Я уже этим занималась.
– Но мы же не спешим… До острова у нас еше два дня. Их нужно чем-то заполнить.
Джесс немного расслабилась и закрыла глаза. Немного погодя прошептала:
– Мне кажется, я… как будто растаяла.
Именно этого он и добивался, массируя ее спину. Наконец-то она расслабилась. Когда он слез с нее и перевернул, Джесс совсем разомлела. Тогда он стал массировать кисти ее рук и плечи. Ее глаза были полузакрыты, когда он сполз вниз и начал поглаживать ее ноги.
– О, я и не знала, что это так приятно, – прошептала Джесс. – Да-да, не знала. – Она вдруг открыла глаза и спросила: – А ты уверен, что от меня ничего не требуется? Мне кажется, что это… несправедливо.
Он тихо рассмеялся:
– Значит, тебе не нравится просто лежать и ничего не делать?
– Нравится, но все-таки… Как-то странно.
Затем он опустился на колени между ее ног. Она была необыкновенно красивая, и ему было ужасно трудно сдерживаться, не потерять над собой контроль.
Ей очень нравилось то, что Себастьян делал с ней. Вот сейчас целовал колено. У нее от этого дух захватывало. И было ужасно трудно сохранять неподвижность. Ах, как же ей это нравилось… Неужели люди именно этим и занимаются в постели? Она не знала, что все так долго продолжается. Была уверена, что все делается гораздо быстрее.
Потом он поцеловал ее в груди. И ее словно огнем обжигало. Все тело словно горело.
Когда же он коснулся губами ее соска, она дернулась, точно рыба, попавшаяся на крючок.
– Себастьян, я хочу…
Джесс тихо застонала и развела в стороны ноги. Ведь ради этого все и делалось, не так ли? Кое-что она все-таки знала.
– Ты никогда ничего не делаешь наполовину, да, Джесс? – Он провел ладонью по ее животу, и от его руки по всему телу распространялась дрожь. – Все делаешь очень основательно, верно?
Что он имеет в виду? Ладно, она подумает об этом потом.
– Себастьян, а нельзя ли нам… Нельзя ли перейти к остальному?
– Мы этим и занимаемся.
– Тогда давай побыстрее.
– А зачем нам побыстрее? Помнишь? Нам некуда идти. Нечем заниматься. – Он накрутил на палец ее локон. – Мне нравятся твои волосы. Они одного цвета с корабельными канатами, высушенными на солнце. Самое главное – следить за канатами. Потому что канаты растягиваются, и тогда нужно посылать парней их натягивать, чтобы не провисали паруса. А этот – очень хороший. Он означает ясную погоду.
– Сомневаюсь, что смогу выносить это дальше.
Что он делает? Заплетает ее волосы в косы? Нет, но тогда…
– Это рифовый узел, – пояснил Себастьян. – Это первое, чему учишься на корабле.
Он вязал ее волосы в узлы. В морские узлы. Да он сумасшедший!
– Его применяют, когда надо соединить вместе два конца, а также для того…
– Мне все равно, – перебила Джесс. – Об этом можно поговорить и в другой раз.
Он распустил ее волосы. Нет больше рифового узла. И снова провел ладонью по животу. Затем – еще ниже и ниже… Он вдруг убрал руку, и Джесс со стоном прошептала:
– Ну почему?.. Пожалуйста, быстрее…
По-прежнему стоя над ней на коленях, он снова принялся что-то делать с ее волосами.
– А вот этот узел – шкотовый. Его тоже используют для соединения двух концов.
Она молча смотрела, как он распутывает ее волосы. Когда же он покончит с этой… узловой глупостью? Себастьян вдруг улыбнулся:
– Видишь ли, дорогая, наслаждение длится всего лишь минуту-другую. Но доставлять удовольствие можно бесконечно долго.
Джесс была уверена: в его словах какая-то логическая ошибка. И была готова его убить.
