- Ах, Томми, Томми! Что за странная фантазия!..
Мальчик коленками встал на бархатный диван, почти прижался лицом к мутному заднему стеклу кареты и смотрел на скорчившегося в повозке зверя.
Вой слышался уже не раз из клетки позади кареты. Том видел блеск звериных глаз в слезах - от боли или ветра. Проклятья, ругань слышал Том, и сердце замирало в нем. И мысли, мрачные до дрожи, в висок стуча, бросая в пот, шептали: "Нет, не доживет!.."
Вдоль берега вилась дорога, ведя то в гору, то в овраг. У моря ждал их особняк с камином жарким за порогом. Тут кони понеслись быстрей, копыта застучали дружно. Хоть не было вдали огней, они почуяли конюшню. И вот знакомый поворот, и свет фонарный у ворот. Приехали! Был поздний вечер. Прохлада с тьмой легли кругом. И оживился старый дом, и загорелись в окнах свечи.
Впереди всех спешил дворецкий Чарльз, который служил ещё при отце миссис Мэй, что давало ему право считать себя самым главным хранителем дома.
Он обожал нюхать табак, оттого беспрестанно чихал.
Чихайте на здоровье!
На правду и от сглаза!
Что может быть приятней,
чем слышать звонкий чих?!
И если чих - в платочек,
и если - нет заразы,
чихаю я на людях.
Но только не на них.
Зачем курить вам трубки,
сигары, сигареты,
окурки, папиросы,
здоровьем рисковать?
С утра до поздней ночи,
и с ночи до рассвета,
не лучше ль на здоровье
чихать, чихать, чихать?!
Заметив волка в чугунной клетке, он от неожиданности чихнул раз десять, затем помог графине выйти из кареты и лишь потом невозмутимо произнес:
- С отличным приобретением, миссис Мэй!
- Это мой Волк! - возразил Том и тут же приказал: - Несите его в дом.
Чарльз осветил фонарем безжизненное тело чудовища и вопросительно глянул на хозяйку:
- Мне кажется, мэм, что лучшее место для него - мертвецкая.
- Делайте, как велит Томми, Чарльз! А вы, Герберт, - обратилась графиня к кучеру, - немедленно поезжайте за доктором Бромсом!
Чертыхаясь про себя, кучер отцепил повозку от кареты, взобрался на облучок и погнал лошадей к соседу-доктору. Волка осторожно, с большим трудом перенесли в дом на второй этаж. Клетку поставили в игровую, рядом со спальней мальчика.
Время текло медленно. Большие напольные часы отбивали каждые четверть часа. Вот они пробили десять раз. Том сидел на подоконнике в гостиной и не отрываясь, всматривался в темный двор, тускло освещенный несколькими фонарями.
Мальчик нервничал:
- Что-то доктор задерживается... А если он отправился в театр, в Кингс-Линн?.. Ведь мистер Бромс - большой театрал!
- Из-за Осеннего Бала сегодня в театре выходной, - успокоила его мать. - Спектакль перенесли на другой день.
Однако Том снова заволновался:
- А может, с ним что-то случилось?
- Что может случиться с мистером Бромсом? - заметил дворецкий, ставя перед мальчиком чашку чая. - За всю жизнь он настолько пропитался запахами лекарств, что ни одна болезнь и на милю не подступится к нему. Я думаю, мэм, он просто задержался в кабачке "Пена Афродиты"...
Миссис Мэй так выразительно посмотрела на Чарльза, что он тут же пропал в сумраке дома: Томми незачем было знать, что в Кингс-Линне живет симпатия доктора. Воспитанному человеку нет дела до досужих сплетен, поэтому хозяйка винного погребка больше не появится на страницах моего повествования.
Я вдруг подумал: а почему, собственно, до сих пор не поведал вам историю семьи Гулль?.. Наверное, тайна человекеволка отодвинула, сместила, переставила все эпизоды на иные места. Но сейчас - пока Том ждет приезда доктора Бромса - я могу рассказать вам все по порядку. Ведь именно исчезновение капитана Артура послужило толчком к написанию этой истории!..
Глава пятая.
БЕРЕГ ЯНТАРНЫХ СОСЕН
Мисс Мэй осиротела, когда ей было всего семнадцать... Юная графиня сразу превратилась в одну из самых завидных невест графства: она получила в наследство родовое имение своего отца, графа Томаса Чейстона.
Возникшие тут же в огромном количестве деловые дядюшки и практичные тетушки, стали её знакомить со своими сыновьями, в надежде прибрать к рукам богатое имение. Однако, мисс Мэй - человек романтичный и волевой - сумела отстоять свою независимость. А вскоре она встретила Артура Гулля, тогда уже капитана собственного барка...
Это был голубоглазый великан с курчавой светлой бородой и рыжими усами. Не имея от рождения ни богатства, ни титула, он достиг всех вершин в мореходном деле исключительно благодаря своему трудолюбию, выносливости и вере в свои силы. На погрузке своего судна, он работал, не покладая рук, наравне с матросами и мог запросто взвалить на спину огромную бочку весом в сто пятьдесят фунтов.
