- Не могу.
- Нет, ты можешь, - сказал он. - Ты можешь всегда, когда я этого хочу. И ты хочешь.
Он увидел капельки пота над ее верхней губой.
- Я не могу, - сказала она еле слышно. И потом: - Я не могу больше бороться с тобой, Этьен.
Он засмеялся, торжествуя победу над этим маленьким диким животным, которое извивалось в его руках. Наконец-то, подумал он, я узнал тайну Анжелики.
Позже, когда она заснула, Этьен сидел в гостиной номера. Он лениво курил, чувствуя, как холодный ночной воздух касается его обнаженной кожи, и улыбался сам себе в темной комнате.
Все, чего Анжелика хотела, что ей действительно было нужно, - это быть подчиненной. Этьен рассмеялся совсем громко.
Подумать только, размышлял он. Все это время, когда она была такой капризной и вредной, такой упрямой, со своими глупыми незначительными доводами и такой упорной, чтобы настоять на своем, все, что я должен был сделать, - это хорошенько встряхнуть ее или шлепнуть по заду, и она упала бы в мои объятия, как переспелое яблоко. О, она жаждет настоящей борьбы, но в конце концов то, чего она хочет на самом деле, - это быть покоренной, порабощенной. Ну уж об этом я смогу позаботиться.
Уик-энд в Бостоне, казалось, полностью подтвердил теорию Этьена. Он мог делать с Анжеликой все, что хотел, если он этого требовал, а не просил, а потом она сворачивалась у него на коленях и прижималась к нему.
- Так будет всегда, Этьен, правда? - спрашивала она.
- Конечно, моя дорогая.
- И ты всегда будешь обо мне заботиться? Как будто я твоя маленькая девочка?
- Ты и есть, моя маленькая девочка, - отвечал Этьен, целуя ее. Очень мой драгоценный маленький ангел.
- И мы будем жить как принц и принцесса в нашем дворце, и ты будешь всегда обо мне заботиться?
- Всегда, - отвечал Этьен.
Но Этьен не смог удержаться, чтобы не проверить свою теорию, и однажды утром он попробовал обратиться к ней с просьбой.
- Пожалуйста, дорогая, - сказал он умоляющим голосом, гладя ее шею. Идем в спальню.
Она соскочила с его колен и отошла от него.
- Ради Бога, Этьен, - раздраженно сказала она, - перестань мяукать как кот.
- Пожалуйста, дорогая.
- Нет. Я хочу в магазин.
- Пожалуйста, вернись, и сядь ко мне на колени.
- Нет. Я собираюсь одеваться и думаю, что тебе следует сделать то же самое, если ты не хочешь, чтобы я ушла одна.
Этьен с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.
- Не говори так со мной, мой маленький ангел, - просил он.
- Не называй меня своим маленьким ангелом, - с бешенством сказала она и пошла в спальню.
Он пошел за ней и повернул ее к себе.
- Ты что-то забыла, мой маленький ангел, - сказал он. - Я твой муж и я советую тебе никогда не отказывать мне.
- Отпусти меня, - закричала она.
- Сними эту ночную сорочку и ложись в постель.
- Ни за что, - ответила она. - Я ухожу.
- Анжелика, - терпеливо сказал он. - Ты будешь или не будешь делать то, что тебе сказано?
- Никогда, - сказала она, стараясь ударить его по ногам.
- Хорошо, посмотрим.
Он схватил ее и сел на ближайший стул. Он положил ее на колени и задрал на талию шифоновую сорочку. А затем он начал ее шлепать, пока ее ягодицы не покраснели и она не заплакала от обиды.
- Теперь, - сказал он, груб ставя ее на ноги, - сними эту дрянь и ложись в постель.
Она стащила сорочку и встала перед ним, казалось, все ее тело пылает.
- Этьен, - произнесла она.
- В постель, - ответил он и смотрел, как она пошла и легла.
