Глава 13
Ведьма
Вверх и вниз по тропам, через извилистые и опасные перевалы — единственный способ перемещения в здешних краях. Северные утесы казались вырезанными из полупрозрачной бумаги. По ту их сторону лежал Закорис, но Пандав никогда не задумывалась об этом.
Ферма располагалась на дне горной долины-чаши, в небе над ней парили три черных орла.
Бедность и убожество этого места просто потрясали. Тем не менее во дворе бегала домашняя птица, на выгоне щипала траву пара коров, а посреди каменистой пустоши раскинулась целая рощица мандариновых деревьев, уже покрытых свежими оранжевыми плодами. Среди них виднелось еще одно низкое строение, какая-то белизна, сияющая среди стволов и камней. Что может сиять на ферме?
Во дворе на скамейке сидел пожилой, с виду здоровый мужчина, у его ног свернулась черная собака. Оба, человек и собака, дремали на солнышке, но едва путники подошли ближе, собака, услышав их, подняла голову и начала лаять. Мужчина тоже проснулся, задергался, замахал руками и убежал в хижину.
— Благослови нас Ках, дурак от рождения, — выругался Эруд. — Чашка для плевков.
Он въехал во двор, за ним последовал один из слуг, выбранный для этой поездки по жребию, а замыкала шествие Пандав, идущая в трех-четырех шагах позади. Собака начала рычать и скрестись в дверь хижины, которую загораживала. И лишь тогда вышла девушка.
— Молчать, Тьма, молчать. Ну же, — сказала она. Собака замолчала.
Эруд потребовал в храме новую мантию, которая была соткана из грубой шерсти, плохо окрашена и небрежно сшита. Увидев, что приехал не простой человек, а жрец, Тьиво упала на колени прямо во дворе, среди куриного помета, и склонила голову.
«Ночь Эарла! — пронеслось в голове у Пандав. — Если у нее есть сила, зачем ей преклонять колени?»
— Встань, — сказал Эруд, слезая с зееба. — Ты — женщина Тхиу?
— Да, жрец-хозяин.
— Та Тхиу, которую называют ведьмой?
Тьиво ждала, опустив глаза на кур, клюющих мусор.
— Отвечай, — настаивал Эруд. — Ты?
— Нет, жрец-хозяин.
— Однако вчера ты исцелила человека с порезанной рукой, — еще одна пауза. — Ты будешь отрицать это?
— На то была воля Ках, — Тьиво подняла глаза, но лишь до уровня нового одеяния Эруда, не выше.
— Ты добавляешь к своим грехам еще и грех богохульства.
— Если я богохульствую, пусть богиня покарает меня.
На минуту оба застыли, словно и впрямь пораженные молнией.
— Я не хочу сказать, что ты лгунья и мошенница, — уточнил Эруд. — Я только спрашиваю, как ты, женщина, обрела способность исцелять и колдовать, которую тебе приписывают. Ну? Ты посмеешь сказать мне, что тебя посетила богиня?
Все утро Эруд опрашивал в храме жителей деревни. Он не подвергал их никаким испытаниям — они и без того боялись, отвечая невнятно и путано. Ведьма могла словом остановить пожар, начавшийся в полях. Она могла вызвать огонь в лампе или очаге. Из-за нее разная скотина вдвое чаще приносила двойню. Женщины, рожая или просто заболев, звали только ее. Бесплодные женщины становились плодовитыми после ее забот (интересно, что же она не помогла самой себе?). Она могла отогнать грозу и вызвать дождь. Она…
— Я снова спрашиваю, и ты ответишь мне, женщина: посещала ли тебя Ках?
— Нет, хозяин. Но однажды меня допрашивали перед Ках. Они позволили мне положить руку на нее. Я думаю, что тогда это и началось.
