После этого направились к югу, пересекая хорду Амманского поворота железной дороги, пока не приблизились к маленькой станции. Здесь вид турецкого солдата, гнавшего стадо овец, оказался для голодных арабов слишком большим соблазном, чтобы они могли устоять. Небольшой отряд подкрался к группе турецких офицеров и служащих, сидевших за кофе у станционной кассы. Выстрел, которым был убит наповал самый толстый из них, послужил сигналом для нападения и грабежа станции. Воспользовавшись паникой, арабы угнали овец в горы. Турки успешно защищались на одной половине станции, но арабы подожгли другую, разобрали рельсы, оборвали провода на большом протяжении линии и ушли, не потеряв ни одного человека. Затем, отойдя на несколько километров, они расположились на отдых, зарезали и зажарили овец, а утолив свой голод, ночью отправились в Баир.
Здесь их ожидали приятные вести. Назир получил запас муки на неделю, обеспечивавший им свободу маневрирования, и добился обещания поддержки со стороны кланов. Кроме того, прибыл посланный от Шаалана с известием о том, что в поиски за ними турки выслали кавалерийский отряд численностью в 400 человек, который проводники водили самыми длинными дорогами.
Было весьма важно воспользоваться создавшейся благоприятной обстановкой, а потому 28 июня экспедиционный отряд выступил. Прибыв в Эль-Джефир, обнаружили, что все колодцы были разрушены. Все же посчастливилось, исправив один из них, достать воды, а заодно насладиться сознанием, что удалюсь обмануть турок, которые, разрушив колодцы, чувствовали себя в безопасности. Было решено произвести нападение за два дня до выхода из Ма'ана турецкого каравана с припасами, который каждую наделю доставлял продовольствие постам, расположенным на дороге в Акабу. Тем временем, как было договорено ранее, блокгауз, прикрывавший подход к АбуЭль-Лиссал, был захвачен местными арабами.
1 июля, в тот момент, когда об этом было получено известие, экспедиция направилась к железной дороге. Достигнув последней, она взорвала на большом протяжении мосты, чтобы заставить гарнизон Ма'ана направиться к югу, а не к юго-западу, в Абу-Эль-Лиссал. Однако их надеждам не суждено было сбыться, так как пришло неприятное сообщение о том, что появилась турецкая колонна, оттеснявшая арабов от блокгауза.
В действительности появление турок у блокгауза оказалось чисто случайным. Только что прибывший в Ма'ан для смены батальон турок уже выстраивался во дворе станции, чтобы направиться в казармы, как вдруг пришло известие о нападении на блокгауз. Захватив с собой горное орудие, батальон тотчас же выступил на помощь, еще до того, как могло поступить сообщение о разрушении железной дороги. Найдя блокгауз превращенным в развалины, командир батальона расположился лагерем.
Подобная неудача послужила для Лоуренса хорошим уроком, доказав, что на войне случайности могут разрушить самый лучший план, если только он не имеет вариантов. Найти же вариант в создавшейся обстановке было трудно. В тот самый момент, когда было получено указанное ранее неприятное известие, люди Назира взвалили свой багаж на верблюдов и моментально выступили. Проехав всю ночь, они к рассвету достигли холмов близ Абу-Эль-Лиссала. Становилось ясно, что теперь уже не могла помочь никакая стратегия выжидания, в связи с чем был быстро разработан план боя.
Продвигаясь вдоль лежавших полукругом холмов, арабы растягивались до тех пор, пока не окружили еще спавший лагерь, перерезали телеграфные и телефонные провода на Ма'ан. Затем снайперским огнем они стали подбивать турок, рассчитывая заставить их пойти в атаку на холмы. Поскольку арабы все время находились в движении, появляясь в исчезая то в одном, то в другом месте, турки фактически не имели цели для огня, и их горная пушка лишь зря расстреливала снаряды. Зной был настолько силен, что бой, требуя в подобных условиях огромного напряжения сил, в конце концов сделался пыткой.
Решительные действия были предприняты под влиянием оскорбления. Лоуренс, истомленный зноем, не видя перед собой выхода из создавшейся обстановки, подполз к яме, где находилось немного воды, чтобы хоть смочить себе губы. К нему присоединился Назир. Немного спустя появился Ауда. Презрительно улыбаясь при виде их слабости и напомнив Лоуренсу о тех критических замечаниях, которые тот раньше делал, Ауда спросил, какого он теперь мнения об арабах племени ховейтат. Однако вместо похвал Лоуренс презрительно ответил: "Стреляют они действительно много, но попадают мало".
