Благодаря стараниям Саши Сигачева, нашего общего любимца и неизменного «капель-дудкина», пели неплохо. Одна песня сменяла другую. Под «Калинку», как правило, пускались в пляс. Хорош в танце был Поленичко! А неистощимый на выдумки весельчак и балагур Коля Богданов всегда рассказывал что-нибудь смешное, умел изобразить в лицах какой-нибудь забавный эпизод. Никогда не унывающий парень, добрый товарищ, он умел поднять настроение друзей…
Наша летняя практика проходила между Петергофом — Ораниенбаумом и Кронштадтом. Дальше Большого Кронштадтского рейда не ходили, а о том, чтобы подняться на боевой корабль, могли только мечтать. Любовались линкором, крейсером и миноносцами лишь изредка, когда выпадало счастье побывать в Кронштадте.
Какое оно там, за Толбухиным маяком, море в Финском заливе? Что за неведомые острова рассыпались по его глади? Каков Гогланд — остров разбойников? Каково оно само, Балтийское море? Вот бы все узнать, увидеть… Об этом романтически мечталось в ночной тиши училища и, конечно, в удивительные, чарующие своей красотой ночи на Петергофском рейде.
Однажды в июне, вскоре после начала шлюпочного учения, на «Воине» взвился сигнал: «Шлюпкам немедленно возвратиться на корабль!» Каждая шлюпка подняла флажок: «Ясно вижу!», и все направились к кораблю.
Погода — почти штиль. Почему же возвращают шлюпки?.. Подошли к борту «Воина». Команда: «Все на подъем шлюпок!» Дружно взяв тросы талей на руки, притопывая в такт боцманской дудке, поочередно, за исключением рабочего барказа и вельбота, подняли гребные суда. Собрались в кубрике. Пришел наш «батя» — начальник курса А. П. Луковников и объявил, что весь третий курс отправляется на учебном судне «Комсомолец» в заграничный поход…
Известие ошеломляющее! Грянуло дружное «ур-ра-а!». Все обступили «батю». Посыпались вопросы.
— Ничего больше не знаю. Сейчас следует быстро собрать личные вещи, через полтора часа мы должны поездом отбыть в Ленинград. Экипировку получим в училище и послезавтра отправимся в Кронштадт, на «Комсомолец».
Пройдя школу «бати», мы умели выполнять приказания быстро, четко. В считанные минуты все было уложено. На барказе нас переправили на берег Гребной гавани. Оттуда, как по тревоге, быстрым шагом отправились на вокзал. Явились задолго до назначенного срока. Приехали в Ленинград, на Балтийский вокзал, в пешем строю дошли до училища. Притопали так быстро, что сами удивились. А ведь отмахали полгорода…
Началась предпоходная суета: сдача вещей, получение новой экипировки, столовой посуды, различных пособий, денежного содержания, положенного в заграничном плавании, закупка личных предметов туалета. Самое главное, что каждый из нас приобрел, — это эмалевые значки с портретом Ленина.
Вскоре выяснилось, что в поход вокруг Скандинавии с заходом в норвежские порты, Мурманск и Архангельск отправляется отряд кораблей. Флагманским кораблем идет крейсер «Аврора», на котором кроме экипажа будут курсанты командного Военно-морского училища, вторым кораблем — учебное судно «Комсомолец», где помимо личного состава корабля будут курсанты Военно-морского инженерного училища и мы, «подготовиловцы».
По совету Владимира Алферова, нашего признанного поэта, драматурга, актера и удивительного рассказчика, и с позволения начальства в поисках русско-норвежских, русско-английских словарей и разговорников ринулись к букинистам. Увы, на нашу почти двухсотенную братию добыли всего лишь несколько экземпляров разговорников, и то неполных.
Наконец все получено, все пригнано и самим «батей» проверено у каждого. Пожитки сложены в морские, из брезента, чемоданы. Состоялся последний обед, приготовленный нашими коками на славу. Настроение — прекрасней не бывает!
После обеда мы сложили чемоданы на подводу и построились. Во главе с «батей» двинулись к Неве. Погода чудесная! Как только вышли из ворот 2-го Балтийского флотского экипажа, грянули:
Лейся, песнь моя,
Комсомольская,
Берегись, Антанта, мы едем на моря!..
Так, с песнями, дошли до Невы, погрузились на буксир и поплыли — с радужными надеждами быстро прибыть в Кронштадт и в полной уверенности, что, как только разместимся на «Комсомольце», сразу же выйдем в море и начнется наш первый в жизни поход. Да не просто поход, а заграничный…
Пока под руководством Саши Сигачева мы перебирали наш обширный песенный репертуар, буксир уже нацелился носом на ворота Кронштадтской гавани. На посту при входе в гавань поднят сигнал, разрешающий нашему буксиру войти в гавань.
