Это было оскорбление.
Она издевалась над ним, издевалась словами, потому что лгала, будто хочет быть с ним вместе, издевалась действиями, потому что так ласкать ее имел право только он один, издевалась всем, даже взглядом, потому что смотрела в камеру пристально, с легкой улыбкой, будто видела его.
Берни стало смешно.
Он уже понял, что зря пришел сюда, что все это – обман, мираж, что гораздо полезнее вернуться домой и лечь спать, так как завтра будет новый день, истерзанный заботами.
Он тяжело поднялся с дивана.
Шампанское пусть остается. Она должна знать, что он был у нее.
– Не уходи, Берни, – сказала девушка на экране, не меняя позы и не убирая рук от выставленной напоказ промежности. – Неужели тебе неинтересно узнать, что же будет дальше?
Оторопев в самое первое мгновение, он все-таки справился с удивлением и нашел в себе силы взять пульт и выключить телевизор. Ведь это было проще всего. Конец сомнениям.
Раздался телефонный звонок.
Берни решил, что это не его, и долго не брал трубку, но телефон не унимался, словно зная, что он стоит и смотрит на него.
– Алло.
– Почему ты отверг меня, Берни?
Это была она.
Тот же самый голос, что и по телевизору. Что и вчера ночью.
Странно, ведь обычно телефоны, телевизоры, магнитофоны и прочие средства связи очень меняют голоса людей, почти до неузнаваемости. Меняется порой даже тембр.
Голос Стефании все время оставался одним и тем же.
– А ты не можешь сама прийти сюда? – спросил Берни, едва скрывая раздраженность, что удавалось ему с трудом. – Я здоровый человек, Стефания, и не хочу смотреть этот дурацкий телевизор. Мне не нужны заменители. Или ты, или ничего. Где ты?
– Я здесь.
Дверь спальни тихо приоткрылась, и на пороге, с телефоном в руке, в той же самой обтягивающей комбинации перед потрясенным Берни предстала Стефания во плоти.
– Ты уверен, что не хочешь смотреть на меня?
Она наклонилась, поставила телефон на пол и быстро подошла к гостю.
Он невольно отступил на шаг, споткнулся о диван и сел.
Она забралась к нему верхом на колени.
Одним движением сняла через голову комбинацию.
– Я же обещала тебе сегодня обширную программу, – напомнила она, склоняясь прохладными грудями к его пылающему лицу.
Рядом раздался оглушительный хлопок.
Пробка вылетела из горлышка бутылки, ударилась в потолок и срикошетила в телевизор.
Пенная струя окатила голую спину девушки.
Стефания с хохотом запрокинулась.
Берни, как сумасшедший, целовал ее нежную шею и устремленный вверх твердый подбородок.
* 12 *
До сих пор Берни всегда казалось, что люди на улицах очень много обращают внимания на них с Эстер. Вернее, на Эстер. Его с ней просто невольно сравнивали. И это ему весьма льстило.
Но все те взгляды, все те улыбки, которые он то и дело ловил на своей юной невесте, были ничем иным, как бледным отражением того настоящего фурора, который производила на прохожих совершенно безразличная к ним Стефания, когда шла рядом с Берни на следующее утро, провожая его до ближайшей станции метро.
У мужчин, должно быть, потом весь день болели шеи.
Бедные женщины, называющие всех вокруг себя красавицами, но изнывающие от ревности при виде настоящей красоты, наверняка теряли самым кошмарным образом аппетит и неделями отказывались выходить на улицу.
Маленькие мальчики и девочки, которых в этот ранний час было особенно много по причине начала занятий в школах, определенно влюблялись в незнакомую даму и донимали пап просьбами купить им такую же «тетю», приводя в полнейшее негодование мам.
Собаки забывали о существовании кошек, кошки переставали замечать мышей. На некоторое время в мире замирала вся эволюция фауны.
Только флора в виде клумб, мимо которых они проходили, оживала еще более яркими и радостными красками, чувствуя, что наконец-то появилось на свете то, раде чего стоит пусть даже преждевременно расцвести, чтобы увянуть до срока. Ведь зачем влачить существование без смысла, если можно хоть однажды ради него сгореть от любви?
