Почти одновременно с этим Мышелову пришлось резко выбросить Скальпель
вверх, чтобы отбить меч Скви, который чуть было не воткнулся ему в горло.
Затем, быстро развернувшись, Мышелов вступил с ним в бой, снова отбил меч
противника и сделал молниеносный выпад. Крыса в белом уже отступала вдоль
изножья кровати, за изголовьем которой Хисвет, сдернув маску, критически и
несколько мрачно наблюдала за баталией, однако клинок Мышелова все же
успел поранить Скви правую кисть.
В этот миг третий стражник в зеленом, гигант ростом футов семь -
разумеется, крысиных, - которому пришлось пригнуться, когда он входил в
дверь, сделал мощный, хотя и не слишком быстрый выпад. Между тем Грист уже
поднимался с пола, а Скви отбросил кинжал и перекинул свой меч в здоровую
руку.
Мышелов парировал выпад гиганта, который, еще немного, и угодил бы
ему прямо в грудь, и нанес ответный удар. Гигант успел его отбить, однако
Мышелов чуть опустил кончик Скальпеля и из-под клинка противника пронзил
его прямо в сердце.
Челюсть гиганта отвисла, обнажая могучие резцы. Глаза его подернулись
беловатой пленкой. Даже его шерсть, казалось, потускнела. Он уронил оружие
и, уже мертвый, на какой-то миг застыл в вертикальном положении. Этим
мигом и воспользовался Мышелов: чуть присев на правой ноге, он резко
выбросил вперед левую. Его каблук угодил гиганту в грудину, сбросил его со
Скальпеля, и стражник с грохотом рухнул на Гриста и обеих крыс в зеленом.
Одна из крыс-копейщиков, подняв свое оружие, уже хотела было кинуться
на Мышелова, но Скви громко скомандовал:
- Не атаковать в одиночку! Его надо окружить!
Остальные начали спешно перестраивать свои боевые порядки, но за эту
короткую паузу Фрикс успела открыть дверцу серебряной скорпионьей клетки
и, не обращая внимания на проткнутую кинжалом руку, вытряхнуть ее
страшного обитателя прямо к изножью кровати, где тот, огромный, словно
упитанная кошка, стал медленно кружиться, клацая зубами и клешнями и
угрожающе подняв жало.
Почти все крысы тут же направили на него свое оружие. Схватив кинжал,
Хисвет сжалась в уголке постели и приготовилась защищаться от своего
любимчика. Хисвин нырнул за спину Скви.
Между тем Фрикс поднесла здоровую руку к медальонам на сосуде со
слизнем. Картина с мужчиной и леопардицей поднялась. Диковато улыбаясь,
служанка впилась сияющими глазами в Мышелова, но тот в подсказке не
нуждался. Подхватив серый сверток со своей одеждой, он кинулся вверх по
темной лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Что-то просвистело у
него над ухом, со звоном врезалось в подступень и упало на лестницу. Это
был брошенный острием вперед длинный кинжал Хисвет. На лестнице стало
совсем темно, и Мышелов бежал уже через две ступеньки, низко пригнувшись и
что есть мочи вглядываясь во тьму впереди. Издали до него донеслась
пронзительная команда Скви: "За ним!"

Сморщившись, Фрикс выдернула из ладони стилет Хисвина, прикоснулась
губами к кровоточащей ране и с реверансом протянула оружие его владельцу.
Теперь в спальне остались лишь двое - Хисвет, которая оправляла свое
фиолетовое платье, и Скви, который с помощью зубов и здоровой руки
перевязывал раненую кисть.
Истыканный мечами и копьями, истекающий темной кровью скорпион лежал
на спине, еще чуть подергивая ногами и клешнями и поводя жалом.
Грист, две крысы в зеленом и три крысы-копейщика бросились в погоню
за Мышеловом; топот их сапог уже замер на лестнице.
Мрачно нахмурившись, Хисвин заявил Хисвет:
- Теперь мне осталось убить тебя.
- Ах, папочка, ты совершенно не понял, что произошло, - робко
отозвалась Хисвет. - Серый Мышелов приставил к моему телу меч. Это было
насилие. И, угрожая под покрывалом мечом, он заставил меня сказать тебе
все эти ужасные вещи. Ты же сам видел, что в конце концов я постаралась
его прикончить.
- Тьфу! - отвернувшись, сплюнул Хисвин.
- Вот кого нужно убить, - заявил Скви, указывая на Фрикс. - Она
помогла шпиону сбежать.
- Совершенно справедливо, о могущественный советник, - согласилась
Фрикс. - Иначе он перебил бы как минимум половину из вас, а ведь ваши
головы не просто нужны - они незаменимы, не так ли? - для руководства
сегодняшним штурмом Верхнего Ланкмара. - Затем служанка показала Хисвет
окровавленную ладонь и мягко сказала: - Это уже второй раз, дорогая
госпожа.
