- Он опять обнял собаку за шею, и она бодро поднялась на ноги.
Люди на всякий случай отошли.
Мальчик взял собаку на поводок, который подал ему хозяин собаки, она больше не бегала и никого не пугала.
А на другой день эта собака спокойно гуляла со своим хозяином. Девочка тоже гуляла и этой собаки совсем не боялась.
"Почему этот мальчик, а не я, вчера спас девочку от собаки? Ведь я тоже там был и всё видел. И как это у мальчика всё ловко получается? И что ещё он придумает?" - размышлял я. Мне очень нравился этот мальчик.
Но чтобы поговорить с ним на равных, мне придётся ещё постараться. Мне-то с ним, конечно, интересно. Но ему-то со мной какой интерес разговаривать и время тратить.
Эх, как бы мне до него дорасти...
Высота развития человека, о которой говорил мальчик, представлялась мне, как большая лестница, и мне на неё надо залезть. Я уж как будто чувствую под ногами ступеньки этой лестницы. Будто они прогибаются у меня под ногами, потрескивают, вся лестница скрипит, дёргается и вот-вот упадёт, даже страшно. Вниз лучше не смотреть, а то упасть можно. Лучше вверх смотреть, видно, где лестница кончается. А куда эта лестница приставляется? Надо посмотреть.
И вот долез чуть не до неба - и наконец последняя ступенька. "Ну, а теперь что?" - думаю.
Вниз слезать неохота. И скучно. И вообще не стоит.
И вот как будто эта ступенька отделяется от лестницы и я на ней сижу и лечу.
Как же это она может летать? С моторчиком, что ли? А кто этот моторчик приделал? Я, например, никакого моторчика даже не видел ни разу. Мне его и не сделать.
Но надо что-то делать. И начинать, наверно, надо с моторчика.
Летать - это, конечно, здорово. Летишь над всеми, сверху всё видишь. Другие пешком по земле шагают. А я летаю выше всех...
Вы, наверно, думаете, мне это во сне снится?
Ничего подобного. Наяву представляется.
Во сне я и без моторчика прекрасно летаю. Что мне моторчик!
Но где же мне всё-таки этот моторчик взять?
Вообще-то в игрушечных машинах бывают моторчики. Я это и раньше знал, да не обращал внимания.
И вот взял я свою игрушечную машину. Катал, катал. Мне нравилось, как машина сама ездит.
Ездила, ездила. И вдруг остановилась - моторчик заглох. Стал я разбирать машину. Сначала батарейку снял. Потом докопался до моторчика. Вот он. Крепко сидит и не вынимается.
Вытащил.
Вот он какой! Совсем маленькая штучка. Посмотрел на неё со всех сторон. Интересно.
Стал я машину чинить. Моторчик на место поставил. Все части соединил. Особенно долго кабину приделывал, думал, что это самое главное. Там сиденьица красненькие.
Возился, возился, устал. Наконец всё сделал.
Не поехало!
Настроение ужасно испортилось. Делать ничего не могу.
Родители скоро про уроки спросят. Уроки учить совсем не могу. Есть не хочу. Так устал, что спать хочу. Я лёг, укрылся одеялом с головой, чтобы дневной свет не мешал засыпать.
Мысли всякие лезут и спать не дают. И все про моторчики. Если подумать - они везде, эти моторчики. В основном в машинах, конечно. А машины - везде.
Это я тоже раньше знал. Но сейчас как будто всё заново увидел. От этого мне вдруг жарко стало, я подскочил на кровати, и сердце так забилось, что даже слышно.
Я встал и хотел пойти на улицу. Но не так-то просто в нашем доме встать и куда-нибудь пойти. Собака привязалась. Ей как раз время гулять. Ладно уж, возьму её с собой, всё равно её надо выводить.
И вот собака бежит вниз по лестнице, я - за ней. А в это время кто-то на лифте поднимается. Лифт - ведь это тоже машина. Нажмёшь кнопку запустишь, значит, машину - и она вверх-вниз двигается.
