Вместе с бревнами скидывали за стену мертвецов своих
и чужих. Тимоха уже все делал как автомат, рубился с татарами, сталкивал их
с лестниц, помогал товарищам отразить штурм. Шесть часов шла битва. Князь
Остей присылал подкрепления, кипы стрел, дротиков и смолу, сам появлялся на
самых опасных участках. Участок стены, который защищал Тимоха с воинами с
той стороны завален трупами и раненными татарами так, что лестниц почти не
надо. К вечеру татары откатились. Стороны готовились к новым сражениям,
только жуткий вой и крики раненых раздавались под стенами всю ночь.
Утром опять началась битва и повторилось тоже самое. Татары были везде
разбиты. Тохтамыш понял, крепости ему не взять.
Наступило трагическое 27 Августа. В это утро к стенам подошли изменники
русские, перешедшие к татарам. Князь Новгородский, тот самый, что был в
совете у Дмитрия, кричал.
- Позовите князя Михаила Тверского.
- Чего тебе, я здесь, - раздался голос со стены.
Князь Михаил не уехал из Москвы, очень беспокоился за свое имущество.
Домина полный добра и много золота и денег в подвалы припрятано, надеялся на
благополучный исход.
- Я от великого князя Дмитрия Донского, с грамотой.
- Пропустите князя, - сразу зашумел Михаил.
Ворота открыли и изменники въехали в крепость. Остею сразу принесли
грамоту от Тахтомыша и Дмитрия. В первой, хан предлагал открыть ворота в
крепость, так как и прежде, с Дмитрием заключен мир и он больше не
собирается с Москвой воевать. Тохтамыш, как союзник князя, предлагает Остею
встретится и вступить в переговоры. Вторая грамота была от Дмитрия, где он
приказывал открыть ворота и не оказывать сопротивление, так как он с ханом
договорился о выплате дани и то, что тот обещал ему не учинить городу
разорение. Юный князь поверил этому, так как очень доверял Дмитрию Донскому
и ему неведомо было, что грамоту сочинил предатель, князь Новгородский,
который и пришлепнул ее, украденной Дмитриевой печатью. Но не все поверили
Тохтамышу, уж больно памятно на Руси, как подло таким путем были вырезаны
города и проиграны битвы. Бывшие вожди вече, предложили князю подождать до
утра и желающим воинам уйти через Москву- реку. Князь согласился. Ночью
через реку ушло тысяч пятнадцать воинов, в городе осталось около 24. Тимоха
тоже бежал в леса.
Утором следующего дня Остей с группой бояр и князей вышел из ворот с
подарками для хана. Татары не изменились. Они отрубили ему голову и
ворвались в единственные открытые ворота Москвы. Несмотря на сопротивление
оставшихся, всех побили, все ограбили и сожги.
В истории народы по разному относились к своим вождям, одних любили,
других презирали, к третьим относились как к пустышкам. Как относились
русичи к Дмитрию? Это вопрос из вопросов. Его храбрость на поле боя,
вызывала симпатию, а бегство из Москвы - презрение. Особенно это отразилось
в городе Муроме. Когда после захвата татарами Москвы, Дмитрий как заяц
метался по городам Руси, его путь пролегал через этот город. Жители уже
прознали про все и про захват Москвы и про его трусость. Когда Дмитрий со
своей семьей и дружиной проезжал через Муром, его жители не пожелали дать
пристанища князю. Они оплевывали его, закидывали грязью, кричали
непристойности и даже напали на его семью. Авдотью и детей чуть не раздели,
все их барахло утащили, дружине с трудом удалось их отбить. Вот так говорят
летописи...
Урок истории- это не только нахождение истины, это выводы для
поколений, это наука, которая нужна каждому из нас для того, что бы не
повторять ошибки, сделанные нашими предками. Вернемся к итогам правления
Дмитрия Донского. Победа на Куликовом поле, великая победа русского народа,
была сведена на нет, человеком, которого наша история восхваляет. Дмитрий и
его новая команда вернули Русь в татарское иго еще на 200 лет. Кое-кто из
нас, как и соратники Дмитрия пытаются его оправдать, что мол не хватало
воинов, не успели собрать и так далее. Чушь. Времени было достаточно и
войско можно было набрать. Сумели бы, отстояли, если бы глава государства
не...струсил..., если бы..."

КОНЕЦ НОВОГО УРОКА
Они пришли ночью. У меня в это время была Гюльнара. Завернувшись в
одеяло, она молча смотрела, как здоровенные парни копались в вещах.
- Вы кто? - спросил ее старший.
- Жена.
- У нас нет сведений, что у Михаил Ивановича есть жена.
Гульнара молчит. Старший больше на нее не обращает внимание.
- Одевайтесь, - говорит он мне.
Я одеваюсь и подхожу к Гюльнаре.
- Все равно, вроде и время другое, а за историю приходиться отвечать.