«Она верит, — ужаснулась Пандав. — Она думает, что магия перешла к ней из камня, не выходя за рамки понятий этой земли. Она готова пасть на колени перед жрецом-мужчиной и прислуживает своему дурачку, будто королю, хотя он всего лишь ее муж. Она не слишком похожа на Регера. Но глаза…» Думая о Регере, Пандав вспоминала его доброту, скрытую за грубой варварской силой, и странную невинность, которую раз или два замечала на его прекрасном лице. Никакой глупости, наоборот — глубина. Глаза ребенка, живущего сотни лет, но не способного научиться рассудочности взрослых. У Тьиво был такой же взгляд.
— Я заберу тебя в храм, чтобы допросить снова, — сказал Эруд. — Но только не сейчас. Пусть Ках позволит мне передохнуть. Присматривай за собакой, держи ее подальше от меня. И напои наших животных.
Он прошел в хижину с ее особым безнадежным запахом блох, несвежего мяса и горького пива.
Девушка Тьиво оставалась у двери, пока он и слуга не вошли. Зеебов привязали к столбу. Тьиво набрала воды из колодца и налила им в поилку. Пандав слышала, как она обещает покормить их, шепча им в уши, словно своим тайным друзьям.
Тьиво ничем не показала, что узнала Пандав.
«И все же она и вправду обладает колдовскими способностями, — думала закорианка. — Не ведая обо мне и моих обстоятельствах, она знала, что я имею для нее какое-то значение. Ибо я видела ее сына в дни славы».
Хижина строилась как одна большая комната, но теперь делилась двумя деревянными стенами на главное помещение и две маленьких спальни позади. Тьиво перетащила из большей спальни в меньшую тщательно выбитый тюфяк, который благоухал травами и ароматом мыла. Судя по всему, она отдала жрецу свою собственную постель. Ее полоумный муж спал в той же комнате, что и сама Тьиво, но на другом тюфяке. Сегодня мужу и жене придется разделить ложе, ибо жрецу нужен хороший отдых.
Эруд дал слуге указание охранять вход в спальню и разбудить себя через три часа. Усевшись у входа, тот провалился в сон почти столь же быстро, как и жрец.
Муж успокоился и вышел прогуляться с черной собакой. Со двора фермы было видно, как они бегают по долине, играя с палкой.
Тьиво продолжала заниматься своими делами, не обращая внимания на гостей. Она ничего не предлагала Пандав, но и ни в чем не отказывала ей. Пандав тоже набрала воды и выпила две чашки. Она долго смотрела на Тьиво и наконец решилась с ней заговорить.
— Ты не боишься? Я имею в виду допрос в храме. Эруд очень настойчивый.
— Не боюсь, — ответила Тьиво, ныряя в сарай. Вскоре она вновь вышла оттуда с кормом для зеебов.
— Ведьм у вас побивают камнями, не так ли? — поинтересовалась Пандав.
— Да.
— Но ты не ведьма.
— Я подчиняюсь Ках.
— А почему ты так долго смотрела на меня в храме?
— Из-за твоей черной кожи, — ответила искайская женщина.
Пандав замялась. Возможно, и вправду дело только в цвете ее кожи. Она последовала за Тьиво в дом и, сев напротив, стала смотреть, как та замешивает тесто у очага.
— Жаль, не могу помочь тебе в этих женских делах. Видишь ли, меня никогда не учили им.
Тьиво не ответила.
— Твоего хозяина-жреца лихорадит, — внезапно сказала она. — У меня есть травы, которые могут снять жар.
— Он мне не хозяин. Хотя он сам вправе думать так. Но как бы то ни было, маленькая искайская дикарка, он мне полезен. Я не дам тебе отравить его.
Тьиво снова не ответила и больше ничего не предлагала. Тогда, напрягшись, словно струна, Пандав резко произнесла:
— В Ли говорили, что твой сын был продан в рабство около двадцати лет назад. И я знаю имя твоего сына, — она чуть помедлила, настраиваясь на местное узнаваемое произношение. — Его звали Райэр.
