Буденный Семен Михайлович
Пройдённый путь (Книга 1)
Будённый Семен Михайлович
Пройдённый путь
(Книга 1)
1 Так помечены ссылки на примечания
От автора к книге 1-й: Основное место в первой книге отводится созданию и боевым действиям советских кавалерийских частей и соединений, которыми мне выпала честь командовать при разгроме белогвардейских армий генералов Краснова и Деникина.
Содержание
Книга первая
От автора
I. До Великого Октября
II. Сальские партизаны в борьбе за власть Советов
III. От партизанских отрядов к регулярным частям
IV. Разгром белой армии Краснова
V. Бои на реке Маныч
VI. Конный корпус в боях за Царицын
VII. Падение Царицына и отход к Саратову
VIII. Против Мамонтова
IX. Взятие Воронежа
X. Удар на Касторную
XI. Первая Конная армия
XII. Освобождение Донбасса
XIII. В боях за Ростов
XIV. Конец деникинщины
Примечания к первой книге
Книга первая
От автора
В 1917 году капиталистический мир был потрясен гигантским событием Великой Октябрьской социалистической революцией в России, положившей начало новой эры во всемирной истории, - эры социализма. В ожесточенной борьбе с царским самодержавием и буржуазно-помещичьим строем рабочий класс нашей страны в союзе с трудящимся крестьянством под руководством Коммунистической партии и великого Ленина ликвидировал гнет, насилие и эксплуатацию человека человеком и провозгласил Советское социалистическое государство. В огне гражданской войны, навязанной свергнутыми классами и международным империализмом, советский народ создал армию нового типа, которая отстояла великие октябрьские завоевания, покрыв свои боевые знамена неувядаемой славой.
История Октябрьской революции и защиты Советского государства насыщена выдающимися подвигами трудового народа, описание которых возможно только в десятках томов исторической и художественной литературы. Сознавая это, я не ставил себе целью освещать даже ход борьбы с контрреволюцией на всем юге России, а лишь решил поделиться с читателями воспоминаниями о событиях, непосредственным участником которых я был. Основное место в первой книге отводится созданию и боевым действиям советских кавалерийских частей и соединений, которыми мне выпала честь командовать при разгроме белогвардейских армий генералов Краснова и Деникина. Материалом для написания книги послужили личные воспоминания и архивные документы. Выражаю глубокую благодарность моему ближайшему помощнику в работе над книгой майору Степану Николаевичу Молодых и полковнику запаса Степану Васильевичу Чернову за их большой труд по подбору и систематизации необходимых мне документов.
Я буду искренне благодарен читателям, особенно боевым соратникам по гражданской войне, за отзывы о книге и постараюсь использовать полученные замечания и пожелания в дальнейшей работе над своими воспоминаниями.
Свою скромную работу я посвящаю светлой памяти бойцов, командиров и политработников Красной Армии, павших в боях за свободу и независимость Советского государства.
С. М. БУДЕННЫЙ
28 января 1958 года.
I. До Великого Октября
1
Вскоре после отмены крепостного права мой дед, крестьянин слободы Харьковской, Бирючинского уезда, Воронежской губернии, вынужден был покинуть свои родные места: подати и выкупные платежи, которые ему приходилось платить за одну десятину полученной им земли, оказались непосильными. Бросив свое разоренное хозяйство, дед с тремя малолетними детьми - в числе их был и мой двухлетний отец - перебрался на Дон. Но и здесь, в богатом казачьем крае, для пришлых или, как их называли, иногородних крестьян, жизнь была не легче.
Вся земля на Дону издавна принадлежала казакам и помещикам. Уделом иногородних было батрачество. В поисках сезонной работы они метались по краю. Среди привилегированного казачества иногородний крестьянин-батрак был совершенно бесправным человеком. Казак мог безнаказанно избить и даже убить его. А каких только налогов не придумывали казацкие атаманы для иногородних: за землянку - налог, за окно - налог, за трубу - налог, за корову, овцу, курицу - налог.
Отец мой, Михаил Иванович, как и дед, всю жизнь работал батраком. В молодости, не имея своего собственного угла, он кочевал по Дону из станицы в станицу в поисках работы, а женившись на крестьянке из бывших крепостных слободы Большой Орловки, Меланье Никитичне Емченко, обосновался в хуторе Козюрин, недалеко от станицы Платовской. На этом хуторе я родился в 1883 году и прожил тут до 1890 года, когда нужда заставила нашу семью отправиться на Ставропольщину. В том же году мы вернулись на Дон и поселились на хуторе Литвиновке (Дальний), расположенном на правом берегу реки Маныч, в сорока километрах к западу от станицы Платовской. Здесь в девятилетнем возрасте меня определили мальчиком в магазин купца первой гильдии Яцкина, бывшего коробейника, владевшего, кроме магазина, тремя тысячами десятин земли, которую он арендовал у казаков.