– А вот эта часть тела мне нравится больше всего. – Он прикоснулся к ее лону.
Джесс вскрикнул от остроты ощущений. По телу ее, волна за волной, прокатывалась дрожь.
– О, это… это невозможно объяснить. Я не принадлежу себе, когда ты так делаешь, Себастьян.
Дыхание ее участилось, и в какой-то момент ей уже казалось, что она вот-вот задохнется.
Но задыхалась не только она. Себастьян тоже хватал ртом воздух и дрожал всем телом. Наконец, прижав ладонь к ее лону, он посмотрел на нее сверху вниз и с хрипотцой в голосе проговорил:
– Просто мне нравится дразнить тебя и отвлекать… Чтобы ни о чем другом ты не могла и думать. В этом нет ничего дурного, пока мы в постели. – Он снова ее поцеловал. На сей раз – как-то по-другому. О, он знал тысячу разных поцелуев. – И не делай ничего, дорогая. Позволь мне подставить твои паруса ветру. От тебя совершенно ничего не требуется.
Но она и так ничего не делала. Не смогла бы и пальцем пошевелить, даже если бы очень захотела. А он вдруг наклонился и лизнул ее между ног. Ее тотчас же словно горячей волной окатило. И показалось, что она сходит с ума. О Боже, она тонула в океане безумия.
Он не останавливался до тех пор, пока она не выкрикнула его имя. Пока ее не начало трясти.
Он приподнял голову, а затем, глядя на нее сверху вниз, завис над ней, упершись локтями в матрас.
– Знаешь, Джесс, очень давно я дал себе слово, что ты будешь вот так лежать подо мной в чем мать родила и умолять бессвязно о продолжении. Все так и вышло.
– Не совсем уж бессвязно…
– Что ж, мы это поправим. А теперь открой глаза. Я хочу посмотреть в них.
В следующее мгновение он опустился на нее и овладел ею. Что он увидел в ее глазах, когда вошел в нее, она не знала. Возможно, удивление.
Сама же Джесс увидела Себастьяна, заполнившего собой весь мир над ней и внутри ее. Он дал ей именно то, в чем она нуждалась: силу и полноту жизни. С первым же его движением по телу ее разлилось море наслаждения, превращавшееся в океан.
– Останься со мной, – попросил он.
Лежа на кровати, Себастьян смотрел, как она надела ночную рубашку, которую сбросила с себя некоторое время назад. В тусклом свете ее волосы казались водопадом рыжевато-коричневого шелка. Под ее бархатистой кожей легко и грациозно скользили мышцы. Тело было ловким, как у тигра. Такой она и должна быть. Но глаза оставались грустными.
– Останься, – повторил Себастьян.
– Горничные уже встали. Не хочу скандала в доме твоей тетки.
– Мне нужно сказать тебе, что будет дальше…
– Не могу. – Она уже стояла у двери. – Позволь мне сделать то, что должна. Мы поговорим об этом позже.
Она собиралась к отцу. И должна была пойти одна. Никто на свете не мог облегчить ей эту задачу.
Себастьян успел договориться с Эйдрианом, что они спасут Уитби от виселицы. Остаток своих дней он проведет как осужденный на юге Австралии. И это будет серьезное наказание для человека преклонных лет. Такого наказания, пожалуй, достаточно.
Он сохранит Джосайе жизнь, и это станет его свадебным подарком для Джесс. А от мести он откажется. Джосайя Уитби, будь он проклят, должен жить. Только в этом случае Себастьян мог обеспечить себе будущее с его дочерью.
– Выходи за меня замуж, Джесс.
Она остановилась и прижалась лбом к двери.
– Себастьян… – Ода не смотрела на него. – Попроси меня об этом завтра.
Слезы слепили ей глаза, она с трудом нащупала дверную ручку.
Глава 32
Ее звали Бриджит, и прибыла она из графства Мейо на западе Ирландии. Она была проститутка, хитрая и смышленая, как сорока. Даже прилично одетая, она выглядела на три пенса, не более.
