какие-то участки поднимаются. Какие-то опускаются, происходят разломы земной коры. Землетрясения - это не катастрофы, а знаки активной жизни Земли, ее стремления к идеальной сферической форме. Точно так же хайдеггеровское слово развивается, движется к своему "настоящему" значению, при этом разламываясь. Знак этого разлома - знаменитое дефисное написание слов у Хайдеггера. На месте разлома тотчас же возникает новое значение. Как пишет Подорога, хайдеггеровский разрыв - это сгиб, единство разделения и связности. Когда Подорога сам делит слово "гео-логия", мы понимаем это не как науку о земных недрах, а как метафорическое сходство слова и Земли: оба перестраиваются, в обоих возникают разломы. Аналогичный пример - название книги философа Ф.И. Гиренка "Пато-логия русского ума", т.е. мышление в "патовой" (безысходной) ситуации.
Поскольку мы коснулись словообразования на основе греческих морфем, остановимся на этом вопросе подробнее. Излишне говорить, что удельный вес подобной лексики высок в научных и общественно-политических текстах, и эта лексика привычна носителям русского языка. Однако в течение последних 10-15 лет в обиход вошли новые грецизмы. Такие слова, как "геополитика", "харизма(тический)", но особенно - "демократ", "патриот" и т.п., конечно, не возникли в наше время, а лишь наполнились актуальным, порою специфическим значением.
В конце 1980-х гг. вышла статья И.Р. Шафаревича "Русофобия" (правильно следует произносить с ударением на предпоследнем слоге), после которой это слово стало использоваться очень широко.
В ХХ в. появились или утвердились новые науки, научные направления, а вместе с ними - их наименования и термины. Это привело к ренессансу греческих словообразовательных элементов, и данный процесс охватывает весь ХХ век, иногда выходя за его рамки. Атомная физика, архетип, гелиобиология, кибернетика (синергетика, тектология - три науки о самоорганизации систем; слово "кибернетика" принадлежит М. Фарадею, "тектология" - А.А. Богданову), кинематограф, космонавтика, криогеника, ноосфера, экология, этногенез и др. Представители гуманитарных наук нередко заимствуют терминологию из наук естественных, тем самым словно придавая собственным исследованиям дополнительную корректность и объективность, - в чем вряд ли нуждался М.М. Бахтин, взявший термин "архитектоника" у З. Фрейда, а "хронотоп" - у физиолога А.А. Ухтомского.
Особенностью современной терминологии греческого происхождения следует признать использование мифологических элементов; таковы, напр., слова "клиометрия" (исторический аспект социальных наук - напр., политэкономии), "кентавристика" (синтез научного и эстетического мышления), "химера этническая" (по Л.Н. Гумилеву - сосуществование неоднородных этносов в общей государственной структуре) и др.
Говоря об использовании в словопроизводстве иноязычных элементов, отметим один момент, важный для культуры речи. В высшей степени неудачны многие "французско-нижегородские" образования типа "читабельный" (довольно старое словечко, было известно уже в первые советские годы), "смотрибельный", "подписант", "антинакипин" - и т.п. псевдонаучные и псевдокнижные конструкции. Они оправданны в двух функциях: стилизаторской и юмористической, причем нередко обе они совмещаются. Таковы, напр., пресловутый "веснулин Бабского" в повести И.А. Ильфа и Е.П. Петрова "Светлая личность" (средство от веснушек, после применения которого исчезает всё тело; квазинаучное наименование подчеркивает кустарность работы незадачливого изобретателя), "антихрапин" в романе Д.А. Гранина "Иду на грозу".
В юмористических целях писатели часто создают остроумные аббревиатуры - чаще всего названия учреждений и предприятий: КЛООП у Ильфа и Петрова, НИИЧАВО (НИИ чародейства и волшебства) в романе братьев Стругацких "Понедельник начинается в субботу", КУКУ в фильме Л.И. Гайдая "Жених с того света", ШИМЫЗ (Ширле-Мырлевский завод) в романе А.А. Зиновьева "Зияющие высоты". Эффект заключается в том, что аббревиатура должна затемнять содержание названия, здесь же аббревиатура его, напротив, безжалостно вскрывает, обнажает бесполезность организаций, носящих эти наименования. Логика приема заключается в том, что аббревиатура убирает всё лишнее, снимает камуфляж, открывает суть вещей, т.е. буквально сокращает название до его квинтэссенции.
