– Что это ты читаешь?
– Английскую литературу.
– В самом деле? А для чего это тебе?
Чарльз смутился. Он знал о своем будущем предназначении. Его ожидала слава. Витавшие в голове его матери мечты о судьбе сына, связанной с литературной нивой, оказались не столь далеки от истины. Тайно он пробовал писать мелодрамы.
– Ну, я думаю, буду писать.
На Майкла это произвело впечатление.
– А меня мать заставила приехать сюда насильно. Хочет от меня чертовски много. Она просто спит и видит меня архитектором, чтобы я мог проектировать здания и посвящать их ей. А мне самому здесь совершенно не нравится. Три года гнить в такой дыре, как Эксетер.
Чарльз крайне изумился. Во-первых, тем, что Майкл столь непочтительно отзывался о матери, а во-вторых, хотя Эксетер, конечно же, был не Оксфордом и не Кембриджем, Чарльзу все равно интересно учиться в любом университете.
Майкл пришелся Чарльзу по душе. Он быстро понял, что может многому научиться у своего нового приятеля. Для начала Чарльз решил раз и навсегда избавиться от своего дорсетского акцента.
– Пошли, – предложил Майкл. – Давай спустимся в столовую и раздобудем чего-нибудь поесть. А потом проверим пивные в округе.
Несколько часов спустя они устроились за столиком в пивной «Козел и Корона». Чарльз слегка захмелел после пары кружек горького пива. В его семье пили редко, только по праздникам.
– Майкл, чем все-таки ты хочешь заниматься по-настоящему? – спросил он.
Майкл рассмеялся.
– Поволочиться за хорошенькой киской… А если серьезно, то здесь хватает возможностей проявить свой талант. Я проведу три года, осваивая здесь гуманитарные науки, а затем отправлюсь в Лондон изучать архитектуру или поступлю на работу в Министерство иностранных дел. К тому времени я вступлю в наследство по духовному завещанию отца. Он не доверял мне, поэтому, когда внезапно протянул ноги, вся моя добыча уплыла и достанется только после того, как мне исполнится двадцать пять лет. Продувной старый хрыч! Но я, по крайней мере, отвоевал себе автомобиль. А потом, ну, я женюсь на какой-нибудь непорочной ледяной красавице, которая нарожает целый выводок нахлебников, а я буду проводить время в свое удовольствие и подальше от дома. А когда уж им по горло приспичит меня видеть, то это будет происходить в библиотеке перед обедом.
– Романтики в тебе нет ни на грош.
– А это дело никакого отношения к романтике и не имеет, – ухмыльнулся он Чарльзу. – Ты должен четко себе представлять реальную жизненную картину в этом мире… У твоих предков есть деньги?
– Нет, – ответил Чарльз с внезапным чувством гордости. – Я первый в семье поступил в университет. Мой отец работает аптекарем в Бридпорте. А мать рассуждает примерно так же, как и твоя. Она хочет, чтобы я стал богатым и знаменитым, хотя я не представляю, как можно этого добиться, имея скромный бюджет и обыкновенное происхождение.
– Тебе надо найти девицу с деньгами, а красивую биографию сочиним. Об этом не беспокойся. Давай вместе подумаем, как нам получше провести эти три года.
Они выпили за это, потом подняли еще несколько тостов, после чего еле-еле приплелись в свою комнату. В замутненном сознании промелькнул момент, когда его сильно потянуло домой, пока он стоял на коленках на холодном кафельном полу, фонтаном извергая все выпитое в тот вечер пиво. Ах, если бы он только был сейчас дома, то мать, по крайней мере, поддержала бы его голову. Жгучие слезы жалости к себе застилали ему глаза.
Майкл познакомил Чарльза с несколькими ребятами из Шерборна, которые все казались веселой компанией. Они приняли Чарльза, который через несколько месяцев превратился в истинного шерборнца. Он остро осознавал свою ущербность: ему не хватало непринужденной легкости в общении, он не умел, как другие, ездить верхом, стрелять и играть в теннис. В классической школе уделялось мало внимания спорту, футболом Чарльз никогда не увлекался, поэтому решил попытать счастья в университетской газете и познакомиться с редакцией. К великой радости Чарльза, у него обнаружился недюжинный талант к писательскому ремеслу. Отныне он изображал из себя служителя музы, поэтому стал носить яркие рубашки. Девушки говорили, что он обладает тонкой чувствительной натурой, «отличной от всех остальных». Чарльз пристрастился к чтению книг по экзистенциализму.
Он стал одеваться в местном магазине модной мужской одежды, где у него был открыт свой счет. Выбросив весь свой прежний провинциальный хлам, Чарльз с помощью Майкла подобрал подходящую коллекцию достойной его нового положения одежды. Она стоила уйму денег, но он был уверен, что Юлия поймет и оценит все правильно. Вскоре Чарльз, не теряя времени даром, стал брать от жизни все.