- Тебя наградят, - ответила Хисвет и поджала губы. - А за то, что ты
помогла шпиону сбежать - и не вмешалась, когда он меня насиловал! - тебя
будут пороть кнутами до тех пор, пока ты не перестанешь визжать, но это -
завтра.
- Завтра - с превеликим удовольствием, - ответила Фрикс, и в ее
веселом голоске послышалась строптивая нотка. - Но сегодня ночью нужно
проделать кое-какую работу, в Голубых палатах дворца Глипкерио. И
проделать ее предстоит нам троим. Причем, насколько я понимаю, прямо
сейчас, сударь, - повернувшись к Хисвину, почтительно добавила она.
- Это верно, - вздрогнув, согласился Хисвин. Он трижды перевел взгляд
с дочери на служанку и обратно, потом пожал плечами и сказал: - Пошли.
- Как ты можешь им верить? - удивился Скви.
- Приходится, - ответил Хисвин. - Раз я должен манипулировать
Глипкерио, без них мне не обойтись. Ты же тем временем займешь место
верховного главнокомандующего за столом Совета. Ты будешь нужен Сиссу.
Пошли! - повторил он, обращаясь к девушкам. Фрикс нажала на медальоны.
Вторая картина поползла к потолку, и все трое стали подниматься по
лестнице.
Оставшись в одиночестве, Скви принялся мерить шагами спальню, опустив
гудящую от злости голову, автоматически перешагивая через труп гигантского
стражника и обходя все еще корчащегося скорпиона. Наконец он остановился и
поднял взгляд на туалетный столик, заставленный белыми и черными флаконами
с волшебным снадобьем. Походкой сомнамбулы, или крысы, бредущей на задних
лапах по колено в воде, он медленно приблизился к столику. Какое-то время
он бесцельно переставлял флаконы с места на место. Затем вслух проговорил:
- Ну почему можно быть мудрым, повелевать толпами, беспрестанно
бороться, иметь блестящий, словно бриллиант, разум и оставаться при этом
крошечным, как тарпан, и слепым, как гусеница? Очевидное лежит прямо перед
нашими зубатыми мордами, а мы его не замечаем - и все потому, что мы,
крысы, свыклись с собственной ничтожностью, убедили сами себя в том, что
мы незначительны и не можем вырваться из своих тесных туннелей-тюрем, не
способны выскочить из неглубокой, но губительной колеи, которая может
привести нас лишь к куче вонючих отбросов или в узкий погребальный склеп.
Он поднял взор своих холодных, как ледышки, глаз и сурово посмотрел
на свое серебристое мохнатое отражение в серебряном зеркале.
- При всем своем величии, Скви, - сказал он себе, - ты всю свою
крысиную жизнь занимался всякой ерундой. И теперь, Скви, ты должен
решиться на серьезный шаг!
С жаром отдав себе это распоряжение, он взял один из белых флаконов и
сунул в кошель, немного поколебался, сгреб в кошель все остальные белые
флаконы, еще поколебался, пожал плечами, с язвительной ухмылкой сгреб туда
же и черные флаконы и поспешно вышел из спальни.
Скорпион на фиолетовом ковре все еще слабо подергивал лапками.

14
Освещаемый низкой луной, Фафхрд быстро карабкался вверх по высокой
Болотной стене Ланкмара в том ее месте, где его высадил Шильба, то есть
примерно в полете стрелы от Болотной заставы. "У ворот ты можешь наскочить
на своих черных преследователей", - предупредил Шильба. Фафхрд сильно в
этом сомневался. Правда, черные всадники неслись как ветер, однако хижина
Шильбы летела по болотной траве, словно компактный приземистый ураган, и
явно должна была оставить их далеко позади. Но подкреплять чем-либо свои
слова Шильба не стал. Он и его коллега Нингобль были прежде всего
торговцами и обладали даром убеждения, хотя Нингобль сбивал клиента с ног
потоком слов, а Шильба воздействовал с помощью многозначительных
умолчаний. Вот эксцентричный болотный чародей и хранил молчание - если не
считать упомянутого предупреждения - на протяжении всего пути, состоявшего
исключительно из качки, болтанки и прыжков, от которых желудок Фафхрда не
оправился до сих пор.
На древней стене было за что зацепиться. Для человека, который в
юности забрался на обелиск Полярной звезды в студеных горах Гигантов,
вскарабкаться на эту стену было детской забавой. Гораздо сильнее Фафхрд
был озабочен тем, что может ожидать его наверху, поскольку на несколько
мгновений он будет совершенно беззащитен перед стоящим на стене врагом.
Но еще сильнее, причем чем дальше, тем больше, он был озадачен мраком
и тишиной, охватившими весь город. Где гром битвы, где зарева пожаров? А
если Ланкмар уже покорен, что, несмотря на оптимизм Нингобля, было отнюдь
не исключено при пятидесятикратном численном перевесе врагов, то где вопли
насилуемых и радостные клики и гомон победителей?
