Впервые с момента своего юношеского возраста он встретился с тяготами, вызванными отсутствием денег. Он неоднократно говорил мне, что идеалом для одинокого человека с его привычками был бы твердый доход в 300 фунтов в год, что, по его мнению, являлось "достаточным для проживания в городе и в деревне". Но Оксфорд не был ни тем, ни другим, и даже в том случае, если бы ему удалось добывать недостающую разницу, я сомневаюсь, согласился ли бы он там остаться. Он не смог бы иметь там ни разнообразия людей, ни простоты, которые соответствовали его вкусу. Представление его о проживании в городе или в деревне сводилось к уединенной мансарде в достаточно оживленном квартале Лондона и к примитивному коттеджу в деревенской глуши Англии. Пребывание в Оксфорде перегрузило его бюджет, не обеспечив тех потребностей, которые он имел.
Выходом из положения явилась новая возможность служения прежнему делу. С материальной стороны она была временной, с духовной же стороны она была постоянной.
К концу 1920 г. события оправдали повторные предостережения Лоуренса об опасностях безответственной игры на национальных вожделениях на Среднем Востоке. В самой Англии послевоенный "бум" сменился кризисом, который в виде реакции вызвал требование снизить наши расходы и "убраться" с новых мандатных территорий.
При встрече с Ллойд-Джорджем Лоуренс обсудил создавшееся затруднительное положение и ответственность за него Керзона, считая единственным выходом из положения отстранение Керзона от ответственности. Поскольку ЛлойдДжордж дал ясно понять, что он не сможет убрать Керзона из министерства иностранных дел, альтернатива заключалась в том, чтобы убрать от него Средний Восток. Эта возможность была учтена Ллойд-Джорджем и вскоре принесла свои плоды. Министерство по делам колоний оказалось подходящим учреждением, которое смогло принять на себя контроль за Средним Востоком при условии возглавления его соответствующим лицом - человеком, который расценивался больше, чем министерство.
Министерство по делам колоний с расширением его ответственности было предложено Уинстону Черчиллю. Лоуренс, который жаждал видеть его во главе министерства по делам колоний, откровенно предупредил его, что успех будет зависеть от готовности принять на себя известный риск, в частности, посадить арабского короля в Месопотамии и эвакуировать британские войска, передав оборону ее авиации как менее назойливому и более экономному типу иностранного гарнизона, чем армия. При подобных условиях Черчилль, по мнению Лоуренса, мог рассчитывать на успех, который не только облегчил бы положение Англии и обеспечил бы ей будущее, но и усилил бы перспективы Черчилля на получение им поста канцлера казначейства: цель его честолюбивых мечтаний - возможность носить одеяние его отца.
История показала, что Черчилль принял министерство и достиг обеих целей. Старое деление ответственности между министерством иностранных дел, министерством по делам Индии и военным министерством было заменено единым руководством делами Среднего Востока, которое сосредоточилась в новом управлении по делам Среднего Востока в министерстве по делам колоний. Здесь Лоуренс сплотил вокруг себя отборную группу помощников. К числу последних относились два выдающихся участника кампании Алленби - Майнертцхаген и Юнг. Лоуренс был назначен политическим советником.
Он согласился занять этот пост, понимая, что обещания, которые были сделаны арабам со стороны Англии, теперь заслужат должного внимания, поскольку это будет от нее зависеть. Он также просил, и ему были обещаны, свободный доступ к министру иностранных дел и позволение отказаться от своего поста, когда он пожелает. Когда возник вопрос о его вознаграждении, Лоуренс спросил 1000 фунтов в год, на что Черчилль заметил, что это была самая скромная просьба, с какой к нему когда-либо обращались, и назначал 1 600 фунтов в год.
Таким образом обе стороны пришли к соглашению, и было достигнуто единство действий. Лишь однажды пронесся холодный ветерок, когда бюст Наполеона, которого очень любил Черчилль, дал повод Лоуренсу начать восхваление величия Ленина, что весьма не понравилось Черчиллю. Установившиеся между ними взаимопонимание и острота интеллекта, которая была общей у того и у другого, помогли превратить их официальные взаимоотношения в содружество. В результате немного более чем через год это содружество добилось своих целей.