Но меня уже не удивляет, что машины ездят. Я думаю, почему люди ходят. Разве есть у них моторчики?
Я оглядываю себя, верчу головой во все стороны. И думаю: почему вертится моя голова?
Вдруг кот молниеносно как выскочит - и прямо мне под ноги. Я чуть было не упал.
- Брысь ты, моторчик! Только тебя тут не хватало! - кричу коту. Моя собака за ним кинулась. А он в одно мгновение на дерево вскарабкался. Он залезает всё выше, выше. Вот он уселся на самой верхней, самой тоненькой ветке. Собака лает на него под деревом. Я с удивлением смотрю на кота. Он там неплохо устроился. Он посматривает на нас двоих и как будто смеётся над нами. Ни мне, ни собаке его не достать. Выходит, нашим моторчикам за его моторчиком не угнаться.
Вдруг слышу:
- Ты можешь залезть на дерево и достать моего кота? Твоя собака его туда загнала. - Эта та девчонка, которая вчера дразнила собаку.
Может быть, сегодня она этого кота дразнить собирается? Мне это совсем не нравится, и я говорю:
- Я полез бы, но надо сначала подумать.
- Пока ты будешь думать, кот на другое дерево удерёт.
И правда, ближайшее дерево совсем рядом, и кот вполне сможет на него перебраться. Третье дерево тоже, между прочим, близко.
- Тогда я сама за ним полезу, - и начала карабкаться.
"Залезет, - думаю, - застрянет там - тогда и её и кота придётся снимать. В два раза больше работы".
- Ладно, - говорю, - давай я сам слазаю.
И я полез на дерево за котом. Пролез немного и устал.
- Кот далеко, - говорю ей сверху.
А она кричит:
- Давай, давай, близко!
Но я не верю, что кот будет ждать, когда я его схвачу. По-моему, он не такой дурак.
А я дурак, что ли, лезть за ним зря на самую верхушку.
И вот я дальше не лезу. Сижу на дереве, ни туда ни сюда, и нарочно говорю:
- Не могу дальше лезть.
- Давай, давай, - говорит, - дальше полезай!
- Я могу упасть, - говорю.
- А ты держись крепче! - говорит. Вот завелась, хуже любого моторчика.
- А что, интересно, тебе от этого кота нужно? - спрашиваю.
- А чего он от меня убегает. От тебя твоя собака не убегает. А он убегает.
"В самом деле, - думаю, - я никогда не видел, чтобы кошки слушались, как собаки".
- Кошки - это тебе не собаки, - говорю. - И всё у них по-другому.
- Эх, только бы мне поймать моего кота! - говорит девчонка.
- Ну и что? - спрашиваю.
- Я ему покажу "по-другому", - говорит.
"Ах так, - думаю, - попробуй поймай". И я слезаю с дерева. Отдышался и говорю:
- Я раньше не знал, что коты умеют лазать по деревьям. Оказывается, здорово могут.
- Я тоже только сейчас увидела.
И опять я думал, что у девчонки, у кошки, у собаки, наверно, есть какие-то моторчики.
Но ей я об этом ничего не сказал. Она бы не поняла. А объяснять было трудно.
Вдруг подул ветер. Деревья зашумели, закачались. Кот испугался. Он обхватил ветку всеми лапами. Потом осторожно стал цепляться когтями и слезать задом вниз, развернулся, спрыгнул на землю и понёсся по улице. Девчонка кинулась за ним что есть мочи. Моя собака бросилась следом и всё время оглядывалась на меня, почему я стою, а не бегу тоже.
А я стоял и смотрел, как они бегут, как ветер дует, деревья качаются, по небу облака мчатся, птицы в разные стороны разлетаются.
Потом я позвал мою собаку. Я протянул руку, погладил её. А в руке есть мотор? А палец почему двигается? Тоже моторчик? Мне стало смешно - и тут я подумал про мотор смеха. А другие, интересно, знают об этом или нет?
Я отвёл собаку домой и пошёл к этому мальчику спросить, что он думает про эти самые моторчики.