Она была так возбуждена, что кончила сразу же, едва он успел до нее дотронуться, и даже тогда продолжала умолять его: - Еще, Этьен... Еще...
Этьен взглянул на Кристофа, опустившего глаза на свой стакан.
Так продолжалось весь уик-энд и даже несколько недель после того, как они вернулись в Ливингстон после медового месяца. Они поселились в своей маленькой квартире, но это длилось недолго. Моника Бержерон заболела, и Этьен с Анжеликой переехали в ее дом. А когда Моника выздоровела, оказалось, что легче оставаться с ней, чем опять хлопотать в поисках другой квартиры.
- Кроме того, - сказала Анжелика Этьену, - я обещала папе, что буду заботиться о маме. Мы не можем оставить ее одну.
Позже Этьен никак не мог вспомнить, когда все пошло наперекосяк. Стало казаться, что постоянно не хватает денег и Анжелика заскучала.
- Ничего, черт возьми, удивительного, что тебе все надоело, вокликнул Этьен однажды ночью, когда его планы снова расстроились. Господи Боже, ведь все, что ты целыми днями делаешь, - это сидишь на заднице и читаешь, читаешь, читаешь. Почему ты не поможешь матери по дому? Ей приходится делать все.
Это было правдой. Моника Бержерон делала все для себя, Этьена и Анжелики, ничиная с мытья полов и закончив глажением брюк Этьена.
- Если бы я хотела заниматься домашним хозяйством, я нашла бы себе место горничной! - ответила Анжелика. - Если ты считаешь, что Моника слишком много работает, почему ты не наймешь ей в помощь прислугу?
- Я не могу позволить себе иметь прислугу, - ответил Этьен, - и ты знаешь это не хуже меня.
Анжелика зажгла сигарету, зная, что Этьен терпеть не может, когда она это делает. Она выдохнула большое облако дыма и надула губы.
- Это не моя вина, - сказала она. - Мне скучно.
- Ну, а что бы ты хотела делать, принцесса? - спросил Этьен.
Анжелика села и, вложив как можно больше сарказма в голос, сказала:
- Я бы хотела поехать в Париж.
Этьен не смог сдержаться. Он снова заорал:
- Ты с ума сошла? В Париж? На деньги, которые я зарабатываю?
- Ну так пойди и заработай еще, - ответила Анжелика, откинувшись на спинку кровати и попыхивая сигаретой.
- Послушай, - сказал Этьен, - вся страна находится в тисках Депрессии. Я работаю по десять часов в день, шесть дней в неделю, и считаю, черт возьми, что мне повезло.
- Я могу найти работу, - сказала Анжелика. - Есть много людей, которые будут только рады нанять меня. И не для того, чтобы заниматься домашним хозяйством.
Этьен схватил ее за руку, силой заставил сесть, выхватил сигарету и бросил ее в пепельницу.
- Твое место здесь, в этом доме, - сказал он. - Не хватало еще, чтобы моя жена пошла работать, чтобы люди говорили, что я не в состоянии ее содержать.
Анжелика очень небрежно сбросила руку и зажгла другую сигарету.
- Замолчи, Этьен, - сказала она. - И не смей никогда так меня хватать.
Он снова придвинулся к ней, но она вывернулась так быстро, что он чуть было не упал на кровать.
- Я сказала никогда, - повторила Анжелика. - Запомни это, Этьен. Если ты не можешь быть "крутым человеком с деньгами", не старайся изображать его в постели.
На следующий день Анжелика нашла себе работу служащей в мануфактурной лавке. Работа оплачивалась по сорок центов за час, всего шестнадцать долларов в неделю. Этьен посмеивался и ждал, когда она устанет от того, что приходится целый день стоять на ногах.
Но Этьен рано смеялся.
В течение двух недель Анжелика регулярно обедала с владельцем лавки, а меньше чем через месяц она уже спала с ним, как только представлялся удобный случай.