Сирия была проглочена французами, но Трансиордания и - что являлось более важным - Месопотамия остались. Еще до войны Лоуренс пришел к заключению, что конечное средоточие арабской национальности и ее будущее лежат в Месопотамии, потенциально более богатой и более обширной, чем Сирия. Таким образом он гораздо легче мог приспосабливать ближайшие стоявшие перед ним задачи к своему глубокому предвидению.
Новое управление организовалось в феврале 1921 г., а в марте Черчилль, Лоуренс и Юнг отправились в Каир на конференцию, в которой приняли участие главнейшие политические и военные чиновники территории Среднего Востока наряду с выдающимися представителями военного министерства и министерства авиации. Однако все основные вопросы были подготовлены еще до начала конференции. Под мастерским руководством Черчилля конференция послужила лишь для того, чтобы подтвердить принятые решения и восполнить детали.
Фейсал, лишенный своего королевства французами, получил от англичан другое королевство - в Ираке. Он прибыл в Ирак в июне и был коронован в августе. Британским правительством заранее было установлено, что после вступления на трон Фейсала будет заключен договор, по которому суверенность Ирака будет совмещена с мандатом Англии.
Этот договор, в отношении которого велись соответствующие переговоры, открыл путь для Ирака сделаться независимым государством, дружелюбно относящимся к интересам Англии и выполняющим условия цивилизованного правительства, как это было предусмотрено положениями Лиги наций. Благоразумие сэра Перси Кокса, который с самого начала поставил себя в положение советника, а не контролера, облегчило возможность постепенного перехода административного управления из рук англичан в руки арабов.
Честь Лоуренса "также была восстановлена, и его чувство неудачи сменилось чувством удовлетворения. Для арабов он приобрел больше того, на что первоначально рассчитывал. Кроме того, он почти не ожидал, что англичане согласятся расстаться с Багдадом, а тем менее с Басрой. Лоуренс приобрел для арабов возможность стать на свои собственные ноги и воспользоваться этой возможностью соответственно их желаниям и талантам. Большего он сделать не мог.
Создание арабского государства в Ираке, связанного симпатией с Англией, было главной целью Лоуренса, но не единственным его достижением. Он испытывал дополнительное удовлетворение в том, что тот же самый росчерк пера, который обеспечил арабам их возможности, предоставил также возможность использования и воздушных сил.
Другое достижение Лоуренса, а именно установление власти Абдуллы в Трансиордании, не являлось заранее подготовленным. Среди местных арабов уже нарастало беспокойство, в связи с чем создавалась угроза Палестине, как вдруг возникло дальнейшее осложнение в результате инициативы Абдуллы, который продвинулся со своими войсками к Амману для расплаты с французами за изгнание его брата. Это известие вызвало тревогу в Иерусалиме и Каире. Трудности подавления этого движения силой были очевидны, так как трансиорданские племена могли восстать и прийти ему на помощь, а свободных британских войск не имелось. Однако чувствовалось, что если ему позволить добиваться своей цели и допустить вести военные действия против французов из британской зоны, то последние имели бы достаточно серьезные основания быть недовольными. Неожиданным созданием нового государства был найден выход, который опрокинул решение конференций в Каире.
Хорошо зная Абдуллу по прошлому, Лоуренс считал, что его легко можно будет убедить пойти по мирному пути, если последний будет достаточно выгодным. С одобрения Черчилля Лоуренс полетел в Амман и привез с собой обратно на машине Абдуллу в Иерусалим, куда прибыл Черчилль, чтобы повидаться с сэром Хербертом Самуэлем. После получасового разговора у Черчилля создалось настолько ясное представление о здравом смысле и политической мудрости Абдуллы, что он тотчас же принял серьезнейшее решение оставить Абдуллу в Трансиордании как главу полунезависимого арабского государства при условии, что он воздержится и в дальнейшем будет удерживать своих будущих подданных от столкновений с французами в Сирии. Этим был добавлен еще один устой к намеченной Лоуренсом основе, хотя и не в том порядке, как это предусматривалось первоначальным планом.
В то же самое лето 1921 г. Лоуренс сделал попытку удержать на месте отца Абдуллы. В июне он отправился в Джидду, чтобы предложить Хуссейну договор, который послужил бы средством для обеспечения ему Геджаса при условии, что он откажется от своего притязания стать во главе остальных земель арабов. Однако Хуссейн упорно придерживался самолично присвоенных прерогатив и тем самым определил свою судьбу. Лоуренс оживил скуку бесконечных аргументов в летнюю жару в Джидде посылкой телеграмм, составленных с шекспировской остротой, которые шокировали чрезвычайно сильно развитое чувство дипломатического достоинства у Керзона.