Отхлебнув эля из большой кружки, Бриджит утерла ладонью губы.
– Она ушла. Выскользнула с первым светом, оставив сонных дураков с носом.
– Одна, значит. – Ирландец поставил локти на липкий стол. – А сумку прихватила?
– Думаешь, я бросилась к ней, чтобы спрашивать? Боже упаси. – Бриджит снова отхлебнула из кружки. – И вы, ублюдки, должны мне фунт.
– Позже.
– А если она сбежит из Англии, – подал голос другой мужчина, – то мы знаем, где ее искать. – Он встал. – Идем. Через заднюю дверь.
– Могли бы заплатить за мою выпивку, – буркнула женщина. – Свиньи.
Питни дома не оказалось. Его экономка сказала, что он вернулся накануне очень поздно, собрал вещи и куда-то ушел. На складе его тоже не было. Проверив сейф, Джесс обнаружила, что и денег нет. Значит, он приходил и ушел. Однако уплыть с последним ночным приливом не мог. Следовательно, еще находился в Лондоне.
Джесс наняла экипаж лишь до Коммершиал-роуд. Ехать дальше возница не рискнул. Разумный человек. Когда Джесс отсчитывала ему монеты, вдали появился ее телохранитель. От людей Себастьяна она ушла, а вот от британских спецслужб – не удалось. Значит, следовало во что бы то ни стало перехитрить их.
Свернув за угол, она зашагала по переулку, слыша за собой топот сапог. В конце Гус-лейн она вскарабкалась на бочку для сбора дождевой воды и спрыгнула в узкий извилистый проход, которому никто не удосужился дать имя. Теперь она находились в той части города, которую знали далеко не все лондонцы.
Клодия с заплаканными глазами сидела в приемной на Микс-стрит, крепко сжимая свою сумочку.
– Его одежда исчезла из комнаты. И все его вещи. Дверь в твой кабинет была открыта. – Судорожно сглотнув, она продолжала: – Все ящики твоего стола выдвинуты. Миниатюры из коридора наверху пропали. А вместе с ними – и некоторые другие картины. Моя шкатулка с драгоценностями… – Она всхлипнула. – Шкатулка с драгоценностями пропала из моей комнаты ночью, когда я спала. Я нашла ее в твоем кабинете, на полу. Разбитую и пустую. А драгоценности Юнис…
– Да-да, понял, – перебил ее Себастьян. – Нет нужды перечислять все похищенное. Значит, Квентин и Уитби. Что ж, все сходится.
– Нет, только Квентин, – возразил Эйдриан. – Но не Джосайя.
– Квентин и Питни, – заявил Дойл, сидевший у окна. Взглянув на Себастьяна, добавил: – Твой кузен знал Питни, но не знал Джосайю Уитби, понимаешь? А Питни носил бумаги в министерство торговли.
– Да, похоже, что так, – пробормотал Эйдриан. – Мне очень жаль, Себастьян. Видишь ли, у твоего кузена был доступ к секретным сведениям. А Питни мог по собственному желанию распоряжаться кораблями Уитби. Джосайя не требовал от него отчета.
– Как же я не догадывался?.. – пробормотал Себастьян. Его кузен совершил предательство. Квентин жил в его доме, и он, Себастьян, каждый вечер ужинал с ним за одним столом. Когда «Нептун дансер» пошел ко дну, Квентин выразил соболезнование. Его кузен много лет притворялся.
– Квентин – главный из них. – Эйдриан мерил шагами комнату. – Все это – его идеи. Ему нужен был человек, имеющий доступ к кораблям. Каким-то образом ему удалось втянуть в это дело Питни.
Эйдриан с минуту помолчал, потом продолжил:
– Вероятно, Джесс знала, что это Питни. Во всяком случае, знала в тот момент, когда уходила из дома последний раз. И предупредила его.
