Конечно, то же самое относилось и ко мне, но я сделал вид, что не понял намека.
Пока Гонопольский "вразумлял" Погребняка, немцы тоже подошли к машине. Самый пожилой из них первым обратился к нам с длинной и взволнованной речью.
Ожидая от замполита перевода, я с интересом разглядывал говорившего. Он был невысокого роста, сухощавый, с довольно энергичным лицом, на котором выделялись высокий покатый лоб и большие живые глаза. Красная повязка на рукаве указывала на то, что перед нами стоит немецкий антифашист. Но что он говорит? Да к тому же так взволнованно. С нетерпением взглянул на майора Гонопольского. Тот, поняв меня, начал переводить:
- Артур Геллер, немецкий коммунист с 1913 года. Просит его выслушать. Он уполномочен встретиться с первой воинской частью Красной Армии, которая будет освобождать от нацистов его город Пирна. Поясняет, что это самый старинный город в Саксонской Швейцарии. Поэтому, приветствуя от имени коммунистов и жителей города героических посланцев первой в мире Страны Советов, чьи неисчислимые жертвы в борьбе с фашизмом никогда не забудут простые люди земли, в том числе и трудовой народ Германии, они, немецкие коммунисты, просят советское командование помочь им после освобождения Пирны установить там народную власть.
Но что я мог ответить тогда немецкому товарищу, когда за Пирну еще нужно было сражаться, когда до города было 18 километров и нас разделяла Эльба? Я лишь заверил Артура Геллера в том, что немецкие антифашисты - это наши соратники по общей борьбе, что советские люди, конечно, окажут материальную помощь немецким трудящимся, которым фашизм оставил в наследство истерзанную и разоренную страну. Ну а что касается внутренних порядков, то это, закончил я, дело сами! немцев. Мы пришли в Германию не для того, чтобы навязывать ее народу угодную для нас власть, а только для того, чтобы покончить с фашизмом, принесшим миру страдания и миллионные жертвы.
На этом, еще раз обменявшись приветствиями с немецкими товарищами, мы и расстались. Но встреча и разговор с ними надолго врезались в мою память. Вот почему, когда уже была взята Пирна ц наши войска ушли от нее далеко на юг, я все время интересовался судьбой этого города. И однажды, к своей радости, узнал, что первым бургомистром Пирны стал коммунист Артур Геллер.
Но вернемся снова к событиям 8 мая 1945 года. Пока мы разговаривали с немцами, авангард первого батальона - стрелковая рота старшего лейтенанта П. С. Савельева с ходу ворвалась в ту часть Пирны, которая была расположена на противоположном берегу Эльбы. Одновременно второй батальон, совершив обходный маневр, разгромил опорный пункт противника в Москентале. А стрелковая рота старшего лейтенанта Д. А. Фалина тоже вышла к Эльбе в районе деревни Шёне-Хёле, но, встреченная сильным артиллерийским огнем с противоположного берега, временно отказалась от форсирования реки.
Вместе с офицерами штаба я разместился на НП полка в районе высоты 164,2. Отсюда хорошо была видна Эльба и общая панорама Пирны, в далеком прошлом крепости Кастро пирне, что в переводе означает "крепость на твердом камне". Но тогда нам, конечно, было не до переводов, так как при подготовке и форсированию реки то и дело возникали трудности. Так, в том месте, где вышел к Эльбе батальон М. М. Бакулина, форсировать реку было нельзя. Имевшийся здесь мост оказался разрушенным, а наведенная гитлеровцами временная понтонная переправа держалась под таким плотным огневым прикрытием, что к ней невозможно было и подступиться. Поэтому было решено форсировать Эльбу в районе южной окраины Пирны. Но тут же возникла и другая трудность - подразделениям явно не хватало штатных переправочных средств (в полку имелось всего лишь несколько складных деревянных и надувных лодок). Вот уж где начальнику инженерной службы полка В. Н. Кравцову снова пришлось проявить всю свою изобретательность и находчивость! И он раздобыл-таки подручные переправочные средства!
В период подготовки полка к форсированию на мой НП прибыл исполняющий обязанности командира дивизии полковник Е. М. Голуб. Сообщил мне, как он предупредил, "по секрету" волнующую весть: якобы где-то в пригороде Берлина уже подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Помнится, я ответил тогда полковнику русской поговоркой:
- Свежо предание, но верится с трудом. Выходит, война уже закончилась? А что же вон те фрицы, товарищ полковник, что окопались в Пирне, не знают об этом?
- Может, и не знают, - неуверенно сказал Голуб. - А возможно, и знают, но в бессилии обреченных, по злобе, продолжают сражаться. Это же фашисты, недочеловеки...