На улице уже вовсю лил дождь. Я сразу промок. Вода стекала с меня, когда я пришёл к нему, и мокрые следы оставались на полу. Я не знал, что делать с этими следами, и растерянно сказал:
- Я ужасно не люблю дождь. И вообще плохую погоду.
И он сказал:
- Все не любят плохую погоду.
"Вот я дурак, - подумал я про себя, - сказал бы лучше про то, что люблю". И сказал:
- Ужасно люблю ездить, летать, только не ходить пешком.
Он на меня поглядел и сказал:
- Это все любят.
Слово "все" меня разозлило: как это "все"?
- Не могут все думать, как я. Неужели все любят то же, что и я?
- Ага, - говорит он.
- А ты?
- И я, - сказал он.
- А почему же все тогда пешком ходят? - Я видел в окно, как люди пешком идут домой с работы.
- А что делать? - сказал он.
- Как это что, - говорю. - Я, когда вырасту, машину себе куплю.
- Ну и что, - сказал он. - Все так думают, когда маленькие. А можно придумать что-нибудь поинтереснее.
- Да! - удивился я. - А что?
- Не знаю, - сказал он.
- Я об этом сейчас думаю, - говорю.
- А что тут думать. На самолёте можно полететь куда хочешь. Ты на самолёте летал?
- Нет ещё, - говорю.
- Ах, не летал! Ну вот и размечтался. Пора полететь тебе на самолёте куда-нибудь с родителями. Сейчас все летают.
- На самолёте-то все летают, - говорю. - Это я тоже могу.
- А слышал ведь, наверно, сказки о ковре-самолёте, о Карлсоне.
- Слышал, - говорю. - Только ведь это сказки. Я их никогда всерьёз не принимал.
- Почему же, - говорит. - На чём хочешь можно летать, если приставить моторчик...
"Ага, моторчик!" Я так и думал, что моторчик - очень важное дело. Вот бы побольше поговорить про моторчики.
- Моторчик - это да, - говорю.
- Правильно, - говорит. - Вот смотри моторчик. - Он достал с полки игрушку - робота - и покрутил сбоку ключик. И робот пошагал по полу ко мне. В животе у него крутились колёсики, высекались искры, как будто там что-то переваривалось. Робот равномерно махал руками, а иногда поправлял на голове кепку. Так интересно! Я сказал:
- Я люблю, когда что-нибудь само двигается. Когда я первый раз ехал на поезде, то не мог от окна оторваться. Я был маленький, и мне казалось, что вся земля едет, а вовсе не поезд, в котором мы сидим. Я-то ведь сидел на месте, не двигался.
- Ага, - сказал он. - Возьми с собой робота. Поиграешь дома. К моторчику приглядишься.
Я принёс робота домой и весь вечер гонял его по дому. Потом решил всё-таки заглянуть в его моторчик и приподнял ножиком спинку. Потом ещё чуть-чуть подцепил ножом. Вдруг раздался треск, все колёсики вылетели и железная пружинка ударила меня по носу.
Я испугался, что сломал чужую игрушку.
Смотреть на развороченный моторчик было печально. Но я не хотел обращаться к отцу за помощью. Он обязательно спросит про уроки, а мне сейчас не до них.
Я извинюсь перед мальчиком, раз так вышло. Я знаю: извинения хорошая вещь. Когда извиняешься, хвалят за вежливость.
- Извини, пожалуйста, - сказал я, когда пришёл к нему опять. - Он заглох...
- Я так и знал, - сказал он, - что ты внутрь полезешь. Ну ничего, сейчас я починю.
- Ты сам, что ли, будешь чинить? - удивился я.
- Оставайся, если хочешь, сделаем вместе.
В общем, он подогнал зубчатые колёсики одно к другому. Вставил пружинку на место. Поправил кремень, который искрит, когда колёсики крутятся. И прикрепил спинку. Потом завёл робота ключиком - сильно закрутил пружину. И эта пружина должна медленно раскручиваться и вертеть эти самые колёсики.
И робот опять зашагал.
Всё очень просто.
Я был рад, что игрушка исправна.
