Его голос дрогнул, и он уже без всякой иронии обвел глазами присутствующих.
– А кроме шуток, я вдруг почувствовал, что этот город будет иметь большое значение для всех нас.
На некоторое время воцарилась тишина, которую первой прервала Малага. Поежившись, она заявила:
– От твоих пророчеств дрожь прошибает. Кончай вещать, закажи лучше кофе.
К Чендлеру придвинулась Изобель. Глаза ее блестели, разумеется ровно настолько, насколько у нее они могли блестеть.
– А вы действительно ясновидящий? Расскажите, что ждет меня?
Она протянула ему свою тонкую, как лист, белую ладонь.
Чендлер преувеличенно сосредоточившись, нахмурился.
– Так, значит, здесь я не вижу ничего тривиального. А вижу я здесь несколько таинственных линий, пересекающих вашу ладонь. Вы роковая женщина. Мужчины всегда будут у ваших ног. В вашем будущем я вижу много разбитых сердец и разгневанных женщин.
Изобель хихикнула.
– Женщины меня не интересуют. Расскажите мне о мужчинах.
Чендлер незаметно сделал глубокий вздох и прикрыл глаза.
Черт меня дернул сказать этой высохшей мумии, что она роковая женщина. Пора кончать этот балаган. Это уже похоже на издевательство, этого делать не стоит. Она ведь совсем в другой весовой категории. Это все равно, что отобрать пряник у слепого ребенка. Она ведь всему верит.
Вначале он почесал подбородок, потом затылок.
– Леди, прошу прощения. Мой хрустальный шар затуманился. Это означает, что контакт с потусторонними силами закончен. Я не могу предсказать вам сейчас больше ничего, кроме того, что после обеда вы отправитесь на экскурсию.
Его лицо приобрело обычное насмешливое выражение. Он оглядел стол.
– Я считаю, что компания должна разделиться. Слишком много народа в группе – это неудобно. Интересы у всех разные, да и время на экскурсию каждый отводит свое. Получится так, что бедный гид уподобится пастушеской собаке и, бегая от одного к другому, будет пытаться всех охватить.
Малага подняла руку.
– Я сразу отпадаю. Не люблю организованные походы. Возможно, я пойду в парикмахерскую, а потом полежу на солнышке, а может быть, я отправлюсь на охоту за каким-нибудь сногсшибательным арабом, чтобы он увез меня на своем белом скакуне.
– Прекрасно. Значит ты и, я полагаю, Грег будете гулять сами по себе.
Он посмотрел на Джереми.
– А как насчет остальных?
После некоторого колебания Джереми улыбнулся:
– Если Изобель и… м-м… Карлотта пожелают, то был бы рад включить их в свой передвижной гарем. Только, какая чадра им больше подойдет, как ты думаешь, Чендлер?
– О, я считаю, тут достаточно шифоновой накидки на лицо.
Он сделал паузу.
– А теперь – ряд практических советов. Здесь женщины под своими кафтанами носят шаровары до щиколоток, поэтому слаксы, если вы, девушки, их наденете, привлекут ненужное внимание. И еще, не советую обуваться в босоножки, если не хотите измазаться в ослином дерьме или в чем-нибудь похуже. Итак, значит, Карлотта, Изобель и Джереми пристроены. И смотрите, без всяких претензий. И вообще, в будущем для краткости прошу именовать меня Босс. На колени можно не вставать, довольно одного-двух ударов головой о землю.
Он непринужденно положил руку на запястье Френки.
– Что же касается вас, юная Френки, то вы – особый случай. Я беру вас под свою личную опеку и буду вашим личным гидом.
Френки шумно запротестовала.
– Послушайте. Я уже достаточно взрослая и не хочу, чтобы вы называли меня юной. И оставьте этот ваш снисходительный тон. Мне уже двадцать пять.
Чендлер вскинул брови.
– Да что вы? Такая пожилая? Простите меня, бабушка! Хорошо, я отправляюсь, чтобы найти гида для Джереми и его гарема. Как насчет того, чтобы встретиться через час, например в четыре тридцать? Потом я иду к себе, мне надо написать несколько писем. А вас, пожилая Френки, прошу не опаздывать.
Грег вдруг встрепенулся и, оглядывая всех, затараторил:
– Понимаете, эти арабы, они все разного цвета. Некоторые черные, как негры, а другие бледные, как… слоновая кость. И они все хорошие. Очень хорошие. Я уверяю вас, они… просто первый класс.
Он рывком подхватился и вышел вон, оставив после себя легкое замешательство за столом. Джереми пожал плечами.
– Вот, что значит хорошее воспитание. – Он поднялся. – Я пойду погуляю с Бриджит по саду. Не хотелось, чтобы она пометила в медине каждую казбу, хотя запахи, я думаю, там для нее восхитительные. Жду вас обеих в четыре тридцать.
* * *
Джереми закурил сигарету и посмотрел на часы. Женщины как всегда опаздывают, надо было бы назначить на четыре пятнадцать. Он поднял голову. Через гостиную легкой походкой двигалась Карлотта. В своем скромном белом костюме она выглядела свежей и изящной. Обута она была в коричневые туфли на низком каблуке, в руке сумочка в тон. Подойдя, она опустилась рядом.