До свидания. Передавай привет друзьям, своему отцу.
Мы целуемся и в, сопровождении охранников, меня уводят.
- Я буду ждать тебя, - неслось мне вслед.
В тесной камере, сразу задали вопрос.
- За что, посадили?
- За историю.
- Так вам и надо, - ворчит пожилой, раздетый мужик, - всю историю
испоганили, сволочи.
- А точней нельзя, - спрашивает раздетый амбал, - в какую историю
вляпался?
- Я преподаватель. Говорят, не то говорил, не тому учил.
- Ну и дурак.
Вся полемика на этом закончилась.
Следователь дотошно копал, по каким источникам я готовился. Оказывается
все мои лекции записаны у него на пленку и теперь мы разбираемся, чуть ли не
по каждому подозрительному предложению.
- У Соловьева и Карамзина нет такого слова, - трус. Почему же вы
употребляете это слово для Дмитрия?
- А слова- упал духом - вы как сможете трактовать?
- Это я должен вас спрашивать.
- Хорошо. Упал духом, значит испугался, опустился, струсил. Весьма
вольный перевод.
- Вы же так смело выступали перед молодежью, которая все впитывает, как
губка. Как же вы преподнесли им вольный перевод, вместо истины? Сами же
говорите, что основа истории, это истина.
- Разве я против нее погрешил?
- Хорошо. Не может же быть у истории две истины?
- Значит надо искать новые факты и доказывать свою правоту.
- К истории нельзя относиться как к легкомысленной девке, сегодня с
одним, а завтра с другим. Наша история должна быть незыблема.
- Это формулировка облегчила бы работу следователям, но к счастью это
не догма и нигде она еще не утверждена. Вы даже не смогли представить мне
обвинение.
- Почему же? Я уже с начала нашей встречи, представил вам обвинение.
Вот оно, я еще раз зачитываю. Вас обвиняют в агитации молодежи против
существующего строя.
- По крайне мере, я тогда не вижу сущности обвинения. Судьба истории с
Дмитрием Донским не может быть агитацией против общества.
- Вы так думаете? К сожалению другие думают не так. Вот заявление
преподавателей, Андрейченко, вашего парторга, ряда студентов. Кстати, вы
знаете Татьяну К.
Вот те на? Я с ней целовался в колхозе. Неужели, Танька?
- Знаю.
- Вот она описывает, как вы дошли до этого. Как она вас пыталась
вернуть на путь истины и ничего не вышло.
Следователь трясет перед моим носом какой то бумагой.
- Наверно, это право каждого человека думать по разному.
- Мы живем с вами в обществе, где люди стремятся к одной цели,
строительству коммунизма, они могут думать по разному, но к цели должны
стремиться одной и все готовы отдавать для этого. История должна тоже
служить людям и помогать им в этом.
- Историю нельзя искажать ради идеи.
- Вы неисправимы.
На следующий день тюрьма гудела и никого не дергали по следственным
делам.
- Братва, - орал раздетый амбал, - Брежнев умер. Ура...
- Наконец, сдох жирный боров, - вопил другой.
- Чего радуетесь, другого поставят, может хуже этого будет? - удивляюсь
я.
- Дура, амнистия будет. Каждый новый руководитель страны, дает
амнистию.
- Вдруг и этот не даст?
- Даст. Все дают.
Суд был закрытый и скорый, меня обвинили по всем статьям. Дали семь лет
и отправили в Иркутский изолятор. Ни слова об амнистии, ее дают уголовным
элементам.
Прошло пять лет.
К власти пришел Горбачев и права человека потихоньку стали внедряться в
общество. Скрепя зубами, власти пришлось выпускать всех диссидентов и
политических заключенных. Я попал в их списки и вот меня выпустили. Получив
на последок из тюрьмы драный ватник и зашарпанный чемоданчик, приехал в
знакомый город и теперь стою у знакомого дома.
- Миша, - Гюльнара уткнулась мне в плечо.
- Я вернулся.
- Мой папа недавно умер.
- Профессор? Когда?
- Три месяца назад. О тебе все вспоминал.
Я вдыхаю аромат ее волос.
- Я вернулся. Все теперь будет по другому.
Она вздрагивает от плача.
В институте меня приветствовали те, кто когда то знал и помнил. На
кафедре членкор Дальский принял в свои объятия.
- Михаил Иванович, вернулся. Слава богу, все неприятности позади.
- Я насчет работы...
Улыбка сразу пропала с его лица.
- К сожалению все места заняты. Мы не можем брать сверх штата.
- Что же, очень жаль.
В кабинет входят Дмитрий Константинович и... Таня. Они цепенеют у
входа.
- Михаил Ивановича выпустили, - радостно им сообщает Дальский.
Они молчат и наконец, Таня выдавливает.
- Здравствуйте, Михаил Иванович.
Я отворачиваюсь от них и говорю зав кафедры.
