– Послушайте, сэр! Я не против того, чтобы пить за одним столом с равным мне человеком, но это не тот случай. Пусть парнишка сядет возле очага с нашими оруженосцами!
– А еще лучше оправить его на конюшню, это, пожалуй, самое подходящее для него место, судя по его виду! – подал голос один из только что вошедших.
Бронуин узнала Джона Эрфодского. Он был на год старше ее.
Джон успел получить звание рыцаря во время этой короткой войны. Бронуин терялась в догадках, за что только он этого звания удостоился. Джон Эрфодский был очень вспыльчив и не любил проигрывать даже в малом. Тащить его с собой в Лондон со стороны Дэвида было неразумно, но ведь и Дэвид не самый блестящий рыцарь из тех, кого воспитывал ее отец. Сильной стороной его характера была смелость, но это, подумала девушка, бросив взгляд на невозмутимого Вольфа, качество не столь уж редкое в мужчинах.
– Паренек – мой оруженосец и останется со мной, – голос ее спутника звучал поразительно спокойно, но ни у кого из присутствующих не создалось впечатления, что мнением этого человека можно пренебречь без пренеприятнейших последствий.
Даже Дэвид не был настолько глуп, чтобы затевать ссору с бородатым гигантом. Он уселся на скамью и дал знак своим спутникам занимать места. Оруженосцы расположились на грязном полу у очага.
– Похоже, вы воин, сэр. Как же удалось вам заполучить оруженосца с такой не воинственной внешностью? Мальчик осиротел?
– Можно сказать и так.
– Тогда это делает вам честь, учитывая, что широкий меч ваш оруженосец вряд ли сможет хотя бы поднять.
– Поднимет!
– Девушка, где же, черт возьми, эль?
Пухлая служанка, весь вечер поглядывавшая на Вольфа, протиснулась между Дэвидом и Джоном с кувшином эля и деревянными кружками.
– Только что из бочонка, красавчик, – хихикнула она и низко наклонилась, наполняя кружки, чтобы все могли рассмотреть ее пышную грудь.
– Ей богу, я передумал! Хочу молока и прямо сейчас!
Дэвид сгреб девицу в охапку и усадил себе на колени, расплескав эль. С рычанием он зарылся лицом в ее груди. Служанка принялась взвизгивать и хихикать, притворно сопротивляясь.
– Не сейчас, сэр! Мне еще несколько часов работать.
– А потом? – спросил Дэвид, уловив начало фразы.
– Все зависит от того, сколько монет вы положите мне в руку. У Рутти, – показала женщина на себя, ухитрившись таким образом представиться, – есть лишняя комнатка в домике за трактиром, но за нее придется заплатить, хотя провести там ночь вам будет гораздо приятнее, чем в амбаре.
Бронуин посмотрела вслед девушке, которая, виляя бедрами, направилась к бочонкам с элем, где стоял хозяин. Соблазнительное покачивание бедер притягивало взгляды всех мужчин, находившихся в комнате.
«Что Дэвид в ней нашел?» – грустно удивлялась Бронуин. Девица была неряшливой, немытой и легкодоступной. Бронуин сомневалась, что гребень касался ее волос с тех пор, как мать в последний раз причесывала их, и, вполне вероятно, там кишмя кишели вши.
– Какого черта ты уставился, сопляк?
– Меня удивляет ваш выбор женщины, не подобающий человеку вашего положения.
– Ха! Где это ты научился разговаривать так высокопарно?
– Это мое личное дело, – неприязненно ответила Бронуин.
– А мои женщины – мое дело!
«Подумать только, а ведь я чуть не вышла за него замуж!» – молча негодовала Бронуин. Одному богу ведомо, какую заразу он мог принести в дом при таком беспутном поведении! Если б ее отец знал о развратном поведении Дэвида, то, конечно же, немедленно разорвал бы помолвку.
– Этот человек вне себя от горя. Любовь всей его жизни недавно ускользнула у него из-под носа, – насмешливо заметил Джон и высоко поднял кружку. – За очаровательную покойницу леди Бронуин Карадокскую!
– По крайней мере, Ульрику Кентскому она не достанется, – пробормотал Дэвид, присоединяясь к тосту.
Бронуин отхлебнула эля, чувствуя себя неловко оттого, что приходится пить по поводу своей собственной кончины. Очевидно, вести о случившемся побоище распространялись быстрее, чем она ожидала, учитывая время года. Искры восстания, без сомнения, уже носились в воздухе, достаточно было малейшего повода, чтобы оно действительно произошло.
Некоторое время назад ее неприятно поразило, что Дэвид оставил без ответа ее мольбу приехать и спасти невесту от необходимости исполнять повеление короля. Были ли искренними его любовные клятвы и обещания, жениться, которые он так пылко изливал, отправляясь на войну? На самом ли деле его сердце принадлежало ей? Теперь Бронуин считала его клятвы образцом бессмысленного красноречия, убедившись, что под любовью Дэвид подразумевает лишь похоть.
