Но вот глаза, подобные тем, которые сейчас смотрели на нее, Вера увидела впервые в жизни. Страшные глаза - светлые, прозрачные, ничего не выражающие, кроме легкой скуки, глаза цвета проточной воды.
Подойдя поближе, Вера села на диван и оказалась чуть сбоку и прямо напротив Кудлы. Она сидела, пристально глядя на него, и не говорила ни слова. Тот спокойно продолжал наносить мазки, не бросив даже взгляда на девушку. Наконец он ухмыльнулся.
- Жизнь бывает причудливой, правда? Ты родилась в какой-нибудь вонючей избушке с дощатым клозетом во дворе. Став столичной шлюхой, почувствовала себя королевой. Потом - дрянью. Буржуй появился и снова заставил тебя верить в сказки о Золушке, недоумок...
- Сам ты недоумок, - оборвала его Вера. - Настоящие мужчины для того и существуют, чтобы женщины могли верить в сказки...
- У... - Кудла насмешливо скривился. - Да ты для шлюхи хорошо умеешь говорить. Даже правильно ставишь ударения в словах. И, кстати, ты права. Только сказки бывают разными. Буржуй написал - вернее, пытался написать - тупую и сладенькую, на свой простецкий вкус. И у него, конечно же, опять ничего не получилось...
- У него получилось, - твердо возразила Вера.
- Правда? Тогда почему ты, содрогаясь от ужаса, сидишь передо мной и даже не решаешься спросить, что тебя ждет?
- С чего ты взял, что я содрогаюсь от ужаса? - Кудла впервые за все время посмотрел на девушку.
- Тебе не страшно? - недоверчиво спросил он.
- Конечно, немного страшно. Потому что ты убийца и шизофреник. И мои брат и муж обязательно убьют тебя.
- Ты можешь называть меня шизофреником, но не говори, что хоть на секунду поверила, будто Буржуй - твой брат. Просто маленькая шлюшка не растерялась, на что я и рассчитывал.
- Какая мерзость! - Вера гадливо передернула плечами. - Знаешь, ты вообще мерзкий тип, тебе это говорили?
- Проститутки - никогда. Я не пользуюсь их услугами. Это доступное удовольствие - для рабочих парнишек вроде Буржуя. Так что ты - первая.
Вера, которой в голову явно пришла какая-то догадка, еще внимательней пригляделась к человеку у мольберта, и вдруг, победно улыбнувшись, откинулась на спинку дивана.
- Слушай, а ведь ты завидуешь Буржую. Точно - завидуешь!
- Не говори глупостей, - проговорил Кудла, ни на секунду не отрываясь от полотна.
- Нет, серьезно. Я ведь шлюха, ты сам говорил, так что в ком-ком, а в мужиках разбираюсь.
- Вот именно: в мужиках. Если бы ты знала, как мне бывает душно на Земле, которой уже лет сто пытаются командовать именно мужики. Наверное, я слишком поздно появился на свет...
- Жаль, что ты вообще появился на свет, - очень спокойно и очень серьезно сказала Вера.
Кудла, которого этот разговор явно забавлял, лишь ухмыльнулся в ответ.
- Можешь пойти на кухню, поесть, - предложил он спустя некоторое время. - Там много еды.
- Я не буду есть в твоем доме.
- Это не мой дом, - заверил девушку художник. - Впрочем, как хочешь... Владимира я накормлю сам.
- Ну уж нет... - Вера встала. - Где твоя кухня?
- Найдешь по нюху. Вы, дворняжки, должны уметь... - Вера замерла на месте и зло спросила:
- Слушай, если ты такой крутой, почему ты не вызовешь моего мужа на поединок. Если бы он сейчас слышал то, что ты мне сказал...
- Зачем? - Кудла покачал головой. - Я не хочу убивать Толстого. Лет триста назад из него вполне вышел бы солдат, достойный сражаться под моими знаменами. Правда, должен тебя огорчить: я не разрешил бы ему жениться на шлюхе. Это недостойно настоящего воина.
- Ты просто больной! - не выдержала Вера.