– Питни ждал неподалеку, когда мы вышли из Адмиралтейства, – вспомнил Себастьян. – И он разговаривал с Джесс. Я видел, как это происходило.
– Да, мистер Питни, – со вздохом сказала Клодия. – Мистер Питни приходил к нам домой, и они с Квентином выходили из дома. Беседовали, прогуливаясь по улице. Квентин старался, чтобы их не подслушали. Я догадывалась: что-то не так. А однажды видела, как он передавал Питни деньги.
Все мужчины в комнате теперь смотрели на Клодию.
– Я давно подозревала, что Квентин вовлечен… во что-то постыдное. Но надеялась, что это какая-нибудь… мелочь. Ох, какими только пороками не обладал мой отец, но предательства он не совершал. А вот мой брат… – Она умолкла и снова вздохнула.
– Скажи, Клодия… – Себастьян чувствовал себя виноватым. Он не видел, что творится в его собственном доме. Не обращал внимания на Квентина, потому что недолюбливал его. Что мог он сказать сейчас своей кузине? Ведь она никогда не искала его дружбы. – Скажи, Клодия, куда он мог отправиться?
– В преисподнюю, надеюсь. – Клодия встала и оправила юбки. – Все равно имя Эштон умрет с нынешним поколением. Ничего лучше ублюдков мы на свет не производим. Пригляди за своей Джессамин, Себастьян. Я видела, как Квентин смотрит на то, что собирается похитить. Так он смотрел на твои персидские миниатюры. Так же смотрел и на Джесс. – Клодия разгладила перчатку. – Ему нравится портить вещи.
«Значит, Джесс ушла к Питни, – думал Себастьян. – К Питни и Квентину».
Снаружи все трущобы выглядели одинаково, хотя некоторые были опаснее других. Ладмилл-стрит казалась по-своему спокойной. Безопасной, если знаешь, что делаешь. Когда двое ирландцев обратились к Джесс с непристойным предложением, она грубо ответила по-итальянски. Они и отстали, решив, что она – из итальянцев. В этом районе было много итальянцев с горячей кровью, которые не переносили, когда ирландцы приближались даже к их проституткам. Ярдов через сто ей пришлось по-гэльски отругать какого-то итальянского мальчишку. Горячих ирландцев в этом квартале тоже было достаточно.
Наиболее опасный участок ждал ее впереди. Лаймхаус и Аскер-стрит. Идти туда одной не очень-то разумно.
Кухня с бесплатными обедами священника встретила ее открытой дверью. Дверь в кабинет преподобного была распахнута. Похоже, что святой отец испытывал к замкам те же чувства, что и она. Замки служили приманкой для воров. Однако священник пришел к такому выводу не таким путем, как она.
Он появился несколько минут спустя.
– Мне нужно принести вам что-нибудь получше, – заметила Джесс, взяв в руки чашу для облаток. – Что-нибудь серебряное по крайней мере.
– У меня никогда не было ничего ценного, Джесс. И я уже давно к этому привык.
Почти то же самое услышала она от него, когда они в первый раз встретились. Ей было тогда восемь лет, и ей захотелось стащить вот эту самую чашу.
Джесс вернула вещицу на полку.
– Преподобный, вы не поверите, в какую беду я попала.
То же самое сказала она ему по другому случаю. Когда продала Лазарусу свою душу.
Когда Себастьян вошел в кабинет, Джосайя Уитби, смотревший на огонь, даже не повернулся к нему. Не потому, что хотел проигнорировать, а просто остался безучастным. Очевидно, уже кое-что слышал о вчерашнем. О роли кораблей Уитби.
Себестьян тяжело опустился в кресло.
– Я бы выпил портвейна. Того, что вы мне вчера не предложили.
Старик наконец повернулся к Себастьяну и какое-то время пристально смотрел на него. Затем молча кивнул и принес бутылку и два стакана. Наполнив оба, сказал:
– Что ж, попробуйте отведать.
– Какого черта вы не отослали Джесс из Англии, как только вас арестовали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36