Но я был не рад, что простейший мотор не мог починить сам. Я был не рад, что всё равно не узнал, отчего всё двигается.
Уроки опять не выучил и получу новую двойку.
Вася, наверно, все выучил, ведь я ему совсем не мешал.
И вот опять сижу с ним рядом и молчу. Мне не о чем с ним разговаривать. Он ведь всё равно, мне кажется, ничего не сможет понять. Он же не думал всё это время про моторчики. А рассказывать пришлось бы долго.
Я сижу молчу и слушаю учителя. Хоть я и не сделал уроки, но мне всё понятно, что учитель рассказывает. Значит, моторчик в голове работает. Чувствую, умнее становлюсь.
Учитель смотрит на меня - вот-вот сейчас вызовет.
И вызывает.
И я всё совершенно правильно ему отвечаю. Мне кажется: это всё очень просто. Как будто я действительно вырос уже и теперь у меня будет всё по-другому.
И мне всё кругом нравится.
Только одно мне не нравится: я не спросил, как зовут знакомого мальчика. Всё время забывал спросить его имя.
И тут я подумал: имя у человека обыкновенное бывает Андрюша, Серёжа, Петя, Вася... Но он всё-таки необыкновенный мальчик.
И он мой друг. Вчера он мне сказал: "Приходи завтра".
Хороший день. Замечательный. Пять пятёрок наполучал. Никогда столько не было. Правда, не все поставили. Но я чувствую, что могли бы поставить. Удачный день - ничего не скажешь. Отличное настроение. С таким настроением я не могу вместе с Васей плестись по лестнице. Пусть он один плетётся, а я лучше на улице его подожду. И вылетаю из школы.
На улице дождь зачастил. Но наши ребята играют в футбол прямо под дождём. Я стою смотрю.
Сегодня мне и дождь нипочём, даже нравится. Смотрю, как ребята мяч гоняют прямо по лужам.
Сейчас Вася выйдет и я ему скажу: "Видал, как надо учиться!" Он обязательно спросит: "Чего?" Никогда сразу не понимает. А я ему объясню: "Думать, брат, надо. А ты всё уроки учишь, учишь, стараешься, как чёрт, а толку мало".
Вот я ему урок покажу.
И чего он там копается, столько времени не выходит. Стою жду и думаю: "Вот сейчас ему шапку на нос нахлобучу, будет он тогда "чего" спрашивать. Совершенно неинтересно разговаривать с таким человеком. Но не одному же идти домой с таким прекрасным настроением. Надо обязательно с другом поделиться".
Вдруг мяч мне в лоб как даст!
Этот мокрый, грязный, холодный, тяжёлый, как булыжник, мяч, который ребята гоняли по всем лужам!
Какое безобразие! Что они там своих ворот не видят, что ли? С ума, что ли, сошли?
Я как заору:
- Вы что, не видите, куда бьёте!
- Да мы нечаянно, - говорят. - Хотели в ворота, а мяч в тебя полетел. А ты бы на ногу взял его, а ты бы отбил его, а ты бы в сторону отскочил, в конце концов, - чего ты тут стоишь, - говорят.
Я совсем рассвирепел, бегу на них драться.
А они на меня пальцами показывают и смеются. Потому что всё лицо у меня грязное от мяча. Им смешно. А я не знаю, что мне теперь делать с моим лицом. А они хохочут. Сами виноваты, а говорят, я же и виноват.
Ох и зло меня тут взяло.
Вытираюсь кое-как рукавами. Грязь только размазывается, и ребята ещё больше смеются.
А ведь из-за Васьки всё получилось. Он там так долго копается.
Домой с таким лицом невозможно показываться. Да как домой-то добраться? Все рукава у пальто грязные. Лицо грязное. Ребята смеются. Измучился я.
И тут Вася наконец появляется и ко мне подходит. Видит, в чём дело, и вынимает из своего кармана носовой платок. Чистый белый носовой платок. Вася его берёт и вытирает мне лицо и ещё успокаивает:
- Ничего, - говорит, - не заметно, не волнуйся, - и всё такое.
1 2 3 4 5 6 7