- По нас уже стреляли.
- И мы будем стрелять, если не выполните приказ!- крикнул, подъезжая, Старчак и, поставив лошадь поперек шоссе, преградил путь.
- А ты кто такой?
- Я - Старчак.
- А по мне, что Старчак, что Спартак, - все равно, - усмехнулся начальник колонны.
- Сдать противотанковые орудия, пулеметы, боеприпасы, передать исправные грузовики с шоферами!.. Расписку выдадим, - спокойно сказал капитан, словно не замечая насмешки.
Видя, что начальник колонны подчиняется, Старчак помчался дальше, и долго еще был слышен цокот подков по звонкому холодному асфальту.
- Кто это?- спросил Альбокринова начальник колонны.
- Командующий Юхновским укрепленным районом, - тотчас же произвел Старчака в несуществующую должность лейтенант.
- Так бы и сказал, я б и спорить не стал. А что он
нас у себя не оставил?
- Да толку от вас не будет, - прямодушно ответил лейтенант. - Большой разбег взяли, вам до самой Москвы не остановится. А нам здесь долго стоять...
5
Свой командный пункт Старчак выбрал неподалеку от кирпичного домика дорожного мастера. Отсюда были хорошо видны и боевые порядки батальона, и мост через Угру, и шоссейная дорога до самого поворота в Юхнов,
Старчак зашел в домик, судя по всему, давно, уже оставленный хозяевами. Засохли примулы на подоконнике, пожелтела вода в стеклянной банке с уснувшими. золотыми рыбками. Опрокинутая солонка валялась у самого порогами соль скрипела под ногами. Полосатый матрац сполз с кровати.
Весь этот беспорядок больно щемил сердце. Где она теперь, эта потревоженная войной семья?..
Через много лет Старчак узнал о хозяевах.
Однажды из разговора с соседкой в военном городке, где живет Старчак, он случайно узнал, что она родом из-под Юхнова.
- В школу бы надо было, но - война; так два года и пропустила, - вздохнула Ольга. - Когда бои на Угре начались, нас папа в деревню увез. Мы ведь на самой дороге жили, у моста.
У Старчака мелькнула догадка.
- Он, случайно, не дорожный мастер?
- Откуда вы знаете?
- Я у вас дома был. .
Он рассказал про все: и про опрокинутую солонку на пороге, и про уснувших золотых рыбок в банке, и про полосатый матрац, свесившийся с кровати.
- Когда мы отходили с Угры на Изверю, все так и оставалось. Только стекла были выбиты, - сказал Старчак.
- А когда мы вернулись, все было спалено. Одни стены. Зто я хорошо помню, хоть и маленькая была.
- Ну разве не удивительно, - сказал я Старчаку,- что здесь, в военном городке, вы, можно сказать, землячку повстречали?
- И не то случается, - улыбнулся тот. - Мир тесен... Хотя бывает, кого ищешь - не находишь.
...Ночь провели окопах, чутко вслушиваясь, не доносится ли гул моторов, не раздаются ли выстрелы.
Было тихо, но эта тишина не приносила покоя, она, как и всякая неизвестность, лишь усиливала чувство тревоги.
6
На рассвете где-то в отдалении, километрах в десяти, как определили десантники, послышались глухие взрывы.
Было неясно, что это: то ли взрывают мосты на шоссе западнее Юхнова посланные Старчаком минеры, то ли идет бой.
Прошло с полчаса, и совсем близко, казалось, в самом Юхнове, раздалась пулеметная стрельба. Еще несколько минут - и из-за поворота выскочили мотоциклисты в касках. Следом за ними показались бронемашины, два танка и грузовики, а потом опять танки...
Когда голова колонны была в шестистах или семистах метрах от моста и в сотне метров от боевого охранения, выдвинутого капитаном, Старчаку стали отчетливо видны в бинокль красные флажки на рулях мотоциклов и на крыльях бронемашин и грузовиков.
Три; парашютиста из боевого охранения, думая, что это свои войска, вышли на шоссе узнать, что за колонна и куда она следует. Раздались выстрелы пулеметов, укрепленных на мотоциклах, и бойцы упали на асфальт. Но мотоциклисты не ушли живыми, их сразили пулеметчики из боевого охранения, засевшие в придорожной канаве.
Объехав мотоциклы, загородившие дорогу, бронемашины, танки и грузовики с ходу, не делая попытки развернуться и принять боевой порядок, рванулись на мост.
Передняя бронемашина подорвалась на мине, установленной на подходе к мосту, и загородила проезд. Давя своих пехотинцев, выпрыгивающих из машин, танки и броневики дали задний ход, развернулись и устремились за поворот.
Один танк, штурмовавший мост, был подбит Буровым. Парашютист Анатолий Авдеенко бросил в открытый люк этой машины бутылку с горючей жидкостью, и танк окутался пламенем и черным дымом.
- Никогда не думал, что танк так долго может гореть, - вспоминал об этом случае Старчак. - Наверно, часа два чадил.