– Кстати, у тебя на галстуке пятно от мороженого, – сообщила Стефания, когда они переходили улицу и утренний бриз примчался поиграть их одеждами. – Мы с тобой мороженого не ели, так что меня потом не ругай.
– И не собираюсь. – Он поймал полосатую змейку и поискал след на шелке. – Это я вчера ужинал дома у моей невесты.
– Да? – Она проводила взглядом проскользнувший мимо «форд», водитель которого делал ей красноречивые знаки. – Хотя, конечно, это совершенно нормально. Но только я не хочу разговаривать с тобой о других женщинах. Они меня не касаются.
«Как и меня – твои ухажеры», – хмуро подумал Берни, зная, что это практически неосуществимо. Того, кто сидел в «форде», он уже сейчас готов был удушить собственным галстуком, благо тот все равно испорчен.
Стефания дернула его за рукав.
– Послушай, а почему бы тебе меня не изнасиловать?
– Не понял…
– Я смерть как хочу, чтобы ты меня изнасиловал!
Берни посмотрел на побледневшее от внезапного желания лицо девушки и огляделся по сторонам, словно ища помощи извне.
– Хорошо, ночью.
– Нет. – Она остановилась и удержала его за руку, призывая отнестись к сказанному с большей серьезностью. – В постели не интересно, тебе не кажется? Изнасилуй меня на улице. Прямо здесь. Сейчас.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
Внезапно Стефания бросилась прочь, словно он и в самом деле ударил ее, и с криками «помогите!» свернула за угол.
Понимая, что делает глупость, Берни побежал следом.
За углом, метрах в двадцати от себя, он увидел, что Стефания стоит и оживленно объясняет что-то дежурному полицейскому. При этом она оглядывалась и указывала рукой в его сторону.
Берни ждал.
Он знал, что ничего серьезного из этой затеи получиться не может, что девушка просто разыгрывает его, неизвестно зачем, но разыгрывает.
И только когда полицейский медленно пошел ему навстречу, сопровождаемый Стефанией, продолжавшей возбужденно размахивать руками, Берни сделалось как-то не по себе.
Они уже поравнялись, полицейский пристально смотрел на Берни, намереваясь призвать его к ответу, когда девушка, словно спохватившись, обрадованно вскрикнула:
– А вот и мой муж! Все в порядке, господин полицейский. Извините за беспокойство.
Она взяла Берни под руку.
– К вашим услугам, – отрапортовал страж порядка, ничуть не сожалея о том, что пришлось обознаться. Незнакомка стоила того.
Стефания уже тянула «мужа» дальше.
Берни не дал ей времени на то, чтобы придумать новую шалость, и заговорил первым. До станции метро оставалось пройти один перекресток.
– Ты замечательная девушка, Стефания. И ты сама прекрасно это знаешь.
Уловив в его словах серьезные нотки, она остановилась. Он тоже.
– Вот я и думаю, почему бы тебе не позвонить мне, скажем, через годик. Вспомнили бы старые добрые времена…
Сейчас в нем говорила его усталость после двух бессонных ночей, это негодование по поводу постоянных бессмысленных розыгрышей, полное отсутствие желания быть взрослой, а не взбалмошной куклой.
Берни поцеловал Стефанию в щеку и пошел дальше, оставив ее стоять на месте.
Вот так все и кончилось. И никаких сцен.
Он оглянулся.
Тротуар был пуст.
Мгновение назад она стояла там. Всего мгновение он ликовал, гордясь своей твердостью.
Неужели она и в самом деле ушла? Разве его тон прозвучал настолько категорично? Хорошо, что он не сказал это в шутку. Зато теперь незачем огорчаться. Ее больше нет. Как и не было до той злосчастной встречи на пароме. Все возвращается на круги своя. Куда же он собирался ехать? Ах, да…
Он почти уже подошел к лесенке, уводившей под землю, в металлический лязг метро, когда кто-то окликнул его сзади.
Стефания стояла у стены дома, мимо угла которого он только что задумчиво прошел. Она улыбалась ему. Он приблизился.
Вокруг не было ни единой живой души. Глаза Стефании радостно сверкали. Он усмехнулся – своим надеждам, своим страхам? – и запустил правую руку ей под юбку.
Теплая кожа, уютный волосатый бугорок.
– Ты не надела трусики?
Она торжествующе обняла его за шею.