Руки Тьиво окаменели в гуще теста. Отсветы пламени очага лежали на ее молодом красивом лице и полуприкрытых глазах.
— Но он был не твой. Ты сейчас не старше, чем должен быть он.
— Да, но он был моим сыном, — нарушила молчание Тьиво.
Воздух стал колким. Происходящее напоминало схватку, но не между врагами, даже не учебный поединок между сестрами.
— Я знала его, — объяснила Пандав. — Он и я блистали на аренах Саардсинмеи, в Элисааре. Но он сиял ярче всех. Там его называли Регером Лидийцем. Он был великим колесничим и воином, лучшим из всех и прекрасным, как бог.
Тьиво подняла голову, и на Пандав глянули огромные глаза, полные памяти о прошлом, беспокойства и невыразимой боли. Внезапно в этих глазах полыхнул гнев, и прилетевший от нее всплеск силы заставил Пандав подскочить. Но в следующий миг искайка укротила и свою силу, и свои чувства, успокоила их, как собаку у дверей. Посмотрев куда-то мимо Пандав, хижины и всей долины, она сказала:
— Не сейчас. Если хочешь, поговорим об этом позже. Сначала я должна ответить твоему хозяину.
— Я уже сказала, что он мне не хозяин, — с трудом выдавила из себя потрясенная и смущенная Пандав.
— Какая разница? — отозвалась искайка, все еще глядя в иной мир. — Мы здесь, а здесь такие обычаи.
— Твои обычаи… Этот твой повелитель, хозяин и муж, у которого вместо мозгов начинка для пирога — неужели он подарил тебе благословение Ках? Сомневаюсь, что он зачал Регера. Чего он вообще стоит?
— С тех пор, как я вышла за Орна, у меня не было нужды в других мужчинах.
— Своей магией ты можешь выхолостить любого мужчину в деревне. Клянусь Огнем, минуту назад я почувствовала, что тебе это под силу. Ты воистину ведьма. Почему же ты остаешься рабыней?
Но Тьиво снова занялась податливым тестом.
Все пришло к развязке быстро и неожиданно. Незадолго до заката Эруд проснулся в ужасном настроении и первым делом отругал храпящего охранника.
— Здесь так воняет, что у меня болит голова, — заявил он Пандав, что было неправдой — хижина содержалась в порядке, и ничем особенным в ней не пахло.
Эруд потребовал пива и еды, но когда Тьиво подала ему тушеного мяса с пряностями, лишь слегка обмакнул в него кусок хлеба. Он подозревал, что его хотят отравить, поэтому ел только то, что не требовалось готовить, и вскоре стал думать о чарах ведьмы. Пандав, которая предложила ему пробовать пищу, была вынуждена съесть всю тарелку мяса. Правда, оно оказалось очень нежным, да и горячие пирожки с яйцом и диким луком были на редкость вкусны. Эруда все еще лихорадило, как и предсказывала Тьиво, и он чашу за чашей пил пиво Орна, пытаясь утолить жажду, вызванную жаром.
Муж-идиот ел в отдалении от них, иногда подкармливая собаку — черную суку, старую, но без следов седины в шерсти, ясноглазую и активную. Она держалась настороженно, готовая в любой миг броситься на них. Видимо, Тьиво не могла распространить свою молодость на собаку, но все же помогала ей оставаться здоровой. Пандав вспомнила, как Орн играл с собакой. Нет, его ни в чем нельзя обвинить. Он смотрел на Тьиво с любовью и восхищением, не свойственным мужчинам Иски. Она была ему матерью, а не женой.
Эруд откинулся от стола, потребовал еще пива и уселся в деревянное кресло перед очагом. Лихорадка трепала его — в одну минуту ему хотелось согреться, в другую у него выступал пот. Тьиво наполнила его чашу, как он и требовал. Внезапно он вскочил и схватил ее за руку. Идиот захныкал, собака зарычала.
— Все хорошо. Тише, — не сопротивляясь, обратилась к ним Тьиво.