– Это была такая дивная душа! Едва ли еще где сыщется подобная! – продолжал бывший жених Бронуин.
– Однако не ее душа тебя интересовала, а тело, не так ли? – заметил, Джон.
Дэвид широко ухмыльнулся.
– Страсть, ребята! Она в ней полыхала. Слово чести, жениться на Бронуин уже стоило только ради того, чтобы завалить ее в постель, а не довольствоваться лишь теми играми, до которых она была такой охотницей!
– Говорят, Бронуин была красавицей, – задумчиво отозвался Вольф.
– Да, у нее было соблазнительнейшее тело, и обладала она пылкостью необычайной, такой, что и мертвого из гроба поднимет! Разумеется, леди Бронуин мало походила на ту девицу, с которой сговорился я здесь, но вы понимаете. Она была стройной, статной, с налитыми грудями, которые как раз умещались в руке мужчины.
– Ты говоришь так, словцо сам умещал ее груди в своих руках, – скептически заметил Джон.
– Я провел в замке ее отца достаточно времени, чтобы выяснить такие вещи.
– Ложь! – Бронуин и не заметила, что произнесла слово вслух, но было уже поздно, все повернули головы к ней.
– Это большая дерзость со стороны такого мозгляка, как ты, паренек, – раздраженно заметил Дэвид, однако одного взгляда на Вольфа оказалось достаточно, чтобы вид могучего наемника, сидевшего рядом с мальчишкой, стал весомым аргументом в его решении не отвешивать юнцу тумака, как он того заслуживал.
– Сдается мне, парню не нравится, когда треплют доброе имя его умершей сестры, – заметил Вольф.
– У Бронуин не было братьев! Проклятье, вы, что же, думаете лишь она сама была такой уж неслыханной наградой? Помимо красоты она обладала землями! – Дэвид повнимательнее присмотрелся к Бронуин. – А ты кто такой, мальчик?
– Побочный сын Оуэна от рыбачки с острова Англси… Эдвин – мое имя, – от волнения все во рту у Бронуин вдруг пересохло, и она судорожно сглотнула.
Сейчас придет час ее разоблачения, и по ее собственной вине – стоит только бывшему жениху рассмотреть получше «оруженосца» Вольфа.
Дэвид рассмеялся:
– Чепуха! Оуэн Карадокский никогда не обращал внимания ни на какую женщину, кроме своей жены.
– Я был зачат не от простого внимания, сэр.
– Он похож на Бронуин, – отозвался человек, сидевший рядом с Дэвидом.
– Может быть. Такой же неуемный и прямолинейный, – теряясь в сомнениях, ответил Дэвид. – У тебя нет прав на наследство, ты это понимаешь, парень? Ведь Оуэн тебя не признал. Это я должен был унаследовать все владения.
– Мне не нужно никаких прав, кроме одного – вонзить кинжал в сердце человека, убившего лорда Карадока и его семью, – Бронуин замолчала и отпила из кружки, в то время как все остальные разразились смехом.
– Да! Он действительно одной крови с Бронуин! – грубо хохотал Дэвид. – Такие же лицо, пыл и так же мало ума!
Бронуин готова была оскорбиться, но тяжелая рука, сжавшая ей колено, остановила порыв. Поморщившись, она бросила гневный взор на Вольфа и встретила предостерегающий взгляд.
– Смотри-ка, у парнишки глаза в точности, как у Бронуин, раз уж ты заговорил о внешности, – подтвердил, всхлипывая от смеха, другой рыцарь. – Взгляд таких очей воспламеняет мужчин. Тебе надо бы поосторожнее хлопать своими длинными ресницами, парень. Будь ты девушкой, я б тобой занялся.
– В платье он был бы просто прехорошеньким! – со злобной усмешкой вставил слово Джон.
– Но я бы предпочел скорее уж касаться нежных бедер, чем жестких ягодиц, – воскликнул Дэвид, появляясь за спиной говорившего рядом с Рутти, до этого подкладывавшей дрова в огонь. Он беззастенчиво ощупывал ее сквозь платье.
– О, деньги вперед, голубчик!
– Знала бы ты, что у меня припасено, милашка, сама заплатила бы мне!
К полнейшему замешательству Бронуин женщина положила спереди руку на штаны Дэвида и нагло подмигнула.
– Насчет этого мы поторгуемся попозже, милый!
Никогда в жизни Бронуин не видела ничего более отвратительного, чем движения руки этой женщины. Еще неприятнее было то, что Дэвиду это нравилось. Бронуин наивно полагала, будто затаенный огонь в его глазах горел лишь для нее, но, оказывается, он мог вспыхивать при виде любой женщины в юбке… или, вернее, без юбки, поняла девушка, вспомнив высказывания Дэвида. От одной этой мысли она почувствовала тошноту и отвращение.
– Мерзость! – пробормотала Бронуин, отодвигаясь от Вольфа и вставая со скамьи. – Я буду в амбаре, с лошадьми.
– Но они не так хороши, как женщины, парень! – насмехался Дэвид.