Десятки вражеских солдат нашли смерть на мосту. Раненые громко кричали, звали на помощь, и этот отчаянный крик резко отдавался в ушах.
Большие потери понесли и парашютисты. Многие десантники, входившие в боевое охранение, были убиты.
Но главное было сделано: вражескую колонну, рвавшуюся на восток, десантники не только остановили, но и принудили к отступлению.
Так начались первые сутки оборонительных действий отряда Старчака на Варшавском шоссе, на реке Угре, в двухстах десяти километрах от столицы, действий, сорвавших, как говорил капитан, расписание поездов, составленное в гитлеровском генеральном штабе.
Отважно действовали все парашютисты, но влюбленному в капитана Петрову казалось, что всех бесстрашнее Старчак. Ведь это он попал очередями станкового пулемета в смотровые щели броневика, он расстрелял танкистов, пытавшихся выбраться из поврежденной машины. Петров сказал об этом заместителю политрука Ивану Анохину, который во время боя находился с ним по соседству. Тот ответил, как всегда, рассудительно:
- Он ведь коммунист, почти пятнадцать лет в партии. Ну, и потом комсомольская школа, конечно, видна.
Сорок три человека подали заявления в партию. Рекомендации давали Старчак и Щербина: у остальных коммунистов не хватало стажа. Разбор документов отложили до окончания боев.
7
Десантники приняли первый бой. Они выдержали, не отступили, но где-то в глубине души у каждого теплилась надежда, что вот-вот подойдут наши подкрепления с востока, а может быть, вдобавок, нанесут удар по фашистам с тыла войска, отходящие из района Ельни, Спас-Деменска, Кирова... Вот было бы славно!
Но не было подмоги ни с востока, ни с запада - приходилось надеяться лишь на свои силы.
Правда, из Подольска, куда Старчак направил одного из командиров, прислали танкетку. Маленькая темно-зеленая бронированная машина, оснащенная пулеметом, показалась грозным боевым средством.
- На таком танке хоть до Берлина, лишь бы горючего хватило! - шутливо говорил Демин. - Поедем, товарищ водитель?
- Поедем, да не все, - отрезал водитель. - Здесь всего два места, так что иные прочие могут не беспокоиться.
- К слову сказать, мы - десантники. Нам и наверху будет уютно, - заметил Демин. - И головой не стукнешься, и бензином не воняет...
Офицер, вернувшийся на танкетке из Подольска, сказал Старчаку:
- Плохо дело. На всем пути ни одного нашего бойца, хоть шаром покати. Старчак вздохнул:
- Значит, надо держаться. Только так. Было решено отправить на танкетке в Юхнов небольшую разведывательную группу.
- Поедут добровольцы, - объявил Старчак. - Кто хочет?
- Кольчугинцы! - выкрикнул Демин.
- А почему не ивановцы? - возразил Забелин.
- А владимирцы чем хуже? - заступился за земляков старшина Бедрин.
Старчак назначил Демина старшим, а его заместителем - Забелина. Взяли на танкетку и Бурова.
На рассвете, высекая звеньями гусениц искры, танкетка мчалась по Варшавскому шоссе к Юхнову. План был простым и дерзким: ворваться в город и, не задерживаясь, повернуть обратно.
Туда добрались благополучно, проскочив мимо немецкой засады; на обратном пути танкетка была встречена орудийным огнем. Что мог сделать пулеметчик против артиллерии?.. Один из снарядов попал в двигатель, и танкетка остановилась.
И водитель, и пулеметчик были убиты. Григорий Забелин, охнув, отпустил поручень, за который держался, и упал на дорогу. Он был сражен осколком, Буров и Демин, прячась в придорожной канаве, добрались до своих. Гитлеровцы отошли к Юхнову. Видимо, они не рассчитывали на то, что встретят сопротивление, и были озадачены.
- Знаете, что они будут делать? - спросил Старчак у Щербины. - Авиацию, если погода позволит, вызовут, артиллерию подтянут. Но это ничего. Главное то, что мы почта сутки у них выиграли...
- Гляди, наш летит, - перебив Старчака, Щербина указал на кромку леса, над которой проходил четырехмоторный самолет.
Старчак пожал плачами:
- Не знаю, откуда он здесь и чего ради вздумалось засветло этому чудаку летать. Того и гляди - собьют.
Самолет шел на восток, к Москве.
А еще через несколько часов, когда уже смерклось, Старчаку доложили, что прибыл старшина Иван Корнеев, тот самый, который был послан вместе со старшим лейтенантом Балашовым на аэродром.
- Ну как, что, где старший лейтенант? - забросал капитан Корнеева вопросами.
- Все в порядке. Отбыл на ТБ-3 в Москву. Вы, наверно, видели, как он пролетел.
- А самолет где взяли?
- На краю аэродрома в лесочке был.
- А ты что ж не улетел? Старшина ответил:
- Услыхал выстрелы и пришел вот. Ведь почти три года вместе, Иван Георгиевич...
Он впервые назвал капитана по имени и отчеству, и Старчак пожал ему руку:
- Спасибо, тезка!