Мощнейшим источником выразительности являются окказиональные слова, которые иногда не вполне корректно называются "авторскими неологизмами". На самом деле, существует многоступенчатая градация слов, которые обычно не фиксируются в словарях литературного языка:
а) потенциализмы, т.е. лексемы, которые легко и даже неизбежно создаются по продуктивным моделям данного языка в конкретной ситуации напр., самка и детеныш кита могут быть только китихой и китенком, учение Ламарка - только ламаркизмом и т. д.;
б) потенциальные слова, у которых есть номинальные авторы, - данные лексемы мог бы создать и кто-нибудь другой - таковы "гражданин" А.Н. Радищева, "промышленность" Н.М. Карамзина, "партийность" В.И. Ленина, "образованщина" А.И. Солженицына; иногда авторы подчеркивают, что только вводят не ими придуманное слово в оборот (напр., Е.А. Евтушенко - слово "притерпелость" в одноименной статье);
в) авторские новообразования - слова, придуманные писателями для конкретного контекста, по сравнительно продуктивным моделям, но требующие известной доли фантазии - они довольно легко входят в язык, поскольку не противоречат его системе - "головотяпство", "благоглупость" М.Е. Салтыкова-Щедрина, "заумный" А.Е. Крученых и т.п.; близки к ним "авоська" А.И. Райкина и введенное в язык (а вовсе не придуманное) Ф.М. Достоевским слово "стушеваться", взятое из жаргона чертежников и метафорически переосмысленное;
г) системные окказионализмы - слова не потенциальные, образованные по менее продуктивным моделям (чаще всего каламбуры), но вполне предсказуемые и сочиняемые разными людьми независимо друг от друга - напр., "мылодрама" (т.е. "мыльная опера"), "дикоданс" (дикие танцы), "прихватизация" и т.п.; в переводе Н.М. Демуровой "Алисы в Зазеркалье" встречается насекомое "стрекозел", сочиненное самостоятельно название не связяно со словом В.В. Маяковского. Тот же Маяковский придумал для гипотетического персонажа ученого-злодея - каламбурную фамилию Тимерзяев; трудно сказать, знал ли об этом Г. Горин, сценарист известного фильма "О бедном гусаре замолвите слово", но там с фамилией графа Мерзляева происходит аналогичная метаморфоза; для плохого скрипача было бы вполне естественно придумать игровую фамилию Поганини, а субъекта, промышляющего "политической проституцией" и пришедшего к власти, весьма логично было бы назвать "дуче Мессалини" и т.д.; отметим, что такая игра слов имеет ярко выраженную негативную коннотацию;
д) авторские неологизмы в очень строгом смысле слова - это то же, что общеязыковые неологизмы (т.е. названия новых реалий), но придуманные конкретными людьми; чаще всего это социальные и научные термины - таково, напр., слово "нигилист", сочиненное философом Ф. Якоби, но особенно - это же слово, введенное в активное употребление И.С. Тургеневым; это сочиненный Н.И. Глазковым "самсебяиздат", утвердившийся в языке в несколько сокращенном виде, и т.п. - такие лексемы отражают определенную конкретно-историческую реальность; заметим, что они без труда интегрируются в языковую систему;
е) окказионализмы - слова, сочиненные писателями по случаю; такие лексемы, как правило, созданы по непродуктивным моделям и потому малопредсказуемы; вписаны в определенный контекст; практически не входят в общенациональный язык; с точки зрения семантики, не представляют собой инновации - во всяком случае, это не обязательно, их денотаты могут быть и связанными с конкретной эпохой, и вневременными; в структуре их значения особой релевантностью обладают и изобразительный, и эмотивный компоненты напр., во фразе В.В. Маяковского "Сливеют губы с холода" нет ничего типичного для данной эпохи или невозможного с точки зрения физиологии; семантически оно совешенно обыкновенно - оно только изобразительно и экспрессивно.
Здесь нужно сделать уточнение насчет временной индифферентности окказионализмов. Трудно сказать, существуют ли слова, не несущие на себе вообще никаких отпечатков эпохи, которая их создала. Кроме того, столь авторитетный словотворец, как В.В. Хлебников, считал, что новые слова создаются не по произволу автора4 (), за ними должны стоять новые значения или оттенки значений. Напр., довольно непрезентабельное образование Е.А. Евтушенко "какбычегоневышлизм" - это не просто пресловутая "беликовщина", вечная, как мир обывателей, - это мещанство как жизненное кредо, типичное именно для 70-80-х гг. Придуманная А.А. Вознесенским лексема "алчь" (поэма "Ров") - не просто "алчность", это какая-то античеловеческая подлость, жестокость, патологическое отсутствие стыда - "бездуховный процесс", тоже "реалия" 70-80-х гг.. Алчность -лишь одно из ее проявлений, "алчь" просвечивает в "алчности" как внутренняя форма этого слова. Слэнгизм Ю.М. Полякова "апофегей" - не просто контаминация "апофеоза" и "апогея": мы без труда обнаруживаем и третий компонент данного окказионализма (слегка искаженный орфографически: "А по фигу!"). Смысл этого компонента - легкое отношение к жизни, в котором можно усмотреть реалию все той же эпохи5.