Глаза ищут «Комсомолец»… Вот он, трехтрубный, с высокими, слегка отогнутыми назад мачтами, стоит у южной стенки гавани. Неподалеку, у той же стенки, «Аврора». У бортов кораблей — баржи. Совсем не похоже, что корабли готовы к выходу… На их бортах лестницами (до восьмиметровой высоты) висят деревянные (как у маляров, когда они красят фасады домов) «беседки», и стоящие на них (по двое на каждой) матросы передают с «беседки» на «беседку» груженные флотским «черносливом» — углем — мешки и корзины. Вот так история… Облако угольной пыли в этот жаркий июльский безветренный день, плотно обняв корабли, не собиралось расставаться с ними.
Стройные обводы и высокие борта «Комсомольца», доселе казавшиеся нам если не красивейшими, то уж во всяком случае красивыми, на глазах теряли свою привлекательность. Когда наш буксир подошел к борту корабля, мы, пользуясь шторм-трапом, забрались на шкафут (средняя часть корабля). Построились на палубе. Встретил нас старший помощник командира корабля Апостоли. Он объявил:
— Размещаться будете в самом кормовом, восьмом, кубрике. Рады вашему прибытию, прошу устраиваться, а после ужина не откажите организовать в две смены погрузку угля. Смену производить через четыре часа. Завтра получите в заведование часть гребных судов, полуют и шкафут, один борт шканцев, помещения полуюта и кое-что еще для ухода за ними. — После этого он обратился к Луковникову и попросил иметь в виду, что кроме четвертого трюма курсантам придется грузить уголь и в третий, а может, и во второй: Надеюсь, курсанты, комсомольцы-добровольцы покажут всем пример. Прошу быть свободными.
Одетый во все белое, в белых перчатках, Апостоли легко взбежал по трапу и энергично зашагал в сторону бака (носовая часть корабля).
Уж на что наш курс был боевой, неробкий, виды видал и работы не боялся, но старпомовская тирада окатила всех будто холодным душем. Романтические иллюзии окончательно развеялись.
Нам предстояло поднимать уголь из трюмов барж вручную на большую высоту. К тому же мы не могли взять в толк: зачем грузить уголь в трюмы, да еще не изолированные от жилых помещений, куда угольной пыли набьется столько, что и за несколько дней не вычистишь, когда на корабле есть специальные угольные ямы, расположенные вокруг котельных отделений? Уж не собираемся ли мы перевозить уголь на Север?
Но служба есть служба. Девять дней и ночей грузили уголь в бездонные трюмы. Особенно трудно приходилось тогда, когда лежа, как шахтеры в шахтах, лопатой, а то и руками забивали уголь во все уголки под самый подволок (потолок) трюма, угольной ямы, чтобы при качке сыпучий груз не мог свободно перемещаться и тем самым создавать опасные крены. Вначале, пока не приобрели нужных навыков, не было числа шишкам, ссадинам и другим «мелким повреждениям». Все мы кляли жаркую погоду. Пересохшая угольная пыль забиралась во все поры, хрустела на зубах, смешивалась с обильным потом. Одним словом, от чертей отличались лишь тогда, когда, сполоснув перед едой лицо и руки, на короткое время чуть-чуть светлели. Мыться как следует не было смысла, охоты, а порой и сил. Кое-как поев, спешили, не раздеваясь, вытянуться на палубе.
Да, нелегка ты, служба флотская!..
Вот когда пригодилась выработанная на занятиях греблей привычка к большой физической нагрузке. Хоть и трудно было, но, особенно в часы ночной прохлады, не умолкали шутки, веселил душу добрый розыгрыш, во время работы без перерыва играл духовой оркестр.
Наконец закончилась погрузка. Мы приняли столько угля, чтобы его хватило и нам, и «Авроре» на переход до Архангельска и не потребовалось на золото закупать у англичан. Вот почему нам пришлось попотеть девять суток. Теперь мы знали: своим трудом сэкономили для страны немало золотых рублей. От сознания этого и работа уже казалась не такой тяжелой.
Подошли к концу и хлопоты, связанные с приемом всех видов снабжения. Боцман забил свои кладовые шкиперским имуществом, краской и прочими необходимыми вещами. Весь корабль был самым тщательным образом вымыт. Шлюпочные паруса, брезентовые отвесы мостиков, коечных сеток, чехлы палубных механизмов и двух малокалиберных салютных пушек выстираны. Корабль был покрашен, надраен и стоял на рейде этаким морским франтом. Просто влюбиться можно!
Мы и были влюблены в нашего «Комсомольца». Все на корабле делали своими руками и гордились этим. Старые флотские служаки, видя наш труд, отношение к делу, признали комсомолию стоящими ребятами и «почти моряками».
Итак, завтра, после подъема флага, уходим в поход. Думы, волнения, нетерпеливое ожидание… Сегодня по сигналу «Корабль к смотру!» командир вместе со старпомом Апостоли и помощником — старым марсофлотцем, заставшим на флоте еще паруса, Василием Ефимовичем Калачевым осмотрели весь корабль, тщательно проверили, все ли подготовлено по-походному, закреплено и уложено на случай штормовой погоды.
