Да что там – между собой и всеми остальными! Любым из его народа. Он не такой, как они, они не такие, как он… В большей или меньшей степени, но всё же не такие. Бесспорно. Хотя и общего у них предостаточно.
Шиман тут же уловил эту его мысль и принялся горячо настаивать на своём:
– Да, Читрадрива, сразу видно, что ты другой. Будь ты целиком наш, ты не стал бы, ни за что не стал мириться с этими старыми прохвостами! Всех их давно пора…
– Молчи, – коротко приказал Читрадрива, и молодой гандзак немедленно подчинился.
А вот в этом уже, безусловно, проявилось его влияние на учеников! Анхем (или гандзаки, как называли их чужаки) – народ вольный. Слыханное ли дело, чтобы кто-то столь наглым образом затыкал рот вольному человеку и не получал достойного отпора!
– Поменьше горячись, Шиман, – сказал Читрадрива уже гораздо мягче и миролюбивее. – Пойми, когда молодые не уважают стариков, это плохо. Очень плохо. Ибо кто станет уважать сегодняшних молодых, когда они сами состарятся?
– Как-то забрёл в наш квартал один сумасшедший проповедник, так он те же речи произносил. Настоящий вздор! – Шиман презрительно фыркнул. – Дескать, старшие – это всё равно что власть, поэтому старших надо уважать, старших надо слушаться. И нечистый не упомнит всю его болтовню! Да дело-то как раз в том, что ты говоришь совсем как он. Не ожидал от тебя такого, ох, не ожидал.
Шиман запустил пятерню в свои чёрные как смоль волосы, взъерошил и без того растрёпанную кудрявую шевелюру и заключил:
– Верно ты говоришь, что мы, анхем, размениваемся по мелочам, занимаемся не тем, чем нужно, и уж вовсе не тем, чем можем заниматься. Верно, что прозябаем между другими народами, как бездомный нищий в городских трущобах, хотя в котомке у него лежит золотой. Просто нищий боится, как бы не обвинили его в воровстве и, отобрав богатство, не бросили в тюрьму. Всё это верно, и всему этому ты сам нас учил. И теперь сам же говоришь: подождите, потерпите! Да это всё равно что на полном скаку мигом остановить жеребца. И даже не просто остановить, а развернув пустить обратно!..
– Однако нас ещё слишком мало, и мы мало что умеем, – попытался охладить пыл ученика Читрадрива. – И согласись, если мы начнём преждевременно, не миновать беды. Какой же толк в подобной поспешности?
– Да главное начать, а уж потом…
Впрочем, Шиман так и не сказал, что же будет «потом», так как в эту минуту дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник один из дежурных стражей.
– Эй, Читрадрива, тут человек пришёл, тебя требует, – сказал он, лениво переминаясь с ноги на ногу.
– Какой человек? Откуда? – удивился Читрадрива.
Ясно было, что это не гандзак. В таком случае страж назвал бы его по имени, ибо своих он знал наперечёт. И даже если приехал соплеменник из другого города, он бы тоже его представил. А так – «человек»… Но что за дела могли быть у чужака среди ночи, да ещё в таком месте, как квартал проклятого народа?! Странно…
Читрадрива сделал мысленное усилие. Конечно, вряд ли он смог бы ясно прочесть злой умысел, зревший в голове посетителя, который находился не в комнате, а где-то рядом. Тем не менее никакого чувства явной враждебности он не уловил, а потому успокоился.
– Так что за человек, я спрашиваю? – повторил он вопрос и на всякий случай уточнил:
– Анах?
Страж лишь плечами пожал, с каким-то странным выражением взглянул на Читрадриву и сказал неопределённо:
– Вряд ли… но уж точно не наш.
– Впусти, – коротко бросил Читрадрива и, улыбнувшись, покосился на Шимана.
Хоть и с явным запозданием, ученик по примеру учителя тоже попытался распознать возможную опасность. И вышло это у него, конечно же, не так хорошо, как у Читрадривы.
«Зачем тебе беспокоиться, я ведь сам всё проверил», – подумал он.
«Вроде хуже будет от того, что и я прислушаюсь!» – подумал в ответ Шиман.
«Тем не менее, вот тебе пример того, насколько любой из вас слабее меня. – поддел ученика Читрадрива. – Я, кстати, отнюдь не самый сильный чтец мыслей… А ты заладил своё: выступать, выступать…»
«Ты знаешь более сильного чтеца мыслей?» – удивился Шиман.
«Нет, но… А вот и он».
Учитель и ученик мигом прекратили мысленную перепалку и молча уставились на дверь. Оттуда доносились шаги по крайней мере трёх человек, сухой стук гадальных чёток, тихие смешки и оживленная перебранка:
– А ещё будет тебе, ясный, большая выгода…
– Отстань от меня!
– Прибудет к тебе важный посетитель, денег заплатит…
– Отстань, кому говорю!
– Не вру, святая правда, не вру!
– Отцепись, старуха!
– Вот, под сердцем ребёнка ношу! Им клянусь!
– Да не нужно мне…
– Чем хочешь клянусь!