– Извините, что заставила вас ждать. Я переезжала в другой номер. Жить в этих хоромах с Изобель мне не по карману.
Джереми посмотрел на часы.
– Но вы задержались только на пять минут. Это же пустяк. Для женщины это даже рано. Мне сказали, что гида зовут Ади, или что-то в этом роде. Говорят, он хороший парень и бегло говорит по-английски, к радости Изобель.
– Бедная маленькая Изобель. Она такая беспомощная. Я чувствую себя немного виноватой, что ухожу от нее и оставляю одну, но я буду делать все заказы для нее по телефону.
Он протянул ей пачку сигарет. Она осторожно взяла одну. Когда он давал ей прикуривать, их глаза встретились. Он улыбнулся.
– Мне кажется, вы удивительный человек, Карлотта. У вас у самой большое несчастье, а вы находите силы возиться с Изобель, как с маленькой. Конечно, мы еще недостаточно знакомы, но я хотел бы сказать, что я… я потрясен этой трагедией и восхищаюсь вашим мужеством.
Карлотта резко отвернулась в сторону и жадно затянулась сигаретой.
– Прошу вас, не надо меня жалеть, не надо мной восхищаться. Если кто и достоин восхищения, так это Изобель.
Она произнесла это твердым слегка хриплым голосом. Джереми удивленно посмотрел на нее, а затем сосредоточил свое внимание на сигарете. Какой же я дурак, зачем было заводить об этом разговор. И все-таки, она производит странное впечатление. По-видимому, это хрупкая, ранимая натура, она немедленно ощетинивается при малейшей попытке кого-либо проникнуть внутрь ее скафандра. Она, видимо, воспринимает это, как снисхождение.
Карлотта продолжала курить короткими интенсивными затяжками. Глаза ее невидяще устремились вдаль. Ну зачем я так с этим милым человеком, ведь он не сказал ничего плохого. Так ведь никто не говорит ничего плохого, будь оно проклято! Если бы нашелся кто-то, кому можно было бы рассказать всю правду. Правду о том, что я была рада, рада смерти Робби, что я много лет мечтала именно об этом, я – убийца. Если бы только в Марракеше был католический храм, я хотя бы исповедалась. Но какой может быть храм в марокканской провинции.
Молчание становилось тягостным. Джереми прокашлялся и снова посмотрел на часы.
– Сейчас почти без десяти пять. Изобель как сквозь землю провалилась. Может быть, пойти позвонить?
Карлотта, видимо, уже пришла в себя.
– Да… да. Я думаю, это хорошая мысль. Возможно, она заснула, такая слабая.
Джереми подошел к стойке и взял трубку. Ему ответил блеклый тихий голос.
– Алло.
– Изобель? Это Джереми Блай. С вами все в порядке? Вы говорите как будто издалека. Вы еще спите?
– О, Джереми, милый, это вы? – Мертвый голос немного оживился. – Со мной все в порядке. Я тут прилегла отдохнуть и проспала. Я сейчас спускаюсь.
Изобель положила трубку, Взяла со стола полный бокал виски и одним глотком его осушила. Это был ее третий бокал после обеда. Спрятав бутылку обратно в шкаф, она осмотрелась. Взяла широкополую шляпу, которая лежала на постели, и направилась к зеркалу. Внимательно посмотрела на себя, затем на шляпу в руке. Арабские женщины все темные, значит мужчины-арабы обратят внимание на мои рыжие волосы.
Она отбросила шляпу и сделала небольшой начес на лоб. Рядом с золотистыми босоножками стояли белые туфли на шпильках. Она всунула свою узкую длинную ступню в белую туфлю и поводила ногой туда-сюда. Все-таки я меня хорошие ноги. Чудные. Маленькие, стройные, слава Богу, не такие мускулистые, как у Карлотты. Возможно они тонковаты, но я ведь не такая дура, чтобы ходить в шортах или бикини. Мои ножки лучше смотрятся на высоких каблуках, да и у всех ведь так. Никогда заранее не знаешь, где встретишь мужчину. Я не позволю этому надменному Чендлеру начальственным тоном указывать, что мне одевать. Нет, Чендлер мне определенно не нравится, хотя он и свободен. Не нравятся эти его холодные голубые глаза, проникающие прямо в душу.
Снова зазвонил телефон. С секунду она глядела на него, а затем, окропив рот дезодорантом, покинула номер.
Глава десятая
Изобель, Карлотта и Джереми вышли из прохлады отеля на послеполуденное солнце. От группы гидов, ожидающих клиентов, отделился среднего возраста араб и, не снимая тарбуша, поклонился, показав черный орнамент его верха. Он улыбнулся, показав также и свои золотые зубы.
– Добрый вечер, леди и джентльмены. Я ваш гид по достопримечательностям Марракеша.
Глаза Изобель скользнули по его коричневому лицу в морщинках, вниз, на грубую джеллабу цвета запекшейся крови, к желто-лимонным бабушам на его ногах. Она тихо вздохнула. Я-то думала, что пришлют молодого, красивого араба с горящими глазами и орлиным носом. По моему глубокому убеждению, арабы в постели восхитительны.