Т.Н. Толстая придумала остроумное слово "клель":
Вот в аккурат на восход от городка стоят клелевые леса. Клель - самое лучшее дерево. Стволы у нее светлые, смолистые, с натеками, листья резные, узорчатые, лапчатые, дух от них здоровый, одно слово - клель! Шишки на ней с человеческую голову, и орешки в них - объеденье! Если их вымочить, конечно. А то их в рот не возьмешь. На самых старых клелях, в глуши, растут огнецы
("Кысь")
Действие романа происходит в гипотетическим будущем после ядерного Взрыва (так пишется это слово). Клель - это одно из его Последствий, которые не всегда оказываются плохими. Клель - гибрид клена и ели, а его название - контаминация соответствующих слов. Особенность этого окказионализма состоит в его органичности, целостности - в нем не видно "швов". Аналогично и название романа6.
Так что заявление о семантической а-хроничности окказионализмов верно только в грубые приближения к объекту, более тонкий подход требует уточнений.
ж) Особо следует выделить "заумные" лексемы и лексоиды, за которыми, как правило, не бывает никакой реальности, кроме языковой. Это "глокая куздра", сказки-нонсенсы Л.С. Петрушевской ("Сяпала калуша с калушатами" и т.п.), сочинения футуристов, обэриутов, конструктивистов и др., русские переводы и переделки Л. Кэрролла. Основная функция таких конструкций, по-видимому, людическая, т.е. игровая, хотя возможны и другие - напр., иллюстративная, как в знаменитой фразе Л.В. Щербы. Немало остроумных примеров "заумных" конструкций можно найти у русских кэрроллианцев, напр., в сказках лингвиста Е.В. Клюева, где встречаются такие персонажи, как Шармен, Бон Жуан (т.е. хороший Жуан, в отличие от "плохого" Дон Жуана), Пластилин Мира, Смежная Королева, Белое Безмозглое, Тупой Рыцарь, Соловий (птица с веками до земли) и т. п. Автор не только играет, но и демонстрирует читателям различные филологические феномены.
Писательские новообразования, окказионализмы и т. п. часто бывают каламбурными, как в поэме А. А. Вознесенского "Компра":
Объявлена всеобщая мобилизация компромата. Генштаб не спит. Компрабабушки пикетируют комправнуков. Про. Контра. Мат. Компрадорскую буржуазию вытесняет компрадорский пролетариат. Держите братьев Компрамазовых!
Словообразовательные приемы Вознесенского в целом прозрачны. Напр., создавая контаминации аферезиса, т.е. усечения, "компра" со словами "прабабушки" и "правнуки", он иллюстрирует распад глубоких родственных связей и установление новых отношений в обществе - отношений, основанных на шантаже, торгашестве и т. п. Они пронизывают весь современный социум: затронуты и семья, и сословная структура (упоминание "компрадорских" буржуа и пролетариев), и культура (братья "Компрамазовы"). "Война компроматов" это "наше все". Оговорим некоторые особенности данного микротекста. Во-первых, словосочетание "компрадорская буржуазия" (только она, потому что "компрадорского пролетариата" не существует) подвергается ресемантизации. Прежнее значение: буржуазия отсталых стран, посредничающая между собственным рынком и иностранными монополиями, - уступает новому: мафия, действующая на "рынке компромата". Оба значения связаны семантикой особого цинизма и паразитизма, беспринципности и аморальности. Новообразование Вознесенского "компрадорский пролетариат", вероятно, в данном контексте относится к мелким шантажистам, которые оказываются еще более хищными и подлыми, более изощренными, чем "воротилы" этого "бизнеса". Во-вторых, аллюзия на "Братьев Карамазовых" задана уже в сегменте "Про. Контра. Мат" (первые два слова - в латинской транскрипции - употреблены в заглавии пятой книги этого романа), так что мы оказываемся подготовленными к упоминанию "Братьев Компрамазовых". Скорее всего, Вознесенский противопоставляет героев Ф.М. Достоевского - заблудших, даже преступных, но живущих интенсивной духовной жизнью - их дегенерировавшим потомкам. Кстати, сами форма реплики - лозунг "Держите братьев Компрамазовых!" - противостоит лозунгу Достоевского "Ура Карамазову!". Наконец, отметим и оформление этого микротекста не как стихов, а как прозы с элементами рифмовки: предмет разговора омерзителен и "недостоин поэзии".
В рассмотренном примере мы наблюдали ресемантизацию как средство образования окказионализмов. К этому приему часто прибегают юмористы, как бы следуя примеру Шалтая-Болтая из "Алисы в Зазеркалье", у которого слова означали то, что он вкладывал в них. Писатели-юмористы предлагают нам свежий, оригинальный взгляд на слово. Приведем в этой связи несколько остроумных примеров из "Бестолкового словаря" орского поэта Игоря Кореня к сожалению, рано ушедшего из жизни:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19