Наконец-то наступило завтра! День выдался на загляденье погожий. Команды кораблей в белоснежных форменках, фуражках и бескозырках с белыми чехлами выстроились вдоль бортов. В утренней тишине звонко звучат мелодии горнистов, сопровождающие торжественный подъем флага, который поднимает на флагштоке сигнальщик. Заколыхалось красное полотнище с белым диском солнца и его расходящимися лучами. Как красив флаг флота Революции!
Начальник Морских сил Балтийского моря Михаил Владимирович Викторов прошел на катере вдоль кораблей, на «Авроре» распрощался с командиром отряда, сказал команде добрые слова напутствия, пожелал счастливого плавания.
Дан отбой. Команда «Комсомольца» разошлась кто куда, в большинстве на бак — покурить, обменяться впечатлениями. Многие из нас в то время курили трубку. Особенно хороша была кривая трубка с колпачком у моего однокашника Мити Сухарева, до прихода в училище служившего на эскадренном миноносце. Сухарев первым заметил, что на рейдовом посту подняты позывные «Авроры» и сигнал «Добро».
— Сейчас будем сниматься с якоря! — радостно закричал Митя.
Действительно, прозвучали колокола громкого боя, заиграли горнисты, вахтенные засвистели в боцманские дудки. Послышались команды: «Большой сбор!», «По местам стоять, с якоря сниматься!». Все пришло в движение. Слышно было, как брашпиль выбирает якорь. Команды кораблей, уходящих в поход, выстроились на верхней палубе.
На соседних кораблях экипажи тоже в строю, на реях подняты сигналы: «Желаем счастливого плавания!» На главном сигнальном посту, расположенном на крыше штаба флота, взвился флажный сигнал: «Начальник Морских сил желает счастливого плавания, образцового выполнения задания».
На «Авроре» играет оркестр. Она медленно разворачивается и корабельным фарватером идет на запад, в море. В кильватер ей движется «Комсомолец».
Волнующие, торжественные минуты: корабли Красного Флота впервые в истории уходят в заграничное плавание. Мы, стоя в строю, смотрим, как постепенно отдаляются корабли на Большом рейде, кронштадтские форты и все меньше становится золотой купол кронштадтского собора.
Прошли затонувший у фарватера в 1919 году после атаки английских торпедных катеров крейсер «Олег» и вскоре разошлись на контркурсах с итальянским лидером эскадренных миноносцев «Мирабелло», следовавшим в Ленинград с визитом вежливости. У итальянцев команда построена на верхней палубе лицом к нам, как положено делать при встрече военных кораблей. То же самое и на наших кораблях. На вид «Мирабелло» скроен ладно, но дымовые трубы хоть и не густо, а дымят. На военном корабле дыма быть не должно. «Аврора» спустила шары, обозначающие «степень» назначенного эскадренного хода. Отряд увеличил скорость до 14 узлов.
Почти все свободное время простаиваем па верхней палубе. Рассматриваем невысокие острова Родшер, Тютерс. К вечеру подошли к высящемуся посередине между берегами Финского залива скалистому острову Гогланд со взъерошенными лесистыми склонами хмурых холмов. Мрачная громада и вправду встала как разбойник на морской дороге.
Рассказывая нам об этом острове, Ганенфельд бросил за борт несколько серебряных монет. На наши удивленные расспросы ответил так:
— В далекие времена, пользуясь удобным расположением острова, тем, что из-за многочисленных мелей мореплаватели вынуждены были прокладывать свой курс вблизи его южной, оконечности, пираты успешно промышляли здесь грабежом. С тех пор существует поверье: надо задобрить Нептуна серебром, чтобы он избавил от разбойников, не дал заштилеть парусным кораблям. Поверье поверьем, а и теперь моряки, проходя Гогланд, бросают в море монеты.
Давно скрылся за кормой Гогланд, все чаще стали попадаться лайбы, шхуны, транспорты. Иные из них, забыв о морской вежливости, проходили, не салютуя советскому Военно-морскому флагу.
«Комсомолец» не был рассчитан на размещение столь значительного числа людей, поэтому мы спали не только в кубриках, но и на палубе, на люках грузовых трюмов и на верхней палубе. Нашему курсу разрешалось отдыхать, проводить занятия, а в ночное время и спать на кормовой надстройке полуюте. До чего же хорошо в тихую, непасмурную погоду отдыхать на полуюте! Лежишь и все-все видишь. Небо видишь, море видишь. Маяки. Огни на берегу. Встречные транспорты… Слышишь, как мерно буравят воду лопасти винтов, как она клокочет и пенится за кормой. Хорошо, что с тобою рядом — протяни руку и достанешь — сном праведников спят, намаявшись за день, твои друзья-товарищи, с которыми успел уже не один фунт соли съесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42