И будто подтверждая его слова, над расположением полка, ведя яростный пулемётный огонь, с воем сирен пролетели крестастые стервятники. Тут же появились раненые и убитые. Погиб и находившийся рядом с НП герой боев под Шморкау пулеметчик младший лейтенант Василий Павлович Щербаков.
- Вот вам и капитуляция, - с горечью сказал я полковнику Е. М. Голубу, уезжавшему в соседний, 23-й полк, который тоже готовился к форсированию Эльбы, но только чуть севернее Пирны.
Перед началом форсирования мы произвели по городу артиллерийский налет. Противник тоже отвечал нам из юго-восточной части города. Но из центра Пирны почему-то не прозвучало ни одного ответного выстрела. Взглянув в бинокль, я заметил там интенсивное передвижение санитарных повозок. Тут же приказал артиллеристам вести стрельбу только по выявленным огневым точкам, а не по площади. Мы ведь не фашисты, добивать раненых и местных жителей не будем. К тому же, как сообщил мне майор М. Б. Гонопольский, Артур Геллер и другие антифашисты уже ведут в городе соответствующую работу, призывая гарнизон Пирны к капитуляции.
И вот уже наш, а также 23-й и 28-й полки начали форсирование Эльбы. Своеобразным сигналом к этому послужил приезд в дивизию комкора генерала Н. Ф. Лебеденко, ставшего к тому времени первым военным комендантом Дрездена.
...На реке - масса лодок, плотов. Находящиеся на них гвардейцы ведут плотный огонь по левому берегу. Противник отвечает, но как-то вяло, вроде бы нехотя. Со стороны района Розенталь вновь появились вражеские самолеты. Но это были, видимо, их последний вылет и последние сброшенные ими бомбы больше авиация противника не показывалась.
Первые плоты и лодки уже подплывали к противоположному берегу реки, когда находившийся рядом со мной Дмитрий Фалин, командир одной из стрелковых рот, вдруг радостно закричал:
- Ура! Они сдаются! Товарищ подполковник, смотрите на город! Там флаги!
Город и в самом деле буквально на глазах расцвечивался флагами. Из каждого окна словно по команде выбрасывались белые и... красные полотнища. Пирна капитулировала. Я тут же приказал начальнику связи полка А. А. Яковлеву передать по радио во все подразделения сигнал о прекращении огня.
Так один из красивейших городов Саксонии был не только освобожден от нацистов, но и спасен от разрушения. И в этом заслуга не только советских воинов, но и немецких антифашистов...
Тридцать лет спустя мне снова удалось побывать в Пирне. Прибыл я туда по приглашению секретарей районного и городского комитетов СЕПГ Ганса Энгера и Руди Цирлиха, бургомистра города Рудольфа Лоренца и его заместителя Манфреда Кунце. Вместе с ними побывал на развилке дорог перед Пирной, где весной сорок пятого встретился с Артуром Геллером. Как оказалось, именно и а этом месте жители Пирны воздвигли позднее обелиск в память о первой встрече советских воинов с немецкими коммунистами.
И вот еще один неожиданный сюрприз: к обелиску подъехал автомобиль, из которого вышли мужчина и женщина. Подошли к нам...
Я узнал его сразу. Да, это был тот самый Артур Геллер, с которым мы беседовали здесь 8 мая 1945 года. Он приехал сюда с супругой. Нужно ли говорить, сколь трогательна была наша встреча через тридцать лет после войны!
Поздно вечером 8 мая, не задерживаясь в Пирне, наш полк вновь двинулся форсированным маршем вдоль левого берега Эльбы на юго-восток, к чехословацкой границе. Следует сказать, что в те часы никто у нас, кроме меня да замполита майора М. В. Гонопольского, еще не знал о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Да и нужно ли было сообщать об этом людям? Что бы изменило это в нашем положении? Ведь мы имели боевой приказ, для выполнения которого нужно было сконцентрировать всю свою волю, силы и помыслы. А сообщение о капитуляция выбило бы людей из колеи, могло привести даже к расхолаживанию. И это в тот момент, когда впереди нас ждали новые бои!
Итак, мы на марше. Кстати, когда головные подразделения еще только выдвигались из Пирны, в полк прибыл начальник разведки дивизии капитан П. Г. Скачко. Он сообщил, что противник, отходя из района Дрездена к границам Чехословакии, оставляет на дорогах довольно сильные заслоны. В частности, в местечке Роттверн-Дорф подразделения из 28-го полка подполковника В. С. Лазебникова натолкнулись на один из таких заслонов и были вынуждены развернуться для боя.
А вскоре мы встретили "виллис", в котором везли в медсанбат раненого полковника Е. М. Голуба. Сопровождавший комдива санинструктор сообщил, что машина Голуба только что нарвалась на вражескую засаду.
Да, война еще продолжалась. Расхолаживаться было рано.