Вечеринки среди студентов устраивались довольно часто, и он научился танцевать всю ночь напролет. К рок-н-роллу Юлия всегда относилась как к плебейскому танцу, поэтому запрещала его в своем доме. Посещения танцев в школе тоже не поощрялись.
– На это у тебя еще будет уйма времени, – приговаривала она. Как обычно, мать оказалась абсолютно права.
Первое время, когда Чарльзу удавалось тайком провести девочку в свою комнату, у него иногда возникали проблемы, так как до этого ему приходилось заниматься сексом или на природе, или на заднем сиденье машины, если таковая имелась у его очередной подружки. Секс, в понимании Чарльза, всегда представлялся гимнастическим упражнением, для которого требовалось снять минимум одежды и проявить максимум физических сил, чтобы избежать противной жгучей крапивы или бдительных полицейских.
Теперь, когда в его постели лежала совершенно обнаженная Памелла, Чарльз чувствовал себя почти что девственником.
– Ты ведь не девочка? – с тревогой спросил он.
– Конечно, нет, смеешься, что ли? – ответила она.
– Тогда часто этим занималась?
– Прилично, – воскликнула Памелла. – Чего тянешь? Мне уже тошно. – Она лежала на спине, раздвинув ноги широко в стороны.
– Давай сначала немножко поболтаем, – в отчаянии предложил Чарльз. У него совершенно пропала чувствительность нижней части тела, начиная от талии. Его все время угнетало незримое присутствие Юлии. Он чувствовал, что матери не нравится его поведение. Чарльз попытался обнять Памеллу за плечи и притянуть к себе, надеясь, что объятия помогут ему возбудиться. Но девушка проявляла нетерпение.
– Мне надо успеть вернуться до 11.30. Что с тобой? Не стоит?
Чарльз, устыдившись, кивнул. Он не мог выдавить из себя и слова.
– Вот так, – сказала она, схватив его вялый пенис. – Тебе нужно помочь, – и она принялась неистово тереть его изо всех сил.
К великой радости Чарльза, фокус удался. Он умудрился натянуть презерватив и погрузиться в женскую плоть перед тем, как кончить. Но в самый высший момент оргазма он вдруг увидел разъяренное лицо Юлии.
– О, нет, – застонал он.
Памелла осталась довольна, приняв его стон на счет своих выдающихся способностей.
– У тебя могло бы получиться еще лучше, – похвалила она Чарльза, – только не хватает немного практики.
– Спасибо, – смиренно ответил Чарльз.
– Ну, как она держится в седле? – спросил Майкл на следующий день.
– Чудесно, – ответил Чарльз. – Просто чудесно.
– Видишь ли, суть в том, что большинство девиц, с которыми мы тут встречаемся, идут на это из-за боязни остаться ненужным синим чулком. Почти у каждой из них дома прячется хорошенькая сестричка, которая только и ждет момент, как бы перехватить мужчину и женить его на себе. Девчонки, которые приехали сюда, чтобы выскочить замуж, держат ушки на макушке.
– А Памелла тогда из каких? Она вроде бы и не синий чулок, и замуж не особо стремится, – задумчиво произнес Чарльз, который до того тяготился постыдным и унизительным опытом своих отношений с Памеллой, что боялся даже открыто смотреть ей в глаза.
Майкл усмехнулся.
– Она из породы совратительниц. Такие женщины напичканы всяческими дурацкими идеями о своей сексуальной раскрепощенности, мнят из себя свободных наравне с мужчинами. Они даже за еду платят за себя сами. Слава богу, таких не очень много.
– Им надо носить на шее отличительный ярлычок, – горько усмехнулся Чарльз. После этого случая он стал предпочитать забираться в кровать к девицам, нежели тащить их в собственную постель.
Глава 14
Юлия с благоговейным трепетом ждала сына на станции в Бридпорте. На их маленьком «Моррисе» были прикреплены таблички, обозначавшие, что за рулем находится водитель-стажер. Уильям сидел на заднем сиденье, любезно уступив переднее место сыну.
– Не очень-то приятно предстать перед своими знакомыми в родном городе, когда за рулем жена, – бормотал он себе под нос, забираясь в автомобиль. Ни Чарльз, ни Юлия его не слушали.
Чарльз взахлеб рассказывал матери о своих новых друзьях и местах, где уже побывал. Юлия исподтишка поглядывала на сына, пока вела машину до дома. «С ним творятся чудеса, – думала она. – Он так уверенно держится… стал уже джентльменом». Она была полностью довольна собой. Из-за этого стоило пострадать и пережить боль разлуки. Теперь он всецело принадлежит только ей в течение нескольких недель Рождественских каникул.
Целая буря поднялась из-за счета магазина мужской одежды. Обида Юлии стала полной неожиданностью для Чарльза.
– Как ты посмел истратить столько денег? Твой отец день и ночь работает, чтобы содержать тебя там, а ты?.. – негодовала она.
– Мама, но ты совершенно не понимаешь, что мне нужно не отстать от других. Они же не одеваются в таком месте, как лавка «Бентли». Мне что, быть белой вороной?