Ауда сорвал с себя головное покрывало, бросил его на землю и стремительно побежал вверх по холму, как одержимый, созывая своих людей, которые сначала собрались вокруг него, а затем бросились вниз врассыпную. Лоуренс, встревоженный последствиями своего замечания, поспешил за Аудой, которого он нашел одного на вершине холма. Единственно, что Ауда сумел сказать, было: "Берите вашего верблюда, если хотите увидеть, как я могу сражаться".
К тому моменту, когда Назир и Лоуренс достигли нижнего яруса, где находились верблюды, Ауда с 50 всадниками уже исчез. Лоуренс поехал вперед к краю и увидел арабов несущимися по склону горы в долину полным галопом и обстреливающими на ходу турецкую пехоту, которая только что построилась, чтобы отправиться обратно в Ма'ан. Кавалерия врезалась в тыл; при виде ее турки заколебались, а затем внезапно разбежались.
Назир прокричал Лоуренсу: "Вперед!" 400 всадников на верблюдах понеслись со склона горы. Поскольку все внимание турок было сосредоточено на Ауде, новая атака на них также оказалась полнейшей неожиданностью. Лоуренс с Назиром врезались во фланг, и эта атака верховых верблюдов, несшихся с большой скоростью, была неотразима.
Поскольку сам Лоуренс ехал на скаковом верблюде, он обогнал всех и был один, когда врезался в ряды турок. Верблюд внезапно упал, и он вылетел из седла, как ракета, причем пролетел довольно большое расстояние, прежде чем упал на землю. К счастью, однако, тело верблюда послужило ему прикрытием, разделяя массу нападающих на два потока, так как в противном случае атаковавшие пронеслись бы по нему и затоптали его ногами животных.
Когда Лоуренс пришел в себя, бой прекратился. Он продолжался всего лишь несколько минут и, как большинство успешных кавалерийских атак, в действительности оказался резней, удавшейся благодаря внезапности и быстроте. Было убито 300 турок, прежде чем арабы удовлетворили свое чувство мести, а сверх того 160 человек, большей частью раненых, были захвачены в плен. У арабов было только двое убитых. Ауда был опьянен успехом: он доказал Лоуренсу, чего могло добиться его племя ховейтат. Его одежды и кобура его револьвера, ножны и полевой бинокль были пронизаны пулями, но сам Ауда даже не был поцарапан - чудо, которое он приписывал восьмипенсовой репродукции Корана, изданной в Глазго, за которую несколько лет перед тем он по глупости заплатил 120 фунтов стерлингов.
Из показаний пленных удалось узнать, что в данное время в Ма'ане имеется только две роты. Поэтому было весьма соблазнительно повернуть в сторону и сразу же захватить Ма'ан, так как подобный случай опять не повторится, поскольку турки, вероятно, вскоре пришлют подкрепления. Арабы племени ховейтат настаивали на необходимости воспользоваться этой возможностью; к этой идее склонялся и сам Ауда.
Лоуренс не хотел отвлекаться в сторону от своей стратегической цели, соблазняясь тактическим успехом. Ему было совершенно ясно, что для успешного продолжения его стратегического плана была необходима база, и он мог получить ее, лишь захватив Акабу. Если бы арабы теперь отправились в Ма'ан, они вскоре оказались бы выброшенными оттуда, а затем отрезанными от припасов или поддержки.
В то время как стратегические размышления Лоуренса удержали арабов от поворота обратно к Ма'ану, тактический инстинкт Ауды, связанный с его суеверным страхом пребывания среди мертвецов, явился причиной того, что арабы вновь выступили в поход в ту же ночь. В то время, когда отряд находился в ложбине, были продиктованы письма к шейхам прибрежных племен, извещавшие о победе и предлагавшие им вступить в бой с турецкими гарнизонами, пока не подойдет отряд. В следующей серии писем, предназначавшихся командирам трех турецких постов, лежавших на дороге к Акаба, говорилось следующее: "Если у вас кровь не будет разгорячена, мы будем брать пленных; в случае немедленной сдачи мы гарантируем им хорошее обращение и безопасную доставку в Египет". Таким образом Лоуренс подготавливал неприятелю возможность сдачи.
Сразу же по пятам за посланцами шла армия. Она была похожа на турецкую армию, так как арабы, следуя обычаю первобытных победителей, надевали обмундирование, снятое ими со своих мертвых врагов. Пройдя 8 км через плато, увидели расстилавшуюся внизу перед ними равнину Гувейра. По мере того как колонна спускалась вниз по спиральному спуску, стала понятна вся безнадежность любого наступления с моря даже в том случае, если бы каким-либо чудом дорога от Акабы к Гувейре была открыта.
