– Хорошо быть дома? – осторожно спросил он.Ева набрала полный рот шампанского, оглядывая комнату, в которой присутствовал отпечаток его безупречного, но и весьма аскетического вкуса, и задала себе вопрос, сможет ли она когда–нибудь почувствовать, что это их общий дом. Она с тоской вспоминала тот великолепный уик–энд, который провела здесь, когда они не были обременены ничем, кроме погони за удовольствием здесь и сейчас. Теперь ей казалось, что это было в другой жизни. Она подумала, сколько, наверное, женщин сидели здесь, на том самом месте, где сейчас сидит она. Сколько женщин пили шампанское перед тем, как идти с ним на огромную кровать и заниматься любовью всю ночь. Но ей придется идти в спальню кремово–персикового цвета, а он пойдет в свою.Ирония заключалась в том, что она была его законной женой.Она поняла вопрос буквально.– Хорошо быть не в больнице, – осмотрительно сказала она.– Ха, вот оно что!– Я не совсем это имела в виду.– Не волнуйся об этом, Ева, – сказал он. – Это нормально, что ты еще не привыкла.Она расстроено сделала еще один глоток шампанского. Оно было холодным, сухим и вкусным и, казалось, немного притупляло чувство боли и пустоты.Опасно пить на голодный желудок. Алкоголь ослабляет контроль над собой, и кто знает, что она может выболтать. Она поставила стакан и потянулась к еде.Она отдала бы что угодно, лишь бы он не смотрел на нее такими глазами. Не прищуривался так, что она сама себе казалась каким–то редким экземпляром в пробирке, каким–то новым, неисследованным видом.Может, так оно и было в его глазах. Наверно, он просто не знал, как вести себя с женщиной, которая только что родила ему ребенка и которая была его женой, хотя, конечно, лишь номинально. Впрочем, если хорошо подумать, то нельзя было винить его в этом.Ведь не существовало специального справочника, где можно было бы найти руководство по поведению в данной ситуации.– Когда тебе надо вернуться к работе? – спросила она.– Когда захочу. Прежде всего, мне необходимо удостовериться, что ты устроена здесь и…Он помедлил и добавил тихо:– …и счастлива.Счастлива и устроена. Если бы он только знал. Куда делась прежняя Ева, которая могла болтать с Лукой, подшучивать над ним, дразнить его и чувствовать себя при этом равной ему. Неужели та, прежняя Ева осталась на побережье своей родной Англии?– Ты очень мил.Лука слышал много определений в свой адрес от разных женщин, но его еще ни разу не называли «милым». Он не хотел быть «милым». Он встал из–за стола и нетерпеливо полез в задний карман джинсов. Достав тонкую темно–синюю коробочку, он положил ее на стол перед Евой, так небрежно, словно кинул колоду карт.Ее сердце забилось. Всем было известно, что дарилось в подобных коробочках.– Ч–что это?– Почему бы тебе не открыть и не посмотреть?Она со щелчком открыла крышку и перевела дыхание, не веря своим глазам – там лежал браслет, ярко сверкающий на фоне синей атласной подушечки.Браслет состоял из цепи радужных, искрящихся и переливающихся бриллиантов, каждый из которых был размером с ноготь. Она смотрела на браслет в изумлении, а потом с неподдельным ужасом перевела взгляд на Луку.– Лука, в любом случае я не могу этого принять.– Безусловно, можешь. Ты моя жена, и ты родила мне прекрасного сына. Позволь, я надену его тебе на руку.Он наклонил голову, чтобы закрепить застежку у нее на запястье, и Ева закрыла глаза, когда кончики его пальцев легко касались ее кожи. Его теплые прикосновения так контрастировали с тяжестью и холодом ювелирного изделия. К черту браслет, думала она. Можешь швырнуть его в другой конец комнаты, только не переставай прикасаться ко мне.Но он перестал. Последним движением он поднял вверх ее руку, и бриллиантовый браслет засверкал, как олимпийская медаль. Ева смотрела на сверкающую вещицу, которая стоила целого состояния. Наверняка найдутся женщины, готовые ради такой штуковины на преступление, а то и на убийство, но Ева, слава богу, не из таких.– Очень красивая вещь, – сказала она.Ребенок издал пронзительный крик, и Лука, казалось, вздохнул с облегчением.– Я принесу его тебе.Она смотрела, как он направился к детской кроватке, ее взгляд скользил по его ладной фигуре.Джинсы обтянули его твердые ягодицы, когда он нагнулся за ребенком, и она вздрогнула от желания, сильного и страстного. Она уже давно боролась с этим чувством, но тогда она ждала ребенка и, кроме того, была несколько растеряна от наплыва новой жизни в новом городе.Но теперь… Все, чего она сейчас желала, – прикоснуться к нему. Заново открыть для себя кончиками пальцев очертания его строгого твердого лица. Нежно проводить пальцами по его шелковистой коже. Она непроизвольно сглотнула и посмотрела на него умоляющими глазами, пока он нежно и осторожно клал младенца ей на руки.