– Добрый день, Ади, – улыбнулся Джереми. – Извините, что заставили вас ждать. Возьмем машину, или пойдем пешком?
Ади, не меняя выражения лица, посмотрел на туфли Изобель.
– Будет лучше, сэр, если мы поедем на машине.
Когда все уселись в «Купер С», Джереми нажал на газ. Через некоторое время широкая улица привела их к огромной площади.
Ади обернулся на заднее сидение к Изобель и Карлотте.
– Леди, перед вами знаменитая площадь Джемаа Эль Фна, центр старого Марракеша и самая большая базарная площадь.
Джереми подрулил к тротуару. По всей площади были разбросаны плотные группы мужчин в тюрбанах и широких джеллабах. Некоторые были в фесках. Редко мелькали женщины в чадрах и прямых джеллабах до пят. Они целеустремленно двигались в толпе с корзинами и кувшинами на головах. Было странно видеть в руках некоторых из них европейские полиэтиленовые пакеты. Мужчины парами, взявшись за руки, прогуливались от одной группы к другой.
Ади вышел первым и открыл заднюю дверцу машины для Карлотты и Изобель.
– По утрам здесь идет оживленная торговля, повсюду расставлены прилавки. Продают пряности, фрукты, домашнюю птицу. В полдень торговлю постепенно начинают сворачивать, зато появляются бродячие артисты и разносчики еды, а к вечеру площадь превращается в огромный балаган. Эта площадь получила известность потому, что здесь когда-то выставляли напоказ головы казненных. А сейчас это площадь музыки, танца и всего, что душе угодно.
Они двигались вдоль ряда букинистов, разложивших свой товар прямо на земле. То тут, то там можно было видеть мужчин в белых тюрбанах и джеллабах, сидящих на корточках с наклонными досками в руках. Рядом с некоторыми примостились крестьяне в бедной одежде, они что-то объясняли, отчаянно жестикулируя. Ади кивнул в их сторону.
– Писари. Ведь большинство бедных крестьян неграмотны.
Они миновали прилавки с горами сушеных фиников, инжира, олив, пряностей. Воздух был пропитан ароматом трав и плодов. Связки живых голубей и цыплят в ярком оперении лежали на земле, связанные за ноги, похожие на букеты диковинных цветов. Эти букеты слабо трепыхались.
Впереди толпа образовала круг, все с интересом за чем-то следили. Ади повел их туда, бесцеремонно расчищая дорогу локтями. В центре круга танцевали трое. Им аккомпанировал маленький ансамбль. В быструю дробь барабана и ритмичные перезвоны тамбурина вплеталась мягкая однообразная мелодическая линия флейты. Джеллаба одного из танцующих была подпоясана кушаком, за которым был заткнут длинный кривой кинжал в красивых серебряных ножнах. На другом танцоре поверх брюк были надеты юбка и женский кафтан из прозрачного серебристого шелка. На его голове был парик из белой пеньки с двумя короткими косичками, Они двигались друг вокруг друга, притопывая и приплясывая. Тот, что играл роль женщины, чувственно и непристойно извивался и покачивал бедрами. Публика одобрительно шумела, слышались выкрики и вопли.
Ади отпрянул назад и покачал головой, обращаясь к Джереми:
– Нет, это не для порядочных леди и джентльменов. Пойдемте отсюда, я найду что-нибудь другое.
– Но я хочу посмотреть… – плаксиво возмутилась Изобель.
Джереми взял ее за руку.
– Человек говорит, что это зрелище не для маленьких девочек. Вы находитесь в необычной стране, Изобель. Их обычаи и табу нам непонятны. Будем вести себя тактично.
Они двинулись дальше, мимо группы мужчин и подростков, сидящих на земле. Рты их были полуоткрыты, иные возбужденно облизывали губы. Взоры всех с восхищением были направлены на человека, стоящего перед ними. Он что-то декламировал, его голос то повышался до крика, то вдруг спадал до шепота. Руками он рисовал в воздухе какие-то фантастические картины. Глаза горели. Внезапно он оборвал свой рассказ. По толпе пронесся гул, как будто все одновременно выдохнули. Рассказчик взял медный кувшин и начал обходить присутствующих.
Ади тихо засмеялся.
– Они ведь прекрасно знают, чем все закончится, но готовы платить еще и еще, чтобы послушать его рассказ.
Они приближались к другой группе. Вдруг над толпой, как мяч, взмыл в воздух человек, выделывая замысловатое сальто. Мелькнул и вновь скрылся в толпе.
Изобель ахнула. Ади покачал головой.
– Это еще не то, что надо. Я покажу вам гораздо лучших акробатов и борцов. Но прежде всего стоит посмотреть заклинателей змей. Это действительно зрелище, достойное внимания. Кобры у них очень ядовитые и… сварливые. Я не знаю, как это сказать по-английски.
Джереми подсказал.
– Наверное, свирепые?
– Да, да, именно свирепые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38