Усталость и наличие пленных затрудняли переход. Когда сделали привал на ночь недалеко от Гувейры, то оказалось, что прошли только около 225 км. Здесь отряд был встречен местным шейхом, который сообщил, что гарнизон Гувейра численностью в 120 человек сдался. Это устранило одно из наиболее серьезных препятствий на пути.
На следующий день, 4 июля, они приблизились к Кесире. Здесь, к своему великому разочарованию, они узнали, что начальник этого поста, расположенного на вершине командовавшего долиной утеса, решил оказать сопротивление. Они предложили своему новому союзнику шейху доказать свою преданность и с наступлением темноты атаковать пост. Поскольку эта перспектива не улыбалась шейху, он заявил, что полнолуние испортит все дело. Лоуренс, у которого в дневнике было отмечено, что в этот день должно быть затмение, не принял его объяснения, пообещав, что сегодня вечером некоторое время луны не будет. Затмение наступило, и в то время как суеверные турецкие солдаты стреляли из ружей и били в медные горшки, "чтобы спасти находившуюся в опасности луну", арабы взобрались по скале и внезапной атакой захватили пост, причем взяли в плен 70 человек пехоты и 50 кавалеристов.
На следующий день арабские части спустились в ущелье, настолько узкое, что в некоторых местах ширина его достигала нескольких ярдов. Имелось много мест, где "одна рота с двумя или тремя пулеметами могла бы задержать целый армейский корпус". Чтобы предотвратить приближавшуюся угрозу, гарнизон Акаба численностью в 300 человек поспешно отошел в глубь страны с целью укрепить оборону. Однако все окопы были обращены фронтом к морю и, таким образом, совершенно не защищены от неожиданного наступления с тыла. Местные же племена, жаждавшие своей доли грабежа, уже восстали и окружали турок.
Туркам дважды посылалось предложение о сдаче, но ответом являлся лишь град пуль. Многие бедуины настаивали на том, чтобы пойти на приступ. Расчеты Лоуренса принудить турок к сдаче города были в значительной степени поколеблены недостатком продовольствия у своей собственной армии. Однако третья попытка была также сделана с помощью морального воздействия. На этот раз гарнизон обещал сдаться через два дня, если не подоспеет помощь из Ма'ана. Турецкому офицеру на это было указано, что арабы не могут выжидать так долго и что затяжка приведет к резне. Турки уступили, обещая сдаться к рассвету.
Ночью в большом количестве появились новые племена. собравшиеся, как мухи на мед, и, не зная о существовавшей договоренности, 6-го с рассветом открыли по туркам огонь. Тогда вмешался Назир, появление которого заставило обе стороны приостановить военные действия. Как только стрельба прекратилась, турки сразу сдались.
Прошло два месяца с того момента, как экспедиция покинула берег моря у Веджа. С тех пор она прошла по огромной кривой через пустыни Аравии, причем самый длинный круговой путь оказался самым легким.
Взятие Акабы было похоже на внезапный прорыв туч, нависших над египетским фронтом весной и летом 1917 г. С точки зрения морального эффекта оно являлось единственным реальным достижением, которое можно было противопоставить двойной неудаче британских сил у Газы. Со стратегической точки зрения этот успех устранял какую бы то ни было опасность турецкого наступления через Синай против Суэцкого канала или против сообщений британской армии в Палестине. Он открывал также новый фронт военных действий, на котором арабы могли оказывать существенную поддержку возобновившемуся наступлению англичан.
Тактически падение Акаба означало для противника потерю свыше 1 200 человек пленными и убитыми, арабы же потеряли убитыми только двух человек. С точки зрения экономии сил операция, проведенная у Акаба, была замечательной: все было достигнуто использованием менее чем 50 человек из арабских сил в Геджасе. Как практическая экономия британских сил она была еще более удивительной, так как была выполнена путем откомандирования всего лишь одного нежелательного офицера из английских частей в Египте.
Еще большим был конечный эффект взятия Акабы, так как это событие обеспечивало дальнейшее распространение на турецких флангах "арабской язвы", подтачивавшей силы турок и игравшей на их нервах.
За девять дней до взятия Акаба, 27 июня, в Египет прибыл новый командующий, сэр Эдмунд Алленби.

Глава IX. Новые перспективы. Июль 1917 г.
Лоуренс не видел Акабы более трех лет. Теперь он прибыл туда при совершенно иных обстоятельствах. которые придавали знакомым ему местам особый интерес. Залив Акаба может быть изображен в виде опрокинутой буквы "П". В правом углу имелся, небольшой городок, превращенный неоднократной бомбардировкой с моря в жалкие развалины. В левом углу находилась группа красных скал, обращавших на себя внимание с моря. Несколько вниз по левому краю был расположен маленький островок, в давние времена охранявшийся крестоносцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44