Его звали Майк Курканян, он был самым безобразным из всех мужчин, которых Анжелика когда-либо видела. Короткий, приземистый и с большим животом, смуглый, с черными курчавыми волосами, черными слегка навыкате глазами. Но у Майка Курканяна была невероятно широкая грудь, могучие плечи и руки, словно сделанные из железа. От него исходил дух самца, который просто оглушал Анжелику.
Вот это мужчина, думала она. Мужчина, который по всем статьям мужчина. В нем не было ничего женоподобного, хотя он был владельцем мануфактурной лавки и работал в ней. Лавка досталась ему от его деда-армянина, а Майк Курканян был не из тех людей, кто позволяет пропасть хорошей вещи. В своем личном кабинете позади лавки он занимался очень выгодными букмекерскими операциями. У Анжелики де Монтиньи ушло ровно три дня, чтобы узнать об этой тайной деятельности Майка, и с этого момента она точно знала, что он будет ее любовником.
Но в таком городе как Ливингстон, штата Нью-Гэмпшир, очень нелегко заниматься тайной любовью. По крайней мере, чтобы тебя не засекли. А Анжелика не хотела терять Этьена. По крайней мере, пока. Она совсем не была уверена, что Майк Курканян женится на ней, если она разведется, и хотя Этьен был хуже старой бабы, во всем, что касалось денежных доходов, он, по крайней мере, содержал ее и Монику.
Если только позволить, чтобы Этьен ее бросил, Моника может тут же сделать что угодно с деньгами, которые оставались от Армана и на которые еще наросли дивиденды.
Нет, эти деньги должны по закону перейти к ней, когда ее мать умрет, и Ажелика не собиралась ими рисковать.
У Майка Курканяна была своя квартира, расположенная в противоположной части города от их дома, и для Анжелики было вполне безопасно посещать ее при соблюдении осторожности. Майк был очень щедрым в отношении денег и одежды и, что самое главное, он был очень хорош в постели.
Он брал ее снова и снова с каким-то животным неистовством, хрипящей грубостью, которая ее возбуждала, и хотя Анжелика не была уверена, что он любит ее, она знала очень хорошо, что он сходит с ума от ее тела. Когда он спал с ней, то зажигал в спальне все освещение.
Анжелика наблюдала, как он смотрит на свои темные руки, двигающиеся по ее телу, и когда видела, что он ничинает потеть и, кажется, глаза его сейчас выскочат из орбит, удивлялась, что в ней нет ответного импульса. Иногда он часами гладил ее, наблюдая за своими руками и за тем, как трепещет ее белое тело. Она знала, что он не пытается таким образом возбудить ее, а доводит себя до высшей точки, когда он больше не в состоянии сдерживаться, чтобы взять ее на пике желания.
- Так лучше всего, Майк? - спрашивала она.
- Да, детка, да.
- Я твоя детка, Майк?
- Ты же сама сказала. Моя самая лучшая ароматная бело-розовая детка.
У Этьена де Монтиньи не скоро возникли подозрения. Но наконец он перестал верить объяснениям типа: инвентаризация в лавке, поездка в Бостон за покупками, вечеринка у какой-то подруги. Однажды вечером Этьен проследил за ней прямо до дверей Майка Курканяна. Он видел, как зажглись огни в спальне, и, наконец, подошел к двери и постучал. Этьену казалось, что он ждал целую вечность, пока Майк Курканян в купальном халате и босиком не открыл дверь.
- Я пришел за своей женой, - сказал Этьен и ударил его.
Затем он перешагнул через Майка, вошел в спальню, и вытащил дрожащую, плачущую Анжелику. Он подождал, пока она оделась, схватил ее за запястье и протащил ее так через весь город к дому Моники Бержерон.
Он втолкнул ее в спальню, и не говоря ни слова, сорвал с нее одежду.
- Можешь кричать, сколько душе угодно, - сказал он ей. - Это меня не остановит. Но будешь вопить - учти, тебя услышит не только мать, но и соседи.