– Терпеть не могу трусики!
* 13 *
– Мистер Росс, тут для господина Стауэра пакет. Вы не могли бы передать?
Николас взял пакет и взглянул на почерк, которым был написан адрес.
Никакого адреса не было.
Рабочий, послуживший почтальоном, уже катил дальше на своем быстроходном тракторе. Окликать его не имело смысла.
Николас осторожно вскрыл пакет.
Проделал он это без какого-либо злого умысла, а просто не придав значения словам, что это «для господина Стауэра». На работе у них не могло быть никаких секретов друг от друга.
Но то на работе.
Содержимое пакета моментально убедило Николаса в том, что к стройке это не имеет ни малейшего отношения…
* 14 *
Они встретились все в том же баре, где уже привыкли проводить обеденные перерывы. Берни был озабочен.
Он только что вернулся из города с очередных переговоров и видел мир вокруг себя в черном цвете, потому что переговоры прошли совсем не так, как предполагалось.
Зато начальника это известие, казалось, нисколько не тронуло.
Наблюдая за Берни, Николас запустил руку в карман брюк.
Он заметил, что помощник последние два дня все больше пьет кофе и вообще выглядит так, как будто только что проснулся.
Ну ничего, сейчас я тебя разбужу, как следует!
– Тут меня попросили кое-что тебе передать, Берни, – буднично начал он и наконец извлек из кармана то, что жгло ему ногу всю дорогу сюда.
Это были кружевные женские трусики черного цвета с красной каемкой.
Берни удивленно посмотрел на шефа.
– К этому хозяйству прилагалась еще вот эта записка. Он вынул из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги, развернул и прочел вслух.
– В десять тридцать вечера, кафе «Зеленое яблоко». Ты хоть знаешь, где это?
– Знаю, – устало поник головой Берни.
– Вот уж до чего педики дошли, никого не стесняются, – услышали они чей-то голос от стойки.
Фраза была встречена смехом.
Николас метнул по сторонам свирепый взгляд, но посетители уже нарочито не смотрели в их сторону.
– Спрячь и не позорься, – бросил он через стол Берни и протянул комок материи. – А лучше выброси. Представь, что бы было, если бы эта твоя бабенка прислала такую игрушку тебе домой. Конечно, можно сделать вид, будто это подарок для малышки Эстер, но едва ли в магазинах продается белье с таким дурманящим ароматом.
Берни недоверчиво посмотрел на шефа, поднес трусики к носу и понюхал.
Это был ее новый запах, который она продемонстрировала ему накануне. Запах ландышей и меда.
– Она хоть стоит того? – поинтересовался Николас уже другим тоном, виной чему могла послужить сочная сосиска с горчицей, которую он только что аккуратно отправил в рот.
– Я, честное слово, сам не знаю, Ник…
– Охотно верю. Бьюсь об заклад, ты даже не помнишь, сколько часов спал сегодня. Если вообще спал.
Берни снял очки и протер глаза.
Ему не хотелось ни о чем думать. Он совершенно запутался в своих никчемных мыслях и ждал только того момента, когда рядом вновь окажется Стефания, всегда по крайней мере знающая, что надо делать.
* 15 *
Готовиться к свадьбе, твердо зная, что это в первый и последний раз, – что может быть прекраснее!
Эстер полностью доверилась в этом весьма тонком деле своей матери. Они вместе ходили по магазинам, делая все самые необходимые покупки, спорили, но всегда принимали общее взвешенное решение, как правило, предлагавшееся госпожой Гордон.
Привыкшая слушаться мать во всем, Эстер оставляла за собой право иметь собственное мнение лишь по одному предмету: все, что касалось ее Берни, она держала при себе и никому не позволяла вмешиваться в их отношения.
На замечания матери о том, что в последние перед свадьбой дни он мог бы быть и повнимательней к Эстер, девушка резонно возражала, что для ее Берни самое главное сейчас все же работа.
Она не уточняла, почему, хотя в душе поддерживала будущего супруга в его решимости строить жизнь по-своему, без родительской опеки. Конечно, вдвоем с Берни она бы чувствовала себя совершенно по-иному. Однако он только звонил ей, рассказывал о том, как любит ее, свою маленькую Эстер, и наотрез отказывался зайти к ней домой или даже встретиться среди дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42