- Пожалуй действительно, мне у вас делать нечего. До свидания.
Поворачиваюсь и иду к двери. Парторг отшатывается, а Татьяна испугано
отпрыгивает к окну. Я выхожу из кабинета. За углом коридора стоит Гюльнара.
- Ну что? - спрашивает она меня
- Ничего. Мест нет.
- Я так и знала. Слушай, я только что подслушала у студентов, Танька то
теперь преподаватель. Сегодня у нее лекция о Куликовской битве.
- Да что ты говоришь? Может пойдем?
- Пойдем.
- ... Таким образом, под руководством Дмитрия Донского, была разгромлена
Орда. Эта битва привела к единению и укреплению Руси. Талантливый
полководец, мудрый руководитель государства, князь Дмитрий заслужено получил
звание Донского и навеки внесен в списки выдающихся русских
военоначальников.
На этом лекции о времени правления Дмитрия Донского заканчивается и мы
переходим к следующему историческому периоду....
Татьяна собирала конспекты и студенты стали покидать лекционный зал.
- Ну что? - спросила Гюльнара.
- Все по прежнему. Ничего не изменилось.
- Изменилось. После Куликовской битвы, лекций об этом периоде больше не
читают. И студентам теперь невдомек, почему мы попали в кабалу к татарам еще
на 200 лет.
Я устроился на работу в техникум и учу ребят истории. Конечно новой, в
стране все-таки перестройка. По-прежнему есть инспектирующие, парторги,
которые ни как не могут успокоиться и вовсю мешают мне, но я уверен, придет
время и люди будут принимать уроки истории всерьез и брать из нее самое
полезное.

Евгений Кукаркин.
Трудно быть героем

Первым их увидел Боря.
- Комета, комета, я их вижу, они левее. .
Комета. - это наши позывные. Я летчик, Миша- оператор, летим на своем
МИ-28 за Борей, выдерживая дистанцию, метров триста. Я смотрю влево и вижу
колонну грузовиков, пылящих по этой сухой без лесистой местности.
- Мы их тоже видим, - отвечает мой напарник по внутренней связи
- Комета, я с головы, не давай им разбежаться.
Сепаратисты уже остановили колонну и начали расползаться от машин в
разные стороны. За вертолетом Бори выпрыгивают белые хвосты противоракетной
приманки. По нашим сведениям, проклятые "стингеры", уже закуплены дудаевцам
и не дай бог, если какой-нибудь придурок влепит эту пакость в наши машины.
Боря прошелся ракетами и снарядами по колонне. Вспыхнули машины. Мы с Мишей
идем с боку и стреляем из пушек по прыгающим фигуркам. Забарабанило по
корпусу, это пули чеченцев настигли брюхо вертолета. Проскакиваю колонну и
опять иду на разворот, чтобы использовать весь боезапас. Теперь наш вертолет
идет над колонной, а Боря расправляется с разбегающимися боевиками. Одна из
моих ракет попадает в бронетранспортер и он подпрыгивает от взрыва.
- Комета, отходим.
На базе идет обычная жизнь. Техники копаются в машине, а мы сидим в
курилке и делимся впечатлениями с другими летчиками.
- Эта война самая идиотская и дурная, - говорит майор Воронов. - Ну
разве так можно воевать. Этим сволочам, можно стрелять из под юбки женщин, а
нам нельзя им ответить, потому что дудаевцы и наши правозащитники сразу
поднимают вой, о невинных жертвах и о правах человека. На 5 блокпосту из
толпы женщин стали стрелять по нашим ребятам, а когда те ответили, то сразу
думские правозащитники создали комиссию о гибели гражданского населения.
- Это еще что, - включается капитан Терехов, - попечители прав
человека, сидят в штабе у Дудаева и словами их пропаганды обливают грязью
наших солдат и офицеров, а когда мы показываем всем отрезанные головы наших
ребят, то тут же эти болтуны говорят, что это бандиты из русских, а они сами
себя режут.
- Эх. Пройтись бы по этой сволочи, бомбовым ковром, - продолжает
Воронов. - Только из какой-нибудь дыры выстрел и разнес бы все в радиусе
километра, ни одной крысы в живых не оставив.
- Это другая война, - вступает в разговор лейтенант Колотов, - нас
учили большим операциям с применением танков, самолетов, ракет, а здесь все
по другому. Мы ни когда не привыкнем воевать с чеченцами, которые
подставляют свои семьи вместо укреплений. В этой бойне самыми
результативными оказались вертолеты. Теперь самый страшный враг для
бандитов, оказались мы.
- А тебе разве не попадало, - устало говорит Боря, - когда ты разнес
хату с пулеметчиком, тебя разве не размазывали по стене. Все газеты мира
тогда опубликовали, что наш вертолет разнес жилые постройки, убита женщина,
ребенок, старик и корова, а о дудаевце ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186