Очень методично он снял четыре галстука с обратной стороны дверцы гардероба и, придерживая Анжелику коленом на кровати, привязал ее к четырем стойкам.
- Существует только один способ вылечить жену, которая шляется, сказал он. - На этот счет есть старая поговорка. Она гласит: "Держи ее босой и беременной".
- Нет, Этьен, - прошептала она. - Ты не можешь.
Он разделся так спокойно, как будто собирался принять ванну.
- Я могу, - ответил он с этим сводящим с ума спокойствием. - Довольно я тебя слушал. О Этьен, - передразнил он, - мы не можем сейчас иметь ребенка. Мы слишком молоды. И у нас мало денег.
Он упал на нее сверху. Когда все кончилось, он встал и зажег сигарету.
- Развяжи меня, Этьен, - сказала она, взбешенная. - Дай мне встать.
- Ни за что на свете, маленькая потаскушка, - ответил Этьен. - Ни за что. Ты не пойдешь в ванну и не будешь делать то, что ты делаешь, чтобы не забеременеть. Ни сегодня, ни потом, пока я не буду уверен, что я посеял плод, который ты должна выносить.
- Сукин сын!
- Спокойной ночи, мой ангел, - сказал Этьен и вышел из спальни, закрыв за собой дверь.
- Мне кажется, что ты немного шокирован, Кристоф, - сказал Этьен де Монтиньи.
Теперь он был очень пьян, и голова его лежала на руках, протянутых через стол:
- Ты знаешь, каждое слово из того, что я сказал тебе, - правда, продолжал Этьен, произнося слова неразборчиво. Вот так и появились у меня двое детей. Сначала маленькая Лесли, потом Алана. Ничего себе имена для двух маленьких французских девочек, а? И тот, который умер, появился на свет так же. Мой сын.
- Отец наш Небесный, - прошептал Кристоф, повторяя слова, которые часто говорила его мать, Симона. - Дорогой Отец наш Небесный, ты же мог убить ее, Этьен. Она чуть не умерла, когда рожала последнего.
И вдруг Кристоф понял, что говорит о третьем ребенке Этьена так же, как говорили все в семье. Они всегда говорили "сын Этьена", или "третий ребенок", или "последний". Никто никогда не отступал от этого, не называл маленького мальчика по имени , которое он носил меньше двенадцати часов. Стефан Арман де Монтиньи. Прекрасный, белокурый с восковым личиком мальчик, который погиб от кровотечения меньше, чем за полдня.
- Может быть, тогда я еще хотел, чтобы она умерла, - сказал Этьен. Теперь мне все равно. Я только хочу уехать.
- Послушай, Этьен, - сказал Кристоф, - существует много других способов уйти от нее. Разреши мне отвести тебя домой к ма. Тебе не надо убегать и поступать в военно-морской флот.
- Ты обещал, Кристоф, - пробормотал Этьен. - Ты обещал мне. Я никогда тебе не прощу, если ты не отведешь меня туда.
И Этьен захрапел, отвернувшись.
- Плоурд, пойди сюда, пожалуйста, - позвал Кристоф.
Когда его товорищ вошел в комнату, Кристоф сказал:
- Помоги мне с ним, а? Нам придется остаться здесь на ночь.
Боб Плоурд был очень сдержанным человеком и не задавал лишних вопросов.
- Конечно, - ответил он. - Мы положим его на диван, а ты можешь пойти ко мне домой.
- Нет, - ответил Кристоф, - я останусь с ним здесь.
До конца ночи оставалось совсем немного времени, но эти несколько часов Кристоф просидел на стуле, откинувшись к стене, и смотрел, как спит его брат.
Наутро они с Бобом Плоурдом дали Этьену хорошую порцию крепкого бренди, после чего Этьен смог побриться и умыться.
Его одежда была перепачкана, но ему и недолго оставалось ее носить.
Был пронизывающий холод и уже пошел снег, когда Этьен и Кристоф отправились к зданию Арсенала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35