Пыхтя и отдуваясь, в комнату ввалился человек, с виду похожий на содержателя небольшого постоялого двора или трактира. На его левой руке повисла крикливо одетая старая гандза, ухитрявшаяся одновременно рассматривать ладонь собеседника, быстро перебирать гадальные чётки, сплевывать по сторонам и без умолку тараторить.
Последним вошёл страж, изо всех сил старавшийся выглядеть серьёзным в присутствии Читрадривы и Шимана. Но это ему не удалось, и, едва взглянув на сопровождаемых, он вновь тихонько хихикнул.
Тут старуха схватила посетителя за кисти обеих рук, положила их ладонями на подушку, подвязанную под юбкой к животу и, слегка растягивая слова, с чувством заговорила:
– Пусть на меня обрушатся все несчастья, пусть умрёт этот ребёнок, пусть я лопну на месте…
– Анха, хеглихт! – коротко приказал Читрадрива, делая пальцами такое движение, точно отряхивал с их кончиков капельки воды. – Хегль, хегль!
Он нарочно говорил на анхито в присутствии посетителя, хотя по его интонации и жестам было ясно, что он прогоняет гандзу.
– Мэ бид'ом?! – возмутилась старуха.
Действительно, с какой стати должна она уходить и лишаться честного заработка? Однако на неё двинулся Шиман, угрожающе нахмурившись и приговаривая на ходу:
– Ан'гизэр, хеглихт. Хегль мэгар!
Старуха смерила его с головы до ног испепеляющим взглядом (что, впрочем, не произвело на Шимана ни малейшего впечатления), гордо вскинула голову, поправила подвязанную к поясу подушку и, шурша многочисленными нижними юбками и гремя чётками, величественно удалилась, на чём свет ругая не в меру зарвавшихся глупцов-бхорем и грозя доложить обо всём происшедшем самому главе общины.
Посетитель же одёрнул подбитый мехом кафтан, важно откашлялся и, обращаясь к Шиману, с достоинством проговорил:
– Спасибо, о досточтимый Читрадрива, что выгнал ты эту проклятую ведьму, а то от её трескотни у меня аж голова разболелась…
Страж не понял, в чём дело, поэтому попытался указать гостю на его явную ошибку. Но Читрадрива мигом сделал неуловимый жест, и тот быстро захлопнул рот, так и не проронив ни звука. Шиман тоже среагировал чуть-чуть запоздало и успел удивлённо качнуть бровями. Однако в следующее же мгновение сказал, как ни в чём не бывало:
– Не стоит благодарности.
Впрочем, посетитель почуял, что во всём случившемся есть некий подвох, хоть и неизвестно какой, но точно есть. Поэтому, очень внимательно, даже придирчиво, оглядев ещё раз всех присутствующих, вновь обратился к Шиману:
– У меня к тебе важное дело. Только… – Он замялся, как можно вежливее улыбнулся и попросил:
– Только я желаю говорить с тобой наедине, так что, пожалуйста, прикажи остальным удалиться.
– Почему? – спросил Шиман. – В чём дело?
– Не сердись на меня, о Читрадрива. Я вовсе не хотел обидеть тебя или твоих гостей, – извиняющимся тоном произнёс посетитель. – Просто у меня секретное поручение…
Он вновь замялся и докончил:
– Я даже не могу сказать от кого.
– Но почему? – великолепно разыграв удивление, спросил Шиман.
Страж вновь не сдержался и хихикнул, понимая, в каком нелепом положении находится гость. А тот молчал, не зная, как лучше ответить. Наконец собрался с духом и выложил всё начистоту:
– Видишь ли, поскольку речь идёт о человеческой жизни… О жизни человека достойного и незаурядного, которого я крайне уважаю… я не хочу… даже не могу говорить при посторонних. Особенно в присутствии того, кто похож на нас, но одет, как вы, и говорит по-гандзацки.
И обернувшись, посетитель пристально посмотрел на Читрадриву.
Читрадрива же получил наконец возможность внимательно разглядеть гостя. Тот был стар, толст, имел длинные, разметавшиеся по плечам грязные пепельно-серые волосы и таскал на них засаленную, некогда зелёную ленту. При ближайшем рассмотрении стало также заметно, что у гостя чуть-чуть искривлён нос (возможно, он был когда-то перебит). Кафтан же с меховым подбоем, чёрные шерстяные чулки и тяжёлые башмаки с блестящими пряжками указывали на то, что их обладатель является то ли трактирщиком, то ли торговцем средней руки, то ли содержателем гостиницы. Впрочем, Читрадрива обращал на эти различия мало внимания. Для него гость был прежде всего чужаком (гохи на анхито), причём чужаком, которому явно нечего было делать среди ночи в гандзерии – как называли в городах районы компактного проживания гандзаков.