Днем я был на побегушках у хозяина и приказчиков, а вечером, когда все мои однолетки уже спали, мыл грязные, затоптанные, заплеванные полы магазина. Потом - я тогда уже был подростком - хозяин послал меня работать в кузницу.
Работая в кузнице подручным кузнеца и молотобойцем от зари до зари, я не мог ходить в школу, а учиться хотелось, и я начал постигать грамоту с помощью старшего хозяйского приказчика Страусова. Он взялся научить меня читать и писать, и за это я должен был убирать его комнату, чистить обувь, мыть посуду, в общем выполнять обязанности прислуги. После работы я оставался в кузнице и при свете каганца учил заданные мне Страусовым уроки.
Трудно это было после тяжелого рабочего дня. Глаза слипались, и, чтобы не уснуть, я с букварем в руке становился коленями на наваленную в кузнице груду антрацита или окатывал себя водой.
Уже юношей я работал у того же купца Яцкина на локомобильной молотилке смазчиком, кочегаром, а потом и машинистом.
Осенью 1903 года меня призвали в армию. Я призывался в Бирючинском уезде Воронежской губернии, в той волости, откуда был родом мой дед и где мы получали паспорта. В числе новобранцев, призванных на службу в кавалерию, меня направили из г. Бирюча в Маньчжурию. Мы прибыли туда в январе 1904 года, когда уже началась русско-японская война. Где-то между Цицикаром и Харбином из нашего эшелона была отобрана партия новобранцев для пополнения 46-го казачьего полка. В этом полку, стоявшем на охране коммуникации русской армии в Маньчжурии и несшем службу летучей почты, я прослужил до конца войны, участвовал в нескольких стычках с хунхузами.
После окончания войны 46-й казачий полк отправился обратно на Дон, а нас, молодых солдат, служивших в нем, перевели в Приморский драгунский полк, расквартированный в селе Раздольном, под Владивостоком.
Во время моей службы в Приморском драгунском полку произошла первая русская революция. Революционные выступления происходили и в воинских частях, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке, и особенно на кораблях военно-морского флота. Мы, драгуны, узнавали об этом из прокламаций, которые по утрам находили у себя в казармах. Из революционных лозунгов самую горячую поддержку среди нас, в большинстве крестьян, встречал лозунг: "Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает!"
В 1907 году командование полка направило меня в Петербургскую школу наездников при Высшей офицерской кавалерийской школе. Тогда в кавалерийских полках была должность наездника, обязанного вести инструкторское наблюдение за выездкой молодых лошадей. Таких вот наездников-инструкторов и готовила школа, в которую меня послали. Окончание этой школы сулило мне возможность избавиться от тяжелой доли батрака, ожидавшей меня дома после возвращения с солдатской службы: полковой наездник, отслуживший свой срок, всегда мог устроиться берейтором (тренером) на какой-нибудь конный завод.
Проучившись в школе около года, я хорошо усвоил правила работы с лошадью и на соревнованиях занял первое место по выездке молодых лошадей. Это давало мне право, пройдя второй год обучения, остаться в школе на должности инструктора-наездника. Но полку нужен был свой наездник, и, не желая терять его, командование полка поспешило отозвать меня из школы хватит, мол, учиться, раз уже вышел при зачетах на первое место.
В школе мне присвоили звание младшего унтер-офицера. Вернувшись в полк, я занял должность наездника и вскоре получил звание старшего унтер-офицера. По должности я пользовался правами вахмистра.
Прошел срок службы, но я остался в Приморском драгунском полку как сверхсрочник. Летом 1914 года мне был дан отпуск с правом выезда в станицу Платовскую, куда к тому времени переехал отец с семьей.
Вскоре после того как я приехал домой, началась первая мировая война. Она прервала мой отпуск, но в свой полк я уже не мог вернуться. По существовавшему тогда положению я как унтер-офицер сверхсрочной службы, находившийся в отпуску, в первый же день объявления мобилизации должен был явиться в местное воинское присутствие и получить направление в войсковую часть.
Вместе с мобилизованными из запаса меня направили в город Армавир - к месту расположения запасного драгунского кавалерийского дивизиона. Этот дивизион готовил пополнение (маршевые эскадроны) для действующих на фронте частей Кавказской кавалерийской дивизии.