8
Все следующее утро немцы не предпринимали никаких действий. Парашютисты ждали. Они знали, что новые испытания, которые выпадут на их долю, будут грознее, чем
первое.
Усталые, небритые, в мокрых от неперестающих дождей шинелях, они решили во что бы то ни стало выстоять, не пропустить врага к Москве.
Нервы у всех были напряжены до предела, и когда и кустах, за окопами, раздался шум, парашютисты взялись за гранаты.
Храпя и фыркая, продирались сквозь кустарники неведомо как оказавшиеся здесь крестьянские лошади.
- А я думал, окружили нас, - сказал Петров, клaдя гранату на бруствер.
- Вот так и рождается паника, - строго заметил Старчак.
В два часа дня начался обстрел участка, занимаемого десантниками. На клочок земли в шестьсот метров длиной и четыреста шириной обрушились залпы орудий и минометов. Валились деревья, песчаными ямами покрывался мокрый, еще зеленый косогор.
Фашисты выкатили на открытую позицию орудие среднего калибра и повели стрельбу прямой наводкой. Снаряд угодил в высокую сосну, и она, помедлив немного, рухнула, с треском ломая вершины и ветви соседних деревьев.
Немцы произвели четыре огневых налета.
После артиллерийской подготовки две роты пошли в наступление. Пехотинцы бежали по мокрому лугу плотными серыми цепями, поскальзываясь и поднимаясь на ходу. Бежали без опаски, надеясь, что все живое уничтожено их снарядами и минами. Через несколько минут передовая цепь появилась на пригорке.
- Не стрелять! - приказал Старчак. - Подпустим ближе.
Немцы совсем рядом, видны их лица, видны руки, автоматы. Борису Петрову и Ивану Бедрину кажется, что они слышат прерывистое дыхание приближающихся врагов - так тихо стало после того, как смолк гул орудий.
Наконец раздалась команда: "Огонь!" Передние попадали, а те, кто в задних рядах, бросились обратно... "Дурная атака", как назвали десантники неудавшееся наступление фашистов, захлебнулась.
Дважды еще пытались в этот день гитлеровцы захватить мост, но оба раза безуспешно.
- Что, страшно? - спросил Старчак Бедрина.
- Когда все вместе, не очень, - ответил старшина и добавил: - Убегать страшно. А обороняться - совсем другое дело...
Эту мысль высказывали на войне многие. Страшна не сама опасность, а представление о ней. Вот почему дневной налет вражеских бомбардировщиков кажется менее грозным, чем ночной: ты видишь, куда и как падают и упадут бомбы, ночью же каждая бомба кажется тебе "твоей"...
Когда стемнело, к Старчаку прибыл парашютист из группы воентехника Кравцова. Он сообщил капитану, что группа находилась в засаде на аэродроме "Восточный" и ей удалось уничтожить истребитель "Мессершмитт-109". Хотели поджечь и трехмоторный Ю-52, высаживавший стартовую команду, но не удалось: моторы не были выключены, и "юнкере" улетел.
Связной передал капитану летные карты, письма и другие документы, взятые Кравцовым в кабине "мессершмитта".
...Новый день принес парашютистам Старчака новые испытания. Под прикрытием артиллерийского огня, в сопровождении танков и бронемашин гитлеровцы опять пошли в наступление.
На этот раз огня обороняющихся оказалось недостаточно. Группа вражеских пехотинцев сумела пробраться к мосту и выйти на восточный берег реки. Но здесь выстрелы парашютистов сделали свое дело. Капитан Старчак остановил пулеметными очередями бронемашину, когда она была уже меньше чем в двухстах метрах от линии обороны. Мотор заглох, из дверцы броневика выскочил немецкий офицер без шлема, он тут же был убит.
9
...Снова огневой налет. Артиллеристы пристрелялись, и каждый их залп наносит все больший урон. Вот схватился за грудь снайпер Николай Стариков. Превозмогая боль, он сделал еще несколько выстрелов, но, обессиленный, опустился на дно окопа.
После артиллерийского налета две роты гитлеровцев устремились на мост. Их замысел вскоре стал ясен: они сбрасывали с моста тела убитых, не щадя и судорожно цеплявшихся за перила тяжелораненых, лишь бы расчистить дорогу своим танкам и бронемашинам.
Никогда еще здесь, в этой реке, со времени стояния на Угре, когда в последний раз встретились русские войска Ивана Третьего и полчища татарских завоевателей, - никогда еще не было здесь столько крови...
Мост расчищен. Танки рванулись вперед. Сидящий в замаскированном окопчике Буров замкнул электрическую цепь - и вместе с машинами, въехавшими на настил, взлетела в воздух ферма моста, окутанная дымом и землей. Но две опоры моста остались невредимыми... Видно, при обстреле были повреждены провода взрывной системы.
Увидев это, Буров схватился за голову. Чуть не плача от обиды, оглушенный взрывом, он приполз в окоп к Старчаку.
- Разрешите, товарищ капитан, я доделаю. - Он не сказал, что именно собирается доделать. Капитан покачал головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18