– Ты не должен так баловать меня. Правда, Лука.– Но мне нравится это делать, – сказал он.Ситуация, как он теперь понимал, должна измениться. Но происходило это не слишком быстро. Когда Ева была беременна, все было просто, как дважды два. А теперь он заставлял себя воспринимать ее как женщину, еще не оправившуюся после беременности. Это помогало ему задвинуть в угол сознания тот факт, что для них больше не должно существовать барьеров, что они мужчина и женщина, живущие вместе. Но при этом пока еще они так далеки друг от друга.Их взгляды встретились на несколько долгих, сбивающих с толку секунд. Ева испытала неожиданное напряжение, повисшее в воздухе, словно грозовое электричество. Неужели они опять сделают вид, что не замечают этой грозы? Исчезнет это напряжение или будет только усиливаться?– Лука…Малыш начал капризничать, и Лука понял, что ему следует поскорее убираться из комнаты. Если он останется, то непременно сделает то, чего клялся не делать.– Покорми его, – коротко сказал он, и ему не было необходимости замечать, как потемнело ее лицо, чтобы понять, что он ее обидел. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Темно–зеленые наряды кипарисов на фоне голубого неба и старинные каменные стены пролетали, как расплывчатые пятна.Ева, удобно облокотившись на сиденье, изучала сельский пейзаж за окном.– Все дороги ведут в Рим, – мечтательно сказала она.Лука изобразил на лице довольную улыбку. Он задавал себе вопрос, когда произошла эта перемена.Когда он впервые ее заметил? Это было похоже на рост цветка. Как цветку нужен срок, чтобы проклюнуться и зацвести, точно так же необходимо время, чтобы произошли перемены. Торопить ничего не следует. У всех явлений свой ритм. Для мужчины, который привык получать все, что пожелает, по одному щелчку пальцев, это было хорошим уроком.– И, конечно же, все дороги ведут из Рима, – пробормотал он. – Как, кстати, и та, по которой мы едем!Она обернулась и посмотрела на Оливьеро, мирно спавшего в детском автомобильном креслице. Сегодня на нем был крошечный костюм моряка из хрустящего белого хлопка, на котором были вышиты якоря.Конечно, это было не совсем то, что она выбрала бы для ребенка на каждый день, но она уже успела заметить любовь итальянцев к тому, чтобы наряжать своих младенцев по последнему писку моды. К тому же они с Лукой направлялись на званый завтрак к Патрицио и Ливви, в их загородный дом, а подобная ситуация обязывала купить ребенку новую одежду.– Он выглядит таким сладким, правда?– Еще каким сладким! – снисходительно сказал он. – Abbastanza buon mangiare. Слишком хороший, чтобы есть (ит.).

– Как это переводится?– Попробуй сама.Ева нахмурилась. У нее случился перерыв в занятиях итальянским, но все же прогресс был заметен, поскольку Лука был серьезным надсмотрщиком.– "Buon" значит "хороший".– Si.Она еще больше сморщила лоб.– "Mangiare" значит «есть». Не так ли?– Это переводится, как "слишком хороший, чтобы есть".Он улыбнулся и пожал плечами.– Видишь, я ничему не могу тебя научить. Я плохой учитель, Ева!Она почувствовала, что обстановка начинает накаляться, и решила не подливать масла в огонь. Она была уверена, что он многому мог ее научить. Не только итальянскому языку. Они с Лукой, к счастью или нет, уже научились жить под одной крышей в относительном мире и согласии. По крайней мере, как мужчина и женщина, если не как муж и жена. Как им удавалось оставаться друзьями и любящими родителями, но при этом полностью игнорировать то, что рядом существуют страстный мужчина и до обморока влюбленная женщина?.. Как долго это могло продолжаться?Она украдкой взглянула на Луку, который негромко выругался на итальянском, поскольку на дороге откуда–то неожиданно возник козел. Лука был великолепен. Он ненавидел кондиционеры в машинах и поэтому всегда оставлял окно открытым. Теплый, благоуханный воздух врывался в салон и трепал его волосы. Рукава его рубашки были закатаны, демонстрируя темную поросль на сильных руках, а блеклые джинсы прекрасно сидели на мускулистых бедрах.Он был горячим и страстным мужчиной. И тем не менее…Оливьеро исполнилось шесть недель, а Лука так и не делал никаких шагов ей навстречу. Как долго он еще намерен соблюдать этот обет безбрачия? Может, кто–то из них опасался, что начало сексуальных отношений положит конец той хрупкой дружбе и доверию, которые они так долго строили. Можно ли сделать первый шаг, пусть самый робкий? Ее терзал страх, что ее могут отвергнуть. Больше всего она боялась притворяться перед ним, что для нее это просто секс, а не безумная любовь. Она судорожно боялась признаться ему, что мечтает лишь об одном – об ответной любви.