— Ничего хорошего, — возразил Эруд. — Как он будет тут управляться, когда тебя побьют камнями?
И тогда Тьиво подняла на него глаза. Всего на два-три мгновения, но этого хватило. В самом начале Эруд несколько раз ударял Пандав, но всегда несильно, и после первого раза она была в состоянии сдержать себя. Позже он и вовсе перестал поднимать на нее руку. Сейчас же он как следует замахнулся, чтобы в полную силу нанести удар, способный сломать Тьиво челюсть. Пандав, разбирающаяся в таких вещах, бросилась к нему, схватила за отведенную назад руку и дернула. Наблюдатель упал спиной на грязный пол, в полете зацепив горшок, который тоже упал и разбился. Нелепый, сыплющий проклятиями, жрец лежал среди черепков, глядя на Пандав обезумевшим взглядом, в то время как слуга, выхватив нож, начал приближаться к закорианке. Она замахнулась, удерживая его в отдалении одним этим драматическим жестом.
— Хозяин, ты не должен бить ее, пока она не предстанет перед Ках, — обратилась она к Эруду. — Не надо.
Эруд что-то пробормотал, пытаясь сесть. Слуга сделал выбор и кинулся помогать ему, чтобы не сталкиваться с напугавшей его женщиной.
— Хозяин, — льстиво проговорила Пандав, — я всего лишь хотела спасти тебя. Если Ках действительно с ней, тебе не стоило поднимать руку против богини.
— Ках… — выдохнул Эруд, поднимаясь на ноги и стараясь справиться с головокружением. — Нет никакой богини… Ках — это всего лишь жизнь…
— Заткни уши, — сурово приказала Пандав слуге, который растерянно моргал и делал охранительные жесты. — Ты неправильно понял его слова.
— Жизнь воплощается в Ках, как в символе! — возопил Эруд, страстно желая все им объяснить.
Пандав усадила его назад в деревянное кресло и ладонью зажала ему рот, что было уже где-то на грани скандала. Затем она отошла в центр комнаты и приняла боевую стойку, покачиваясь на ступнях. Закорианка осмотрелась. Все замерли в ожидании, даже идиот, спрятавшийся за скамейку, и рычащая собака.
— Есть только один способ проверить, обманщица эта женщина или отмеченная богиней, — четко сказала Пандав. — Ты можешь сделать это прямо сейчас, хозяин-Наблюдатель. Этот человек и я станем свидетелями. Прикажи ей проявить свои способности, — она взглянула на Тьиво. — Прикажи ей вызвать огонь.
Эруд несколько пришел в себя. Дрожа, но сохранив способность рассуждать, он резко приказал слуге наполнить чашу.
Собака перестала рычать. Все затихло, лишь потрескивали дрова в очаге да пиво с плеском лилось в чашу.
Тьиво стояла, опустив глаза. Она ждала. Она ничего не будет делать, пока жрец не прикажет ей.
— Хорошо, — сказал Эруд и шумно отхлебнул. — Покажи нам, как ты это делаешь. Вызови огонь, раз люди говорят, что ты умеешь делать это.
В хижине снова воцарилась тишина, густая, как сироп, нарушаемая только треском очага. И тогда они услышали дыхание Тьиво — глубокие, захлебывающиеся вздохи, похожие на те, что женщина издает в объятиях возлюбленного…
«Она сделает так. Это невозможно, но она сделает так, — думала Пандав. — Не мошенничеством, а вправду. Пламенем Зардука».
Тьиво простерла левую руку. Глаза ее закатились, остались видны лишь белки, и сразу исчез звук дыхания. Закорианка увидела, как левая грудь Тьиво засветилась сквозь одежду, словно факел. Свет перетек в плечо, в верхнюю часть руки. Предплечье покраснело, как роза, стала видна кровь под кожей, проступили темные кости. Затем левая рука Тьиво превратилась в факел, и из ее пальцев выстрелили пять струй живого огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51