Еще по пути к месту назначения некоторые мобилизованные открыто выражали свое недовольство царской политикой, втянувшей Россию в ненужную ей войну. В запасном дивизионе это недовольство резко усилилось и дошло до открытого возмущения. Поводом к нему послужил следующий случай.
Однажды утром, когда солдаты дивизиона заканчивали уборку лошадей, к коновязям подъехал в экипаже офицер маршевого эскадрона.
- Смирно! - подал команду вахмистр и пошел навстречу с рапортом.
Офицер был так пьян, что едва вылез из экипажа. Ему показалось, что вахмистр недостаточно расторопен, и он обрушился на него с грубой бранью. Разбушевавшись, офицер выхватил револьвер, ткнул им в побледневшее лицо вахмистра.
- Застрелю, сволочь!
Это взорвало солдат. В один миг все три эскадрона набросились на офицера и буквально растерзали его на месте. Возмущение на том не кончилось. Всем было известно, что в тюрьме, расположенной по соседству с дивизионом, сидят люди, открыто выступившие против империалистической войны и самодержавия. Возбужденные расправой с офицером, солдаты маршевых эскадронов бросились к тюрьме, разогнали стражу и выпустили заключенных.
К месту происшествия прибыла конная и пешая жандармерия и полиция, но они оказались не в силах усмирить солдат.
Спустя несколько дней запасный кавалерийский дивизион был оцеплен ночью крупными силами жандармерии. С рассветом начались допросы. От солдат требовали выдать зачинщиков и подстрекателей. Но солдаты не выдали своих товарищей. Следствие было прекращено. Никто из солдат не понес наказания. Дело ограничилось тем, что командование поторопилось отправить маршевые эскадроны в части действующей армии.
2
В начале сентября мы прибыли на Западный фронт. Наши маршевые эскадроны были распределены по частям Кавказской кавалерийской дивизии, которая действовала западнее Варшавы, в направлении города Калиш Дивизия была двухбригадного состава, и в нее входило четыре полка - три драгунских и один казачий. Меня назначили в 18-й Северский драгунский имени короля датского Христиана IX полк взводным унтер-офицером 5-го эскадрона. Я попал в третий взвод, которым командовал поручик Кучук Улагай, по национальности карачаевец. Командиром эскадрона был кабардинский князь ротмистр Крым-Шамхалов-Соколов. Полком командовал полковник Гревс, а дивизией генерал-лейтенант Шарпантье.
Даже мы, солдаты, вскоре убедились в полной бездарности командования дивизии, состоящего преимущественно из офицеров иностранного происхождения и кавказских князьков.
Это было в начале ноября 1914 года. Кавказская кавалерийская дивизия, продвигаясь на запад из района Конин, получила задачу овладеть местечком Бжезины. Наш 5-й эскадрон находился в головном отряде полка.
В ночь с 7 на 8 ноября командир эскадрона ротмистр Крым-Шамхалов-Соколов вызвал меня к себе и приказал готовить взвод в разведку в направлении местечка Бжезины. При этом он предупредил, что так как командир взвода поручик Улагай страдает животом, или, как он сказал, "медвежьей" болезнью, то командовать взводом придется мне. Относительно болезни Улагая у нас сомнений не было: он не раз уже под различными предлогами избегал участия в бою.
В два часа ночи наш взвод выступил в указанном направлении. Справа от нас действовал такой же разъезд 17-го Нижегородского драгунского полка; слева - разъезд 16-го Тверского драгунского полка. К утру мы достигли Бжезины и скрытно расположились на опушке леса в пятистах метрах южнее местечка. По шоссе, которое пересекает Бжезины, непрерывной лентой двигались немецкие обозы. Они состояли из больших, доверху нагруженных фургонов в упряжке из четырех лошадей цугом, как в артиллерии. На каждом фургоне, кроме ездового, сидело еще четыре вооруженных солдата.
Увидев, что обстановка благоприятствует для нападения на противника, я послал солдата с донесением к командиру эскадрона. Вернувшись, солдат передал устное распоряжение ротмистра - продолжать скрытно от противника вести наблюдение за ним.
Немецкие обозы все двигались и двигались. Свыше часа я вел наблюдение и после этого вновь послал донесение. Однако и на этот раз командир эскадрона повторил свое приказание - наблюдать за противником и ни при каких обстоятельствах не обнаруживать себя.
После двух часов наблюдения я послал к командиру эскадрона солдата с просьбой разрешить атаковать обоз силами взвода. Ротмистр вновь предупредил, что мы не должны предпринимать какие-либо действия, а когда я через некоторое время повторил свою просьбу, он категорически запретил атаку и приказал больше донесений не посылать, так как, мол, обозы противника у него на виду и он сам знает, что и когда предпринимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61