Они влюбились друг в друга безоглядно и самозабвенно. Капитан Гулль боготворил мисс Чейстон и, несмотря на то, что месяцами бывал в плаваньи, она дожидалась его счастливо и спокойно, ибо знала силу его любви.
Вскоре они поженились, положив тем самым конец пустым надеждам и сплетням со стороны богатых родственников. А спустя год миссис Мэй родила крепкого мальчугана, которого назвала Томом - в честь его погибшего деда.
Длинными зимними вечерами, когда капитан отдыхал от плаванья, он развлекал сына морскими историями - своими или чужими, но всегда захватывающими, странными и таинственными. О страшных подводных чудовищах, о неведомых островах, которые бесследно исчезали на обратном пути, о светящемся море, в котором, если вглядеться, можно было увидеть чудесный бал русалок.
Еще отец рассказывал Тому о морских разбойниках. Пираты без жалости топили корабли, жгли города, пытали пленных, вымогая у них драгоценности и золото.
Сам Артур Гулль с пиратами, к счастью, не встречался, но много слышал о них в портовых тавернах от бывалых моряков, чудом оставшихся в живых после таких встреч и заливавших ужас пережитого крепким ромом.
Перед последним плаванием капитан Артур поведал сыну историю своей жизни, которая поразила воображение мальчика не меньше, чем отцовские путешествия.
Родителей своих капитан не помнил. Его мать умерла во время родов, отец же погиб в августе 1807 года при штурме Копенгагена в англо-датской войне, которая была частью Наполеоновских. Таким образом, капитан Артур остался круглым сиротой в возрасте всего семи лет. Мальчишка стал скитаться по чердакам и подвалам. Ночами приходил на могилу матери и, плача горькими слезами, рассказывал ей о каждом прожитом дне.
Однажды ранней весной он заболел. Маленький Артур лежал в мрачном подвале и в полузабытьи смотрел на белесые от сырости стены. Они казались ему могильными плитами, из-под которых уже не выбраться никогда. Замерзающего, умирающего от голода - его тогда нашли молодые ученики Лесной Школы. Он никогда не видел такого внимания, тепла, заботы. Даже находясь в полубреду, Артур чувствовал, что его окружает атмосфера всеобщей любви и сострадания.
Выздоравливал он долго. А когда встал на ноги и смог выходить из дома, здоровый морской воздух довершил начатое: скоро мальчишка вовсю носился по берегу залива Мори-Ферт, где находилась Лесная Школа пастора Брука.
На полуострове одном, где лето холодно, как осень, стоял просторный прочный дом на Берегу Янтарных Сосен. Был этот светлый Дом счастливым! В нем из подвалов городских мальчишек слабых и больных, затравленных и молчаливых старик-священник приютил. Врачуя души добрым словом, он для детей спасенных был вторым отцом, на все готовым.
Преподобный пастор был немолодым, хотя довольно ещё крепким человеком. Потеряв семью в годы войны с французами, он купил дом в сосновом бору на шотландском побережье Северного моря и основал первую в Англии школу для мальчиков-сирот.
Их научил читать, писать, все освещая добротою. Ребята стали различать: что в мире - доброе, что - злое.
Среди забот, среди утех он стал Учителем для всех.
Пастор не только подарил им тепло очага и своего сердца - он учил их почти всем профессиям на свете. На "Берег Янтарных Сосен" (так звалась Лесная школа) прибыли лучшие учителя того времени. Заскрипели железные перья вместе со скрипом коростеля, зашелестели страницы учебников вместе с крыльями стрекоз, вспыхнул огонь кузнечной печи рядом с кострами светлячков, завертелся вместе с солнцем гончарный круг, а к аромату шишек соснового бора прибавились запахи свежих стружек и выпеченного хлеба.
Он их учил пахать, и сеять, ковать, строгать и врачевать, любить людей, ни в чем не лгать, и в Бога бесконечно верить.
И души маленьких бродяг оттаивать тихонько стали. Следы недавних передряг дожди весенние смывали.
Янтарный берег оглашался смехом.
И звучал ГИМН БРАТСТВА до самого горизонта.
Мы злой судьбе наперекор,
во имя дружбы и Любви,
зажгли негаснущий костер,
чтоб обогреть сердца свои.
Холодный дождь, колючий снег...
Сиротский век нас ждал в пути...
Благословенен будь, Ночлег,
что нам помог себя найти!
Мой старый друг, мой новый брат!
с тобою вместе мы навек
сильнее станем во сто крат,
чем дождь и шторм, метель и снег.
И будет солнце на дворе,
когда исчезнет в мире Зло.
И детям нашим на заре
да будет на Земле тепло!
Закончив войну с Наполеоном, Англия начала новые войны. В 1812 году вспыхнула двухлетняя англо-американская, а в 1814 - прогремела на весь мир Ост-Индийская военная компания. Сирот становилось больше, и на место окончивших Школу ребят прибывали все новые, которых теперь привозили уже капитаны различных судов.