– Так ты хочешь сказать, что мой вкус никуда не годится? А вдруг мы…
– Оставь его, Юлия, – вмешался Уильям. – Если ему нужна одежда, пусть она у него будет такой, какой ему хочется. Если мы отправили его туда, чтобы он стал джентльменом, так почему же он должен отличаться от остальных? Ты должна была быть готова к этому.
Чарльз удивился и обрадовался. Отец так редко был с ним заодно. Но Юлия не сдавалась.
– Сколько ты заплатил за эту куртку? – потребовала она, указывая на его добротную, с начесом куртку пилота-бомбардировщика.
– Она продавалась за десять фунтов, – солгал он с привычной легкостью. Чарльз и до этого всегда инстинктивно врал Юлии. Не то что Элизабет, которая говорила только правду и натыкалась на стену молчаливого гнева матери. Чарльз умудрялся выйти из воды сухим, скупо выдавая истину по крупицам.
– Я думаю, цена умеренная, – снова попытался заступиться за сына Уильям и с жаром прибавил – Помню, такие куртки во время войны…
– Ты же в войне не участвовал, – резко оборвала Юлия.
Уильям, задетый за живое, обиженно и покорно умолк.
Чарльз, взглянув на Юлию, а затем на отца, предложил:
– Пошли, отец, в пивную. Выпьем. Уильям мгновенно встрепенулся.
– Отличная мысль, – поддержал он.
Когда они выходили, Юлия поднималась по лестнице, держа в одной руке чашку для пудинга, а в другой – мокрое полотенце.
– Пойду прилягу, – сказала она Уильяму.
– Я останусь, если ты себя плохо чувствуешь, – заволновался Уильям.
– Пошли, отец. Все в порядке. Она будет прекрасно себя чувствовать к тому времени, как мы вернемся.
Сложившийся за долгие годы жизни с Юлией стереотип поведения Уильяма надежно сработал.
– В другой раз сходим, сынок. Я не могу оставить мать в таком состоянии одну.
– Она же все время так делает, когда получается не по ее воле. Если бы ты потакал ей не все время, а только в редких случаях, она вряд ли была бы такой настырной. Мне иногда кажется, что ты не мужчина, а мышь серая.
Все годы становления и мужания мальчик остро нуждался в отцовском внимании. Все несправедливые годы притеснений он оставался жертвой совершенно непредсказуемых перемен в настроении матери. Отец тоже был с ним, но как бы на втором плане, в тени молчаливого присутствия, никогда не вставая на его защиту. Чарльз, хлопнув дверью, вышел из дома.
Уильям покачал головой. Конечно, Юлия иногда слишком перегибала палку, но во многих случаях все-таки оказывалась права. Он пошел наверх взглянуть, как себя чувствовала Юлия. Когда он увидел ее лицо, заглядывая в щелочку двери, глаза были закрыты, однако едва заметную улыбку своего превосходства Юлия скрыть не смогла.
– Все хорошо, дорогая? – спросил Уильям.
– Уже лучше, спасибо. Через минутку я спущусь вниз и приготовлю чай. Думаю, салат из крабов тебе придется по вкусу.
Уильям успокоился. Это было его любимым блюдом. Он, несомненно, прощен.
Чарльз забрел в местную пивную и подсел к нескольким бывшим одноклассникам, которые сейчас работали в родном городке. Он заметил, что там появилась новая знойная девица за стойкой бара. Первые полчаса они чувствовали себя немного скованно, поскольку прежние приятели не только увидели разительные перемены в облике Чарльза, но и услышали его «шикарный» акцент. Чарльз очень грациозно поддразнивал компанию. Он заранее предвидел их реакцию, но совершенно ничего не имел против. «По крайней мере, – как он рассуждал про себя, – я не увяз в этой вонючей трясине Бридпорта».
Вскоре он подошел к стойке бара и предложил девице проводить ее домой.
– Конечно, – согласилась она, – только я живу здесь за углом.
– Тогда мы, пожалуй, прогуляемся чуть дальше, – вкрадчиво предложил он. Когда они выходили, он, помогая девушке одевать пальто, заметил обручальное кольцо на пальце своей спутницы. – Вы замужем? – удивленно спросил он.
– Муж в отъезде, – беззаботно ответила она. Чарльз взбудоражился. У него никогда не было замужней женщины. Он положил ей руку на плечо, и она доверчиво склонила к нему голову.
– Куда мы пойдем? – поинтересовалась она. – У меня дома дети.
Внезапно его осенило, что девица была проституткой.
«Погоди, спрошу у Майкла», – подумал он, а вслух, стараясь прозвучать как можно небрежнее, спросил: – А куда ты обычно ходишь?
– Или к игрокам в покер, или за автобусную остановку. А ты новичок? – полюбопытствовала она.
– Разумеется, нет, – ответил Чарльз. Позже, когда, прижав ее к стене за автобусной остановкой, он начал шарить в кармане в поисках презерватива, она мягко остановила его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76