Самоубийственное решение Хуссейна вмешиваться в дела других арабов являлось единственным моментом, омрачавшим Лоуренса. Если бы не этот факт, то он чувствовал бы, что все, что можно, было достигнуто и не только для арабов в целом, но и для тех арабов, которые были его соучастниками в войне. Он также был убежден, что достигнутое освободит его собственную страну от того мельничного жернова, который близорукое честолюбие повесило ей на шею. Спасая ее честь, он спас также и ее деньги, 16000000 фунтов, в первый же год.
Приобретя для арабов право свободно распоряжаться своим будущим, Лоуренс добился этого права также и для себя. У него оказался "выход из положения" в том смысле, что он получил возможность отойти от общественных дел и отказаться от жизни "Лоуренса".
В начале 1922 г. ему казалось, что критический период был благополучно пройден, и поэтому по окончании года службы в феврале он стал просить разрешения освободиться от дел. Однако Черчилль категорически воспротивился, и из уважения к нему Лоуренс согласился остаться до тех пор, пока это окажется необходимым, отказавшись от получения жалованья в дальнейшем. В июне, устав от ожидания обещанного согласия на увольнение, он снова напомнил о своем определенном решении оставить работу, заявив при этом Черчиллю: "Я полагаю, что серьезных неприятностей не произойдет по крайней мере в течение семи лет". Это пророчество, когда о нем узнали, было встречено презрительным смехом в различных кругах, но время его оправдало.
В августе Лоуренс поступил рядовым в британский воздушный флот под фамилией Росса, которая была случайно предложена одним из офицеров министерства авиации, пользовавшимся его доверием.
Могло бы показаться странным, что после того, как он проявил такую решимость освободить себя от государственной службы, он быстро снова к ней вернулся. Однако факт этот легче понять, если мы вспомним, что он отказался от должности, возлагавшей громадную ответственность, чтобы вернуться к состоянию безответственности.
Это небыло внезапным решением, но было его намерением, начиная с последнего года войны. Он задержался с его осуществлением из-за трехлетней отсрочки, вызванной необходимостью регулировать арабские дела. Еще в 1919 г. он заявил сэру Джофрею Сальмонду о своем желании поступить в авиацию, причем Сальмонд предложил ему сделаться его помощником в Египте. Но Лоуренс категорически заявил: "Я имею в виду поступить рядовым".
Лоуренс считал, что использование воздушной стихии является еще одной большой проблемой, оставшейся для нашего поколения. Таким образом "каждый должен либо сам поступить в авиацию, либо помогать ее развитию".
С первого взгляда подобное отношение не так-то легко примирить с его постоянным отказом согласиться на какоелибо продвижение по службе. В связи с этим наиболее частым вопросом, который возникал у всех, являлся вопрос: "Почему он не принимает на себя звание офицера?" Ответ, который однажды дал мне Лоуренс, заключался в следующем: он ничего не имеет против того, чтобы повиноваться глупым приказаниям, но возражает против того, чтобы передавать их другим, а это он вынужден был бы делать, если бы взял на себя должность офицера или унтер-офицера. Замечание, несмотря на его дерзость, имело серьезное основание. На войне подобные приказания зачастую приводят к бесполезным потерям человеческих жизней; в мирное время они часто способствуют притуплению человеческого мышления. Кроме того, они неизбежно делают человека, который передает приказание, соучастником преступления, хотя и помимо его желания. К счастью, лишь немногие из тех, кто передает подобные приказания, обладают тем пониманием, которое позволило бы им почувствовать свою ответственность. Однако Лоуренс им обладал. Таким образом для него оставалось лишь два пригодных поста - самый верхний или самый нижний. Из этих двух он предпочел последний вследствие своего сильного нежелания нарушать свободу других. Впрочем, было еще одно место, а именно - незримого советника. И занять эту должность, как я полагаю, вполне соответствовало желанию Лоуренса, в особенности после того, как он оправился от тех переживаний, которые испытывал в момент своего зачисления. Однако степень использования его в этой должности зависела бы от тех людей, в руках которых находится власть, так как он никогда не навязывал бы им сам своих советов.
Лоуренс имел случай занять один из самых важных постов в Британской империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44