Шли годы. Мальчики превращались в юношей и становились мужчинами сильными, умными, надежными. Они разъезжались по всей стране, женились, воевали, строили, сеяли и лечили людей: диплом "Берега Янтарных Сосен" был отличным рекомендательным документом на любую работу.
Так средь трудов и разных дел они росли, а Брук - старел.
Длинные волосы, заплетенные на спине в косичку, побелели. Силы покидали его, дряхлело тело.
Но не было в душе тревоги. Он знал: мальчишки не одни, и не заблудятся они на Богом избранной дороге.
Пришла пора, когда пастор навеки закрыл глаза. Ученики омыли его, одели в смертные одежды, сбили крепкий гроб и, прочтя отходную молитву, опустили в землю на самом берегу Северного моря, под столетней сосной.
Оплакав старика святого беззвучно, скупо, по-мужски, продолжили ученики дарить тепло родного крова другим бездомным малышам...
Учителя провожали не только ученики - на панихиду собрались все жители близлежащих городов и деревень, чтобы почтить память человека, который воспитал по-настоящему свободных людей.
Решили ежегодно, 6 июля, съезжаться сюда, и ничто не могло остановить их - только солдатская служба, или болезнь, или смерть.
Но где бы ни были они, и кем бы на земле не стали - средь сосен прожитые дни в делах своих не забывали.
И непременно каждый год спешили в отчий "Дом сирот".
Артур Гулль, отец Тома, покинул "Берег Янтарных Сосен" 18-летним юношей, чтобы с отличием закончить морскую школу. Уже спустя два года его взяли на большой парусный фрегат. Он совершенствовал свой морской опыт с большим усердием и, проплавав пять лет помощником капитана, купил небольшое торговое судно. Однажды летом на морской ярПлатоне в Кингс-Линне произошла их встреча с юной графиней Чейстон. В тот же год они обвенчались. А свой барк он назвал "Санта Мэй" - в её честь.
Спустя одиннадцать лет, как и в прежние годы, капитан Артур отправился в Шотландию на праздник лесной школы. По пути на Берег Янтарных Сосен он должен был остановиться в трех городах, чтобы продать товары и забить трюм подарками для детей.
Отправившись из графства Норфолк в середине июня и удачно совершив торговые сделки в Грейт-Гримсби, в Сандерленде и Блайте, "Санта Мэй" уже в первых числах июля подходила к берегам Шотландии. Но с тех пор ни о капитане Артуре Гулле, ни о его шхуне не было никаких известий...
Глава шестая.
ВОЛЧИЙ ЛЕКАРЬ
- Едет! Едет! - возбужденно закричал Том, спрыгивая с подоконника.
Была уже половина одиннадцатого, когда наконец-то прибыл доктор Бромс - высокий, толстый, лысый джентельмен, лет тридцати пяти, со шкиперской бородой, в очках, известный в Кингс-Линне своей ворчливостью и чрезмерной дотошностью. Он был отличным практиком, поэтому к больным его звали в любое время дня и ночи. Неуклюже спрыгнув с подножки кареты и тяжело отдуваясь, местный эскулап поднялся на второй этаж дома, размахивая большим потертым саквояжем. Графиня бросилась ему навстречу:
- Доброй ночи, док! Простите, что потревожила.
- Ничего страшного, миссис Гулль! - церемонно поклонился Бромс. Такова уж моя участь. Я ведь давал клятву Гиппократа! - И с тревогой спросил: - Что-нибудь с Томми?..
- Я здоров! - воскликнул мальчик, выбегая из игровой. - Там - волк, сэр. Спасите его!
Бромс, который сначала не понял, о чем толкует Том, нацепил на мясистый нос очки и вошел в комнату. Там он несколько раз обошел клетку, с изумлением разглядывая странное существо, затем пригладил рукой бороду и неуверенно пробормотал:
- Простите, миссис Гулль... Но я... не волчий лекарь!.. - В его голосе даже послышалась обида.
- Знаю, док, - чуть смутилась графиня. - Но ведь и он - не совсем зверь... Прошу вас!.. Кроме того, - улыбнулась она, - во всем Норфолке не сыщешь врача с вашим опытом!
Эти слова тут же стали для доктора призывом к действию, и он, с опаской просунув свою руку сквозь решетку клетки и прикоснувшись к теплой человеческой руке непонятного существа, стал искать пульс. Тот едва прощупывался.
- Боюсь, не доживет до утра!.. - промолвил Бромс, но встретился с испуганным взглядом Тома и поспешно добавил: - Хотя, надежда есть... Так что, молодой человек, - он взглянул на Тома поверх очков, - для вас настало время серьезных испытаний.
- Я выполню все, что вы скажете, сэр! - с готовностью воскликнул мальчик.
- Посмотрим-посмотрим! - ответил Бромс и раскрыл саквояж. - Итак, начал доктор, - перед нами - люпус хомо, то есть - волкочеловек, что равнозначно хомо люпусу, или - человековолку. А раз так, ему годится любое человеческое лекарство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10