Добравшись до верхушки стены, Фафхрд резко подтянулся, сквозь широкую
амбразуру спрыгнул на галерею и приготовился выхватить Серый Прутик и
боевой топор. Но, насколько он мог видеть, на галерее никого не было.
Пристенная улица - опять-таки насколько он миг судить - была темна и
пустынна. На Чистоганной, которая тянулась на запад и была залита лунным
светом, не было ни души. Тишина же здесь казалась еще более ощутимой, чем
когда Фафхрд карабкался по стене. Она как будто наполняла большой,
обнесенный стенами город, словно вода, налитая в чашу.
Фафхрд почувствовал ужас. Неужто захватчики уже покинули город,
погрузив его сокровища и жителей на какой-то невообразимо большой флот или
караван? Или заперлись вместе с жертвами, которым заткнули рты, в
молчаливых домах и творят в темноте какие-то мучительные обряды? А может,
город осадила армия демонов, после чего все жители исчезли? Или земля
разверзлась под победителями и побежденными и поглотила их? А может,
рассказ Нингобля - просто чародейский вздор? Но и это невероятное
предположение никак не объясняло, почему город стал таким
призрачно-пустынным.
Или вот, может, что: в эти самые мгновения на его глазах идет
жестокая битва, а он из-за какого-то заклятия Шильбы или Нингобля ее не
видит, не слышит и даже не ощущает? И так будет продолжаться до тех пор,
пока он не исполнит обет относительно колоколов, который навязал ему
Нингобль?
Вообще, вся эта история с колоколами очень не нравилась Фафхрду.
Воображение рисовало ему истинных богов Ланкмара: спеленутые коричневыми
лентами, словно мумии, они покоятся в своих сгнивших тогах, сверкают
черными глазами из-под пропитанных смолами повязок и, держа в окостеневших
руках свои черные жезлы, ждут, когда снова позовет их город, который забыл
их, но продолжал бояться и который они ненавидели, но вместе с тем и
оберегали. Фафхрд полагал, что лучше сунуть голую руку в паучью нору среди
пустынных скал, чем лезть к таким вот существам. Но обет есть обет, его
нужно выполнить.
Перепрыгивая через три ступеньки, он сбежал вниз по ближайшей
лестнице и направился на запад, в сторону Чистоганной улицы, которая шла
кварталом южнее Ремесленнической. Ему чудилось, что мимо проносятся чьи-то
невидимые тени. Пересекая извилистую Грошовую улицу, темную и безлюдную,
как и прочие, он вроде услышал донесшийся с севера рокот и пение, такие
слабые, что источник их явно находился никак не ближе улицы Богов. Однако
он твердо держался заданного направления: по Чистоганной до улицы Монахинь
и оттуда три квартала на север, к этой чертовой звоннице.
Бардачная, которая петляла еще сильнее, чем Грошовая, тоже казалась
совершенно необитаемой, однако не успел Фафхрд пройти и полквартала, как
услышал позади топот сапог и лязг оружия. Нырнув в узкую полоску тени, он
смотрел, как сдвоенный взвод стражи поспешно движется в лунном свете на
юг, в сторону Бардачной и южных казарм. Стражники шли тесной кучкой,
беспрестанно оглядываясь по сторонам и держа оружие на изготовку, хотя
нигде никакого неприятеля и в помине не было. Это в известном смысле
подтверждало предположение Фафхрда о невидимой армии. Охваченный еще более
сильным ужасом, он быстрым шагом двинулся дальше.
Через какое-то время то здесь, то там он начал примечать узкие
полоски света по краям плотно запертых ставен на окнах верхних этажей. Эти
мрачные прямоугольники только усилили его мистический ужас. "Лучше уж что
угодно, - подумал он, - чем это молчание запертых домов, нарушаемое лишь
тихим отзвуком его шагов по залитому лунным светом булыжнику. А в конце
этого пути - мумии!"
Где-то далеко послышался приглушенный звон: било одиннадцать. И тут,
переходя через узкую, налитую чернотой Серебряную улицу, Фафхрд услышал
тихое шуршание, как будто бы дождь забарабанил по мостовой, однако на небе
сияли звезды, кроме тех, которые затмила луна, и на землю не упало ни
одной капли. Фафхрд побежал.
На борту "Каракатицы" котенок, словно заслышав призыв, на который он
не мог не откликнуться, невзирая даже на страх, длинным прыжком перемахнул
на сваю причала, вскарабкался на дощатый настил и бросился во тьму,
вздыбив черную шерстку и сверкая изумрудными глазами, в которых были и
страх, и готовность встретить любую опасность.

Глипкерио и Саманда сидели в нагаечной комнате, предаваясь
воспоминаниям и понемногу накачиваясь спиртным, дабы привести себя в
надлежащее настроение перед поркой Риты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38