Он теперь терся бедрами о служанку, которую прижал к столу.
– Судя по тому, как парнишка покраснел, это ему неизвестно, – присоединился к насмешкам Джон Эрфодский. – Что лучше, парень, горячая девица или кобылица?..
Бронуин выскочила, за дверь и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, чтобы отогнать тошноту. До нее донесся голос Дэвида:
– Я думаю, среди нас оказался девственник!
Сердце девушки не могло вынести столь откровенного бесстыдства. «Мужчины – самые отвратительные существа среди всех Божьих тварей, – думала она, при свете луны направляясь к амбару, – а Дэвид, при всей его образованности, даже еще более невоспитан, чем Вольф!»
К величайшему недовольству Бронуин на следующее утро выяснилось, что остаток пути до Лондона Дэвид Эльвайдский и его свита, проделают вместе с ними. Единственным утешением послужило то обстоятельство, что все в компании, и Вольф в том числе, слишком страдали от неумеренного потребления эля накануне и, выяснив подробности ночи Дэвида с Рутти, примолкли.
Крайне унизительно было слушать скабрезное описание того, что ее тетя называла прекрасным соединением двух любящих сердец, но еще больше девушка страдала по той причине, что вследствие непомерного количества выпитого эля ее спутникам приходилось слишком часто останавливаться. К концу дня Бронуин уже не обратила никакого внимания, когда один из мужчин спешился и расстегнул ширинку прямо на дороге.
В довершение всего оруженосцы затеяли жизнерадостное соревнование: кто издаст самый громкий и продолжительный неприличный звук. И при этих развлечениях ей пришлось присутствовать. Единственный раз в жизни она порадовалась, что родилась женщиной и стоит выше всех грубостей, свидетельницей которых стала.
Путешествие было бы вконец невыносимым, если бы не Вольф. Когда оруженосцы не давали ей покоя, он отгонял их. Когда она с извинениями поотстала от остальных, покраснев до ушей после какого-то особенно непристойного рассказа, он пресек последовавшие вслед за этим насмешки. Необычное поведение паренька Вольф объяснял тем, что тот видел жестокое убийство своих родных. Раз эти причуды никому не мешают, то пусть все оставят бедного мальчишку в покое!
И все-таки Бронуин видела, как мужчины перешептываются и поглядывают на нее. Это беспокоило и нервировало девушку. Непрекращающиеся разговоры о том, как им нужна женщина, и перемигивания на ее счет лишили Бронуин покоя, и она не засыпала, пока Вольф не устраивался рядом, положив между ними седельные мешки.
Однако путешествие порадовало ее красотами природы простиравшейся перед ними местности. Тому, кто привык к скалистым морским берегам и зубчатым вершинам гор северо-западного Уэльса, этот равнинный край с его деревнями – домами, обмазанными глиной, и выгонами, обнесенными плетнями, – не мог не показаться живописным даже зимой. Отдельные ограды, сложенные из камней, свидетельствовали о том, сколько труда пришлось приложить крестьянам, чтобы очистить поля и пастбища. Крепости, и новые, и разрушенные, возвышались на вершинах холмов, напоминая о славе былой и настоящей.
После того как они проехали Ковентри, дороги стали лучше. Некоторые из дорог, по словам Вольфа, единственного из них, кто бывал раньше в этой части Англии, были построены еще римлянами. Вокруг на целые мили простирались вязы, дубы, боярышник, протекали реки и ручьи, а на свободных от зарослей пространствах располагались соборы и монастыри. Все чаще появлялись на дорогах разносчики со всякими безделушками: лентами и прочими вещицами, которые любую девушку могли заставить расстаться с заветной монеткой, если только она была у нее припасена. Проходили менестрели, танцоры, священники. В своих повозках, нагруженных припасами, проезжали знатные господа.
Когда до Лондона оставалось полтора дня пути, они остановились в небольшой деревушке Сент-Брейд. На вершине пологого холма, ниже выгонов, полукругом располагались дома, построенные из дерева, глины и камня. Между ними вилась дорога, на которой могли развернуться не более двух повозок. Над дорогой нависал уступом второй ярус строений, и когда солнце скрывалось за горизонтом, тени внизу сгущались, и в глубине нижней улочки становилось совсем темно. С южной стороны старинной постройки, которая вначале показалась Бронуин развалинами, свисала традиционная ветка плюща над входом, и это означало, что они прибыли в таверну, но был тут также и знак, свидетельствовавший о возможности получить здесь добрый эль, еду, ночлег и – самое главное – ванну!
Не веря своим глазам, Бронуин проследовала вслед за своими не менее воодушевленными спутниками в недавно отстроенную часть здания, где на каждом столе в изобилии стояли еда и питье. Служанки ничем не отличались от обычных служанок в других питейных заведениях, сновали от стола к столу, следя за тем, чтобы блюда и кружки были полны. Вольф и Дэвид подозвали одну из девушек и после короткого разговора прошли за нею в другую комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55