Но она хотела слишком многого.Лука повернулся к ней и широко улыбнулся.– Ты в предвкушении встречи?Она вздрогнула, опасаясь, что он читает ее мысли.На самом деле она сгорала от желания крикнуть, чтобы он остановил машину, и броситься в его объятия.– О да. Мне очень нравятся Патрицио и Ливви. Мне симпатичны все твои друзья.– Теперь они и твои друзья тоже.– Надеюсь.Друзья, конечно. Но пока условные, она это понимала. Они исходили из очевидного факта, что она жена их друга. Рано или поздно кто-нибудь узнает, какие фальшивые у них отношения. И что тогда?Лука притормозил, осторожно спускаясь по ухабистой дорожке, ведущей к невысокому домику на ферме. Издалека он напоминал птичье яйцо, лежащее в великолепном зеленом гнезде. Около дверей амбара бегали куры, а где–то неподалеку ворковали голуби.Лука выключил зажигание и взглянул на Еву, отстегивающую ремень. На ней была простая одежда полотняная юбка по фигуре и короткая футболка цвета нефрита. И все равно ей удавалось выглядеть ходячей секс–бомбой. Даже если бы на ней был мешковатый наряд эскимоса от макушки до щиколоток.– Ты вернула свою прежнюю фигуру, сага, – сказал он с оттенком восхищения. – Одежда сидит на тебе идеально.Ну и зачем, спрашивалось, надо было говорить ей об этом в столь неурочный момент? Он сделал ей комплимент, который оставит ее раздосадованной и неудовлетворенной в течение всей пирушки. В какую игру, черт подери, он играет?– О чем ты! Это старые тряпки, – отшутилась она, – ты возьмешь сына на руки? Или мне его нести?Угольно–черные глаза заблестели.– Может, еще подеремся, кому достанется честь нести ребенка? – бросил он с оттенком шутливого вызова.Ева торопливо взялась за дверную ручку, боясь, что он увидит, как ее трясет. Неужели он умышленно делал прозрачные намеки на известную тему? Или это просто ее воображение?– Можешь взять его сам, – сказала она.Все остальные уже приехали и собрались в просторной беседке под виноградником. Взрослые сидели за большим деревянным столом, а дети играли на террасе – просто идиллия.– Да, обстановка вполне миролюбивая, – негромко сказала Ева.– Отчего бы и нет. – Он взглянул на нее и заметил, как смягчилось ее лицо. – Думаешь, везде в Италии так спокойно?Она удивленно посмотрела на него.– Честно сказать, не знаю, – призналась она.Но большего сказать не успела. Послышались приветственные голоса.Быть может, Ева первые секунды была несколько растерянна, но улыбнулась широко и солнечно. Поначалу она почти никого не узнала. Впрочем, нет, конечно же она увидела Патрицио и Ливви, которые, столь же радостно улыбаясь, гостеприимно поднялись из–за стола.– Ева! Лука! И маленький Оливьеро!Это послужило сигналом для всех гостей, которые тут же повскакали с мест, окружили ее ребеночка и начали восторженно умиляться. Ева заметила, что все перешли на английский язык. Она оценила их деликатность, хотя вовсе не хотела быть одной из тех женщин–иммигранток, которые никогда не приживаются в новой стране, поскольку не прилагают усилий, чтобы органично влиться в новую жизнь, новую языковую среду. Также ей претило оказаться одной из тех женщин, которые рожают кучу детей и учатся новому языку уже от них.– Ева, присаживайся и выпей чего-нибудь, – сказала Ливви. – Ты не всех знаешь. Позволь, я тебя познакомлю.Ева пила белое вино и жевала миндаль, пока ее представляли разным людям с невероятно романтичными именами – Клаудио и Роса, Катерина и Джакомо, Алессандро и Раймонда.Одна молодая дама была настолько хороша, что даже женщины не могли отвести от нее глаз. С ней был мужчина, которого Ева тоже видела впервые.– Кто это? – тихо спросила она Луку, пока он пристраивал Оливьеро в тенистый уголок.Лука едва взглянул в направлении этой женщины.– Ее зовут Кьяра, – сказал он несколько странным голосом. – А мужчина рядом с ней – один из известнейших итальянских режиссеров. Она актриса.Да, она была похожа на актрису, решила Ева. В свое время она повидала немало актрис. У Кьяры были изысканные манеры, держалась она очень уверенно, как держался бы всякий с подобной внешностью.Ее блестящие черные как смоль волосы спускались до талии, тоньше которой Ева не видывала. На ней было простое платье в розово–серых тонах, но сидело оно так, что не позволяло усомниться в безупречной стройности фигуры.Ева с удовольствием поглощала салат и мясо и даже начала общаться на ломаном итальянском с Патрицио, который с беспощадной очаровательностью подтрунивал над ее произношением. Она пила вино и наблюдала за своим мужем, который азартно играл в футбол со стайкой мальчишек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18