А на то, что она далеко еще не закончилась, указывало многое. С юго-запада, со стороны перевалов Рудных гор, до нас то и дело доносились гул танковых моторов и резкие хлопки пушек. Это танкисты Рыбалко и Лелюшенко пробивали себе дорогу, спеша в истекающую кровью, молящую о помощи Прагу.
А перед нами ранним утром 9 мая, когда еще только чуть-чуть заалел восток, а над Эльбой продолжали стлаться белесые туманы, предстал во всей своей суровой красе Кенигштейн - "королевский камень".
Это была огромная скала с почти отвесными стенами, высотой едва ли не четыреста метров, - причудливое творение природы и человеческого гения. Возвышалась она среди равнины, над крутой петлей Эльбы. Вершину ее венчало что-то наподобие короны. Как оказалось, это были средневековые зубчатые крепостные стены и башни. В общем же все видимое напоминало гигантскую, будто окаменевшую голову сказочного короля.
У подножия скалы приютился небольшой городок того же названия. И даже не верилось, что вот эта красота, возникшая из утреннего тумана забытой сказкой, с минуты на минуту взорвется грохотом орудий, окропится кровью людей, ее созерцавших.
Хотя Кенигштейн и значился во всех энциклопедиях мира, с его многовековой историей, со страшными, а порой и курьезными тайнами многие из нас, участвовавших в той боевой операции, познакомились лишь после войны. Я, например, потом с волнением узнавал те памятные места по таким известным советским и зарубежным кинофильмам, как "Щит и меч", "Гойя", "Крепость на Рейне", "Голубые мечи". Кенигштейн - это замки и темные казематы, кривые узкие улочки, чью каменную выстилку отшлифовывали столетия. Мы потом с изумлением заглядывали в провал 152-метрового каменного колодца - плод изнурительного труда крепостных рабов, на протяжении четырех столетий являвшегося сердцем крепости; осматривали 50-метровые стены и стреловидные дозорные башни, с которых в древние времена раздавался, наверное, голос королевских стражников: "Можно пропустить!"
Неприступная крепость на неприступной скале - таков был Кенигштейн на протяжении многих веков.
"Королевский камень" приобрел печальную известность не только как резиденция саксонского королевского двора, но и как государственная тюрьма. Сюда попадали различные камерные господа, офицеры, опальные фавориты и фаворитки, в том числе такая высокопоставленная особа, как графиня Кассель прототип героини романа Жорж Санд "Консуэло". В крепости отбывали свои сроки кокотки, дуэлянты и авантюристы, генералы и принцы, министры и тайные советники двора, бургомистры. Здесь томились и известные всему миру ученые. В начале восемнадцатого века, например, в крепости под стражей работал Иоганн Фридрих Бётгер, открывший секрет европейского фарфора и давший саксонскому двору "белое золото".
И все-таки не дворянская знать, а именно революционеры, мужественные борцы за освобождение трудового народа, ставшие затем узниками этой крепости, высветили поэтапно ее историю. Так, в разные годы здесь томились видный вождь рабочего движения Август Бебель, русский революционер Михаил Бакунин, один из основателей Коммунистической партии Германии Фриц Геккерт, прах которого ныне покоится в столице нашей Родины Москве, у Кремлевской стены, рядом с Кларой Цеткин.
Но есть и еще одна тайна "королевского камня", которую вскрыли именно воины нашего, 26-го гвардейского воздушно-десантного полка. Но рассказ о ней еще впереди.
Итак, в то утро 9 мая нашему полку предстояла атака города и крепости Кенигштейн. Начальник разведки полка старший лейтенант М. В. Борец доложил, что не только сам Кенигштейн, но и подступы к нему довольно сильно укреплены противником. Это же подтвердил и командир разведроты капитан Е. И. Топильский. Гитлеровцы приспособили к обороне даже небольшие деревушки, что примыкали к городу. Особенно многочисленным был вражеский гарнизон в Тюрмсдорфе. Им должен был заняться батальон капитана М. М. Бакулина. В дальнейшем, развивая наступление вдоль железной дороги, это подразделение имело задачу ворваться в город Кенигштейн со стороны Эльбы. Выполнив эту задачу, батальон Бакулина делился в перспективе на две части: одна рота должна была обойти крепость с тыла, а остальные - захватить близлежащую деревню Пфаффендорф.
Батальон капитана В. В. Кошукова был нацелен непосредственно на блокировку крепости.
Атака началась в 6 часов утра. Батальон Бакулина сразу же сбил встретившийся на пути заслон противника и захватил в плен более взвода гитлеровцев. В этом ему большую помощь оказали артиллеристы Н. П. Кучерявого и минометчики В. Ф. Тонких, чуть ли не с первых выстрелов подавившие вражеские огневые точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23