Это было крайне подозрительно. Поэтому Читрадрива вновь сосредоточился и попытался прорисовать эмоциональный портрет гостя. Однако вновь не нашёл ничего угрожающего, если не считать очень громкой самоуспокаивающей мысли о длинном и широком, со знанием дела отточенном тесаке, который незнакомец прятал под кафтаном в спинных ножнах. Хотя, кто рискнул бы отправиться ночью во враждебный район безоружным… Кстати, оружие прячут в спинных ножнах, главным образом, так называемые мастера, а трактирщики с тесаками не таскаются. Они вообще почему-то предпочитают короткие и в большинстве случаев абсолютно бесполезные кинжальчики. А тесак – не игрушка, тесак – это нечто более серьёзное. Интересно…
– Хеглихт, – спокойно сказал Читрадрива.
Страж молча кивнул и немедленно исчез. Шиман развернулся и тоже направился к дверям.
– Эй, куда ты! Постой… – забеспокоился гость устремляясь вслед за ним, но тут Читрадрива сказал:
– Это я тебе нужен, а не он.
Надо было видеть лицо посетителя в этот момент! Безмерное изумление, растерянность, испуг, обида за столь бессовестный розыгрыш – и недоверие, сомнение, мысль о том, что его снова пытаются разыграть. Поняв это, Шиман ухмыльнулся, утвердительно кивнул гостю, отвечая на его немой вопрос, и вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
Старик проводил его обалделым взглядом, затем повернулся к Читрадриве.
– Т-ты?! Так это… А как же?.. Но… И зачем… – бессвязно пролепетал он и бестолково махнул рукой в потолок.
– Что ты хочешь этим сказать? Объясни, не понимаю, – мягко велел Читрадрива, вдоволь насладившись растерянностью гостя.
Но тот по-прежнему не мог выразить будоражившие его сознание мысли в более-менее связной форме.
– Я не очень похож на гандзака? – Читрадрива решил прийти ему на помощь. – Ты это хочешь сказать?
– А… нет… то есть да… Не очень похож, – промямлил старик и поспешил уточнить:
– То есть, не похож вовсе. Вот только разве что одет…
– Ну, одежду можно и сменить, это несущественно. Так ведь?
– Пожалуй, – согласился посетитель, постепенно оправляясь от шока. – Только… Ты точно Читрадрива?
Похоже, он всё ещё сомневался.
– Именно я, – твердо заверил его гандзак.
– Ясно, – сказал гость, хотя на самом деле не понял ничего, поскольку тут же робко произнёс:
– Прости за излишнее любопытство, но… – он замялся.
– Прощаю, – сказал Читрадрива. – Я уже привык к таким сценам. Верно, ты хочешь спросить, почему я совсем не похож на гандзака? Почему я такой высокий, светловолосый, почему у меня голубые глаза и ничуть не смуглая кожа?
– Ну… В общем, да.
– А всё очень просто, я полукровка. Мой отец не был гандзаком. – Слово «отец» Читрадрива произнёс с откровенным презрением. – Почти сорок лет назад один благородный подонок надругался над моей матерью, в результате чего родился я. Себе на беду, я весь пошёл в отца, а не в мать-анху и её соплеменников. Вот, пожалуй, и всё. А что до путаницы… Повторяю, я привык. Так что ничего страшного.
– Да, бывает же… – всё ещё озадаченно протянул гость.
Читрадрива отметил про себя, что после конфуза и путаницы старик совершенно перестал употреблять пышные слова и сменил сам тон разговора на более простой и менее официальный. Поэтому по-прежнему мягко заговорил:
– А теперь рассказывай, с чем пожаловал. Только для начала назови себя. Да ещё выложи свой тесачок вон на тот столик. Я же без оружия, значит, пока ты вооружён, мы находимся не в равных условиях. Это тем более неприятно, что я здесь хозяин, а ты гость.
– Тесак? Какой такой тесак? – удивился посетитель. На его лице ничего не отразилось, только в самой глубине глаз мигнул некий огонёк.
– Который спрятан у тебя за спиной, – как ни в чём не бывало пояснил Читрадрива и добавил:
– Кстати, довольно необычное оружие для человека твоего сословия. И довольно необычный способ ношения оружия.
Лицо гостя налилось краской стыда, и он промямлил:
– А что… воротник оттопыривается? Верно, я разучился надевать ножны.
– Да нет, – Читрадрива прошёлся по комнате, сел на невысокий табурет, упёр руки в колени. – С воротником твоим всё в порядке, просто ты много думал о своём тесаке.
– Так ты читаешь мысли?!!
Было заметно, что гость очень испугался. В его голове мелькнул довольно отчётливый образ, который можно было интерпретировать то ли как колдуна, то ли как людоеда, то ли как разбойника, то ли вообще как некое опаснейшее чудище. Читрадрива поспешно притупил своё восприятие. Обратной стороной дара, которым наделила его природа и который он развивал в себе годами упорных тренировок, было то, что при малейшей неосторожности можно запросто проникнуться глубочайшим отвращением к человеку. К любому человеку – каким бы приятным он ни казался тебе прежде. У всех без исключения людей, даже у самых достойных, внутри достаточно грязи, и чем они старше, тем её больше; это неотъемлемая часть жизненного опыта. А невинны только младенцы, едва лишь появившиеся на свет…
– Ну, насчёт чтения мыслей, это, пожалуй, громко сказано… Так, в общих чертах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66