- Уходи, крестьянка. Ты такая глупая, что я устал. - Кудла дернул щекой. - И повторяю: не пытайся бежать. Наказание будет жестоким. Лучше поспи, если сможешь... - Кудла поднял на девушку глаза, в них сквозила холодная насмешка. - Хотя, наверное, трудно уснуть, если не знаешь, что ждет тебя завтра, правда?..
Вера все же накормила маленького Володю и немного поела сама. На дворе потихоньку стемнело, и девушка стала укладывать малыша. Когда он улегся, она присела на край кровати, и он вдруг доверчиво взял ее за руку.
- Тетя, а ты не уйдешь?
- Не-а. А ты как узнал, что я - твоя тетя? Ты у нас такой хитрый, да?
- Не знаю, - признался малыш, - А ты что - правда моя тетя? Настоящая?
- Самая что ни на есть, - Вера погладила мальчугана по головке.
- Родная, да? - глазенки ребенка радостно блеснули.
- Да.
- А ты знаешь мою маму? - очень серьезно спросил вдруг Володя.
Вера поколебалась лишь долю секунды.
- Да, знаю. Она у тебя самая хорошая на свете...
- А почему дядя говорит, что она - не моя мама?
- Какой дядя? А, этот... От зависти. Ему обидно, что у тебя есть мама, а у него - нет.
- А еще дядя говорит, что мой папа жив, но его нужно убить, чтобы было лучше дышать...
- Вот мудак! - в сердцах вырвалось у Веры.
- Тетя, а что такое "мудак"? - заинтересовался новым словом мальчишка.
- А вот этот дядя, который тебе такое про папу говорил, он и есть мудак.
- А это нехорошее слово, да?
- Да. Нехорошее, - честно призналась Вера.
- А мне мама не разрешает нехорошие слова говорить, - сообщил малыш.
- Мы ей не скажем, не бойся.
- Это будет по секрету?
- Ага, по секрету.
- А ты со мной всю ночь будешь так сидеть?
- А ты как хочешь? - улыбнулась Вера.
- Хочу, чтобы всю ночь...
- А ты спать будешь?
Володя честно задумался и сообщил:
- Не знаю пока еще...
- Ах ты, хитрюга. Тогда покажи мне, как ты умеешь притворяться, что спишь. Умеешь?
- Умею. Очень умею.
Малыш крепко зажмурился, затем приоткрыл один глаз.
- Ну, так нечестно! - мягко укорила его Вера. - Я все вижу... Мальчик закрыл оба глаза и затих. - Вот так, хорошо...
И неожиданно даже для самой себя она тихо запела колыбельную старую, народную, которую ей самой пела в детстве бабушка. В ветхой хибаре, окутанной ароматами украинской ночи...
- Все равно мы напрасно делаем это, Буржуй. Мы сейчас должны все время быть вместе, - с жаром проговорил Пожарский.
Все еще погруженного в наркотический сон Толстого втиснули на заднее сиденье его собственного джипа, припаркованного у офисного здания. Рядом с машиной стояли Олег, Буржуй и Воскресенский. По приказу Коваленко все разъезжались по домам.
- Ты просто не смотрел на себя в зеркало, Олег, - устало улыбнулся Буржуй. - Нужно поспать, чтобы быть злыми и сильными.
- А почему ты думаешь, что он не позвонит ночью? - выдвинул Пожарский еще один аргумент.
- Нет. Все, что должно произойти, произойдет завтра...
- Ну откуда, откуда ты знаешь?! - не унимался Олег.
- Я не знаю. Я чувствую, - в темных глазах Буржуя вспыхнула искра ярости. - Он сам научил меня чувствовать. На свою голову...
- Слушай, Буржуй, а я почему-то чувствую, что нам не нужно уходить из офиса.
Коваленко обнял Пожарского, на секунду дружески стиснул его плечи, а потом легонько подтолкнул к стоявшей неподалеку "мазде".
- Потому что не выспался, Олежка. И завези домой Алексея Степановича.
Невозмутимый, как всегда, Варламов спасал Константина из рук закона. Доктор пока томился по ту сторону условной линии, отделявшей свободных людей от несвободных, и переминался в нетерпении с ноги на ногу. Шло подписание бумаг. Адвокат поставил последний росчерк.
- Вот и чудненько... - и он поманил Константина.
- Подождите. - Дежурный офицер, совершавший формальности вместо отсутствующего Мовенко, уперся ногтем в какую-то строку. - Тут написано: под наблюдение специалиста.
Варламов благодушно улыбнулся и подтолкнул вперед своего молчаливого спутника.
- Разрешите представить: Голик Леонид Николаевич, ведущий психиатр нашего города. Позвольте ваши документы, доктор. Буквально на секундочку. Пусть господин офицер лично убедится,
Костя, шмыгнувший тем временем навстречу свободе, уже теребил давнего знакомого за рукав.
- Коллега, я все объясню, - проговорил он виновато. - Пожалуйста, не сердитесь...
- Да что вы, Костя, - усмехнулся психиатр. - Конечно, можно было поговорить со мной... Кстати, рисполент, который вы мне посоветовали, - это просто чудо! Даже представить не мог, что возможен такой быстрый, а главное, стабильный эффект!
- Вот видите! - очень оживился Константин. - Кстати, если применять его в сочетании...
- Извините, что прерываю вашу беседу, господа, - вмешался адвокат. - Костя, у вас были личные вещи?
Доктора вопрос застал врасплох, но он послушно задумался с чуть глуповатым выражением на лице.
- Вещи? Да, точно были! Расчесочка. Такая, знаете, пластмассовая. Она еще чуть-чуть обгрызена с одной стороны. И карточка телефонная. Да, точно, теперь вспомнил. Она немножко помятая, но там как раз еще ровно на один звонок...
- Будьте любезны, господин офицер... - требовательно поглядел на милиционера Варламов.
- Нет у меня никаких карточек! - отрезал тот, еще толком не понимая, издеваются над ним или глупо шутят, но уже на всякий случай раздражаясь.
- Будьте добры, посмотрите внимательно.
- Да говорю - нет, - дежурный повысил тон. Со вздохом, преисполненным глубочайшего сожаления, Варламов поставил только что закрытый кейс на стойку и открыл его.
- Ну что ж... - он повернулся к Косте и Голику. - Извините, друзья, официальная процедура оформления утери или присвоения займет какое-то время. Прошу меня извинить...
- Да вы что, издеваетесь, что ли?! - взорвался офицер.
- Как вы могли подумать?! Что вы! - в тоне адвоката не было никакой издевки, только невозмутимое спокойствие.
- Какое присвоение?! Какая утеря?! - дежурный злобно вытаращился на Варламова. - Пусть спасибо скажет, что вообще выходит! Карточка! Помятенькая!
- Это ваше официальное заявление? - адвокат поднял на офицера маленькие колючие глазки.
Тот, доведенный уже до совершенного бешенства, сунул руку в карман и все его содержимое - мелочь, жетоны, ключи, а среди прочего и телефонную карточку - швырнул на стойку.
- Вот! Берите!
- Пожалуйста, убедитесь, что это именно та самая, - с невинным видом попросил Костю адвокат.
Тот взял карточку и очень тщательно обследовал ее со всех сторон,
- Не знаю, я не уверен, - признался он в конце концов. Вообще-то, моя не такая новая была...
- Ладно, не будем излишне мелочными, - позволил себе компромисс Варламов и снова повернулся к дежурному. - Будьте любезны расчесочку...
- Пострадала при задержании, - быстро проговорил дежурный, явно придумав ответ заранее. - Протокол у командира опергруппы, он на выезде. Можете подождать.
- Спасибо. Непременно. - И Варламов стал оглядываться, подыскивая место, чтобы сесть.
- А может, не стоит? - неуверенно проговорил Константин.
- Да, действительно, - поддержал коллегу Голик.
- Как вам будет угодно, - поклонился в их сторону Варламов. Клиент всегда прав, - эти слова адвокат адресовал уже дежурному, как бы ища у него сочувствия и согласия. - Всего доброго.
Хмурый дежурный ничего не ответил и только недобро посмотрел вслед уходившим. Доктор Костя на пороге чуть задержался и, как его учили, смерив дежурного наглым взглядом, цыкнул зубом.
Оказавшись на улице, Варламов тут же откланялся:
- Ну-с, молодые люди, всего доброго.
- Спасибо вам, - сказал ему Костя.
- Не за что, не за что. Просто моя работа, - бросил адвокат уже на ходу, направляясь к припаркованному поблизости "мерседесу".
Психиатры остались одни.
- Я тоже на машине, Костя, поэтому идемте, я вас подброшу.
- Понимаю... - Константин с некоторой горечью покивал головой. Снова желтый дом. Как говорится, родные стены...
- Да что вы, старина! - Голик дружески хлопнул коллегу по плечу, тот вдруг вскрикнул от боли. - Ой, простите, ради бога. Родная милиция постаралась?
- Нет. - Костя принялся расстегивать пуговицы мятой рубашки. Это, так сказать, почетный знак народной любви и признания...
Покрасневшее от воспаления плечо Константина украшала колоритная татуировка: крест и полумесяц, а вокруг двумя дугами надпись: "Бей активистов, режь сук".
- Потрясающе! - выдохнул пораженный Голик.
- Вам правда нравится? - Костя, мучимый сомнениями, с надеждой заглянул ему в глаза.
- Не то слово! - восхищенно покачал головой Леонид.
- Спасибо, - польщенный доктор стал застегиваться. - Значит, в дурдом не везете?
- Что вы такое говорите, Костя! Конечно же, нет.
- Жаль. Я, честно говоря, рассчитывал... Мне особенно идти некуда, а так все-таки - крыша над головой...
- Что же вы сразу не сказали! Едем - и немедленно! - Голик гостеприимно распахнул дверцу старенького "Москвича".
- Спасибо, коллега, - Костя уселся и снова полез под рубашку, чтобы бросить взгляд на татуировку. Потом спросил у заводившего машину Голика: - А вы правда считаете, что красиво получилось?
В комнате зазвонил телефон, и Ольга мигом бросилась к нему из кухни.
- Алло, Володя? Это вы? - она почему-то ни минуты не сомневалась в том, кто звонит.
- Мне пока нечего сказать... - раздался в трубке голос Буржуя. Но скоро будет, я точно знаю...
- Я - тоже... Как только ты появился, я почувствовала, что все будет хорошо... Правда... Ты мне не веришь?
- Верю.
- Ты придешь?
- Нет. Завтра будет тяжелый день...
- Ну зайди хоть на минуту! - взмолилась Оля. - Пожалуйста. Ты же близко, я знаю, я чувствую...
Буржуй стоял, опершись на капот машины, в Олином дворе. Немного помолчав, он сказал в трубку:
- Ты ошибаешься. Я очень далеко. И уже очень поздно.
- Неправда, - в голосе девушки слышалось разочарование. - Можно, я сама выйду?
- Нет. Прости...
- Это... из-за женщины, которую вы любили? Из-за вашей жены?
- Нет... Не только... Не знаю... А вообще-то, дело совсем в другом.
- Во мне? - упавшим голосом спросила Оля.
- Да, в тебе, но не так, как ты подумала... - Буржуй пытался говорить с деланным безразличием, но у него не получилось, эмоции все же прорвались: - Оля, милая, я впервые почувствовал себя дома рядом с тобой... Я думал, этого уже никогда не будет...
- А это... плохо?
- Это... очень хорошо. Это, наверное, лучшее, что может чувствовать человек, правда! И это то, на что я сейчас не имею права....
Буржуй отключил телефон. Он сидел на капоте машины под остывающей кроной старого каштана и прижимал к горячему лбу холодящую пластмассу мобильника. И не знал, конечно, что в той же позе - с трубкой у лба - сидела сейчас в своей